– Михаил Семенович, Гонтарев передал тебе сообщение Консула?
– Так точно, Павел Тихонович! Я приобщил его к материалам на Миклашевского, – подтвердил Самойлов.
– Рекомендую посмотреть, товарищи. Там есть один значимый эпизод, ярко характеризующий Миклашевского, – заострил внимание Ильина и Маклярского на этом материале Куприн и открыл совещание.
– Михаил Семенович, ты готов к докладу?
– Так точно, Павел Тихонович! – подтвердил Самойлов и развязал тесемки на папке с материалами проверки на Миклашевского.
Сверху лежала фотография сержанта лет двадцати пяти. Интеллигентное, без изъянов и шрамов, с правильными чертами лицо, на котором выделялись большие, умные глаза, скорее могло принадлежать человеку искусства, но никак не боксеру. Передав ее Ильину и Маклярскому, Самойлов принялся перебирать копии характеристик командования, сообщения агентуры, остановился на справке по материалам проверки на Миклашевского и, сверяясь с ней, приступил к докладу:
– Сержант Миклашевский Игорь Львович родился в Москве в 1918 году, в театральной семье. Отец – Лев Александрович Лащилин, известный артист балета, хореограф и педагог. Мать – Августа Леонидовна Миклашевская, актриса Камерного театра. Поэт Сергей Есенин посвятил ей цикл стихов: «Любовь хулигана», «Что ж так имя твое звенит, словно августовская прохлада?», «Поступь нежная, легкий стан»…
– Михаил Семенович, мы тут собрались не для того, чтобы обсуждать какого-то там кабацкого поэта! – перебил Куприн и с сарказмом заметил: – Есенин, что ли, будет выполнять задание?
Самойлов смешался. Ему на помощь пришел Ильин и предложил:
– Действительно, Михаил Семенович, давай-ка сосредоточься на Миклашевском и его отношениях с Блюменталь-Тамариным.
Сверившись со справкой, Самойлов продолжил доклад:
– Подруга матери Миклашевского – Инна Александровна является женой предателя Блюменталь-Тамарина.
– Знаю. Я с ней был знаком. Пошли дальше, – не стал останавливаться на этом Ильин.
– По полученным мной данным, Миклашевский неоднократно встречался с Блюменталь-Тамариным, когда тот приезжал в Ленинград, но близкими их отношения назвать нельзя.
– Понятно, а теперь о самом Миклашевском и желательно подробнее, как говорится, где родился, где крестился и на что сгодился, – заострил внимание Ильин.
– Если коротко, в школе учился хорошо, проявлял познания в немецком языке и увлекался боксом. По ее окончании поступил в институт физической культуры. Во время учебы в институте принимал участие в спортивной жизни, выступал на соревнованиях по боксу и получил звание мастера спорта СССР. С третьего курса был призван в армию, воевал с белофиннами и проявил себя с положительной стороны. В настоящее время является начальником прожекторной станции отдельного прожекторного батальона 189-го зенитно-артиллерийского полка. Свои обязанности начальника…
– Михаил Семенович, кончай нам читку Устава устраивать! – прервал его Куприн и потребовал: – Переходи к оперативным вопросам!
– Есть! – принял к исполнению Самойлов и снова заговорил казенным языком: – В процессе изучения Миклашевского через оперативные средства, командование, а также по прежним местам работы и месту жительства установлено, что он обладает бойцовским характером, физически подготовлен отлично – чемпион Ленинграда и Ленинградского военного округа по боксу в среднем весе…
– Стоп, стоп, Михаил Семенович, опять двадцать пять! – остановил его Куприн. – Ты доложи, чем Миклашевский дышит, насколько надежен и способен выполнить важное задание. Ясно?
– Так точно! – подтвердил Самойлов и обратился к оперативным материалам. – По данным агента Консула и осведомителя Верного, Миклашевский настроен патриотично. Несмотря на тяжелое положение на фронте, пораженческих высказываний не допускает. Делу Сталина – Ленина предан и готов…
Здесь уже терпение иссякло у Ильина, и он деликатно заметил:
– Михаил Семенович, это общие фразы. Нас интересуют конкретные поступки и дела Миклашевского. Он же живой человек, у него есть семья, какие-то привязанности, какие-то слабости. Ты понял?
Самойлов смешался и дрогнувшей рукой принялся перебирать документы. Куприн с недоумением посмотрел на него, перевел взгляд на Ильина с Маклярским и, пожав плечами, спросил:
– Миша, что с тобой? Я тебя не узнаю.
Самойлов нервно сглотнул и осипшим голосом произнес:
– Извините, товарищ комиссар, мне трудно говорить. Сейчас, сейчас я соберусь.
– Да что случилось, Миша?!
– Вчера под бомбами погибли жена и дочь… – тихо сказал Самойлов.
В кабинете возникла тягостная пауза. Нарушил ее Куприн:
– Миша, чем помочь? Нутам похороны и все остальное?
– Я… я сам, – тихо сказал Самойлов, и его губы задрожали.
На скулах Куприна заиграли желваки, он сорвал трубку телефона и, услышав ответ дежурного, потребовал:
– Владимир Алексеевич, у Миши большое горе, погибла семья. Состыкуй его с Егоровым, пусть поможет с похоронами.
– Есть, – принял к исполнению дежурный.
– И еще, Владимир Алексеевич, срочно ко мне Савельева!
– Павел Тихонович, так он же под Колпино!
– Вот же… – выругался Куприн и обратился к Самойлову: – Миша, кто, кроме вас, занимался проверкой Миклашевского и может с ходу подключиться к работе?
– Товарищ комиссар, не надо, я продолжу работу, – возразил Самойлов.
Куприн задержал на нем взгляд, его голос потеплел, и он распорядился:
– Владимир Алексеевич, с Савельевым отставить, а в отношении Егорова мое указание остается в силе.
– Понял, доведу немедленно! – заверил дежурный.
Куприн опустил трубку на аппарат и снова обратился к Самойлову:
– Миша, после совещания подойди к Егорову, он поможет.
– Спасибо, Павел Тихонович.
– Крепись, собери всю волю в кулак! Фашист только того и ждет, что мы дрогнем и падем духом.
– Не дождется! – отрезал Самойлов и заиграл желваками на скулах.
– Вот это ответ настоящего чекиста и коммуниста! – похвалил Куприн и снова обратился к результатам проверки Миклашевского: – Так какие у него сильные и слабые стороны, Миша!
– Явных слабостей не просматривается. Как на ринге, так и по жизни Миклашевский – боец. С таким, как он, можно идти в разведку, – заключил Самойлов.
– А что для него дороже всего? – уточнил Ильин.
– Н-у, Родина.
– С ней понятно, а что еще?
– Семья.
– Чем подтверждается? – допытывался Ильин.
– Материалами перлюстрации его переписки. В письмах Миклашевский вряд ли станет кривить душой.
– Весомый аргумент, – признал Куприн и отметил: – А для нас хороший якорь, что не переметнется к фрицам.
– Михаил Семенович, а чем подтверждаются политические убеждения Миклашевского – преданность Родине и товарищу Сталину? Есть примеры? – продолжал допытываться Ильин.
– Есть, и не один, – уверенно заявил Самойлов.
– Например?
– Позавчера агент Консул сообщил мне о пораженческом разговоре среди дежурного расчета прожекторной станции. Обсуждалось тяжелое положение на фронте. Рядовой Горохов допустил резкое антисоветское суждение о том, что товарищ Сталин… – Самойлов замялся.
– Да ладно, говори, Миша, тут все свои! – разрешил Куприн.
– В общем, Горохов клеветал, будто бы товарищи Сталин и Молотов, чтобы спасти свои шкуры, специально не посылают войска на спасение Ленинграда. И что…
– К черту Горохова! Что Миклашевский сказал? – торопил Куприн.
– Ничего, Павел Тихонович.
Ильин переглянулся с Маклярским и спросил:
– Михаил Семенович, так что же это получается? Миклашевский ничего не ответил на враждебный выпад Горохова?!
– Ответил, и еще как. Потом Горохов ползал по земле и собирал зубы.
– Молодец боксер! Лучшей проверки не придумать, – заключил Куприн.
Но Ильин не спешил с окончательными выводами и снова обратился к Самойлову.
– Михаил Семенович, а как Миклашевский отнесся к тому, что совершил его дядя – Блюменталь-Тамарин?
– Осудил. На комсомольском собрании так и заявил: «Задушил бы гада своими руками».
– А как к этому отнеслись в семье Миклашевского?
Вопрос Маклярского вызвал замешательство у Самойлова. Ему на помощь пришел Куприн и пояснил:
– Михаил Борисович, такой информацией мы не располагаем. Ваша шифровка на Миклашевского поступила неделю назад. Поэтому оперативные позиции в окружении его семьи не созданы, но в ближайшие дни они появятся.
– К сожалению, Павел Тихонович, на это уже не осталось времени, – посетовал Маклярский.
– И что ты предлагаешь, Михаил Борисович?
– Действовать, Павел Тихонович.
– Каким образом?
– По нашему плану. Он жесткий по исполнению, но, я полагаю, позволит ответить на главный вопрос: насколько надежен Миклашевский.
– Тогда чего мы тут рассусоливаем, показывай, что там у тебя! – потребовал Куприн.
