Вот с этими-то, думал Аристотель, можно уже вовсе не считаться и не стесняться. Он дает волю гневу: "Не ища теории и объяснений, а притягивая за уши наблюдаемые факты и пытаясь подогнать их под какие-то свои теории и воззрения… философы, известные под именем пифагорейцев, держатся противоположного взгляда: в центре, утверждают они, находится огонь, а Земля — одна из звезд — движется по кругу вокруг центра, вызывая смену дня и ночи".
Можно вычертить четкий график движения вспять — от знания к незнанию. Аристотель "поправил" Платона… Но Платон перед тем тоже ведь
"поправил" пифагорейцев, привел их воззрения в "благоразумный" вид, снисходя к наивности источников VI века… А пифагорейцы тоже наверняка "поправили" Пифагора, причем робея и заикаясь, отсюда невнятность: огонь в центре мира — не Солнце, иначе так и было бы сказано, Солнце в их системе, как и Луна, одна из планет, так что же сам-то Пифагор имел в виду под именем Гестии, центрального огня? Не исключено, что центр галактики!
Этого теперь не узнать.
В средневековой Европе авторитет Аристотеля сделался непререкаемым, можно было поплатиться жизнью за несогласие с ним. Отчасти из-за этого и понадобилось двадцать столетий, чтобы снова понять и доказать, что Земля вертится. Чтобы ценой мучений Галилея, костра Джордано Бруно наука могла сделать важнейший шаг вперед — к Пифагору!
Но Пифагор!.. Как мог он настолько опередить свое, да, кто его знает, возможно, и наше время?
А он ведь его не опережал. Он находился всего-навсего на уровне знаний своего времени. Образованный был человек — и только!..
Пифагор похож на нашего Ломоносова. Он был сыном камнереза с острова Самос. Такое происхождение сильно смущало греков: то они пытались приписать папашу Мпесарха к более знатному роду, то вовсе сбросить его со счета — делали папой Пифагора кого-нибудь из богов, либо его самого объявляли богом, на худой конец, полубогом…
Между тем профессия Мнесарха куда лучше объясняет, как воспитывались замечательные качества сына. Быть камнерезом нельзя без терпения, упорства, трудолюбия, сообразительности, уроки эти Пифагор, по всему видать, крепко усвоил, наверное, сам мог бы стать неплохим камнерезом, но его манил иной гранит — тот, который мы с вами нередко грызем без охоты, — "гранит науки".
В его VI веке д. э. не было ничего похожего на нынешние школы, про университеты тоже никто не слыхал. Переплывая с острова на остров, Пифагор учился У греческих философов в колониях, отправился затем в Египет. Античный биограф Порфирий рассказывает: "В Египте он жил у жрецов, овладел всею их мудростью, выучил египетский язык с его тремя азбуками — письменной, священной и символической". Жрецы учили его без особой охоты: "Не решались выдать ему свои заветы и думали отпугнуть его от замысла безмерными тяготами, назначая ему задания трудные и противные эллинским обычаям". Не на того напали: сын камнереза "исполнял их с такой готовностью, что они в недоумении допустили его… куда не допускался никто из чужеземцев". Вот как доставалось образование!
Сообщается также, что Пифагор побывал в учении у наших старых знакомцев-халдеев. По-нынешнему говоря, окончил вуз. Но похоже, что для способнейших учеников существовала еще "академия"…
По преданию, Пифагор получил высшее посвящение в Индии.
Вернувшись на родину, он увидел Самое под тиранической властью Поликрата, рассудил, что "не пристало философу жить в таком государстве", и перебрался в Кротон — одну из многочисленных греческих колоний в Италии.
В рассказе Порфирия немало сказочных подробностей.
"В давнийской земле, где жителей разоряла одна медведица, он, говорят, взял ее к себе, долго гладил, кормил хлебом и плодами и, взявши клятву не трогать более никого живого, отпустил, она тотчас убежала в горы и леса, но с тех пор не видано было, чтобы она напала даже на скотину. В Таренте он увидел быка, жевавшего зеленые бобы, он подошел к пастуху и посоветовал сказать быку, чтобы тот этого не делал. Пастух стал смеяться и сказал, что не умеет говорить по-бычьи; тогда Пифагор сам подошел к быку и прошептал ему что-то на ухо, после чего тот не только тут же пошел прочь от бобовника, по и более никогда не касался бобов, а жил с тех пор и умер в глубокой старости в Таренте при храме Геры, где слыл священным быком и кормился хлебом, который подавали ему прохожие. А на Олимпийских играх, когда Пифагор рассуждал с друзьями о птицегаданнях, знамениях и знаках… то над ним, говорят, появился орел, и он поманил его к себе, погладил и опять отпустил. И, повстречав однажды рыбаков, тащивших из моря сеть, полную рыбы, он тотчас им сказал заранее, сколько рыб в их огромном улове; а на вопрос рыбаков, что он им прикажет делать, если так оно и выйдет, он велел тщательно пересчитать всех рыб и тех, которые окажутся живы, отпустить в море. Самое же удивительное, что вес немалое время, пока шел счет, ни одна рыба, вытащенная из воды, в его присутствии не задохнулась…
Говорят, он переходил однажды с многочисленными спутниками реку Кавкас и заговорил с ней, а она при всех внятным и громким голосом ему отвечала: "Здравствуй, Пифагор!" В один и тот же день он был и в италийском Мстапонте, и в сицилийском Тавромении, и тут и — там разговаривая с учениками; это подтверждают почти все, а между тем от одного города до другого большой путь по суше и по морю, которого не пройти и за много дней. Ни о ком не рассказывают так много и так необычайно".
Тем не менее это обыкновенные для Индии рассказы о саддху — святых подвижниках! Отношение к животным тоже типично индийское. "Все живое должно считаться родственным друг другу", — учил Пифагор…
Необычайно это звучало только для европейского непривычного слуха. "Рассказывают также о том, как он безошибочно предсказывал землетрясения, быстро останавливал повальные болезни, отвращал ураганы и градобития, укрощал реки и морские волны, чтобы они открыли легкий переход ему и спутникам; а у него это переняли Эмпедокл, Эпименид и Абарид… А песнями, напевами и лирной игрой он унимал и душевные недуги и телесные…
За завтраком он ел сотовый мед, за обедом просяной или ячменный хлеб, вареные или сырые овощи… Жертвы богам приносил он необременительно, угождая им мукою, лепешками, ладаном, миррою… И даже когда открыл, что а прямоугольном треугольнике гипотенуза имеет соответствие с катетами (те самые "пифагоровы штаны"), он принес в жертву быка, сделанного из пшеничного тесга — так говорят надежнейшие писатели… Еще он учил так: растения домашние и плодоносные и животных, не вредных для человека, щадить и не губить".
На Индию указывает даже его диета!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
