Когда они спускались на шестах по Зеленой Крови, девочки-сиротки приспособились хлопать Эга по лысой макушке, на счастье, и этим вгоняли его в краску. «Девчонки все глупые, — заявлял он. — Если еще одна меня тронет, полетит в реку». «Тогда я тебя трону, — пообещал Дунк. — Так по уху тресну, что до будущей луны колокольный звон будешь слышать». «Лучше уж колокола, чем дуры-девчонки», — пробурчал мальчуган, но в реку так ни одну и не кинул.
Дунк залез в корыто, и вода покрыла его до подбородка — сверху почти кипяток, внизу значительно холоднее. Он стиснул зубы, чтобы не заорать. Эг бы над ним посмеялся — мальчишка с удовольствием моется в кипятке.
— Не подогреть ли еще воды, сир?
— Не надо, хватит и этой. — Грязь сходила в воду дымчатыми струйками. — Принеси-ка мне мыло и скребницу с длинной ручкой. — Думая о волосах Эга, Дунк вспомнил, как грязны его собственные, задержал дыхание и окунулся с головой. Когда он вынырнул, Эг уже доставил требуемое. — У тебя остались два волоска — вот тут, пониже уха, — заметил Дунк. — Не забудь про них, когда опять будешь бриться.
— Хорошо, сир. — Мальчишку это открытие явно порадовало — думает, что у него борода начинает расти, не иначе. Дунк тоже радовался, обнаружив пушок у себя на верхней губе. Он сбривал его кинжалом и чуть нос себе не оттяпал.
— Ступай теперь спать, — сказал он Эгу. — До утра ты мне не понадобишься.
Смыв с себя грязь и пот, Дунк вытянулся и закрыл глаза. Вода совсем остыла и приятно холодила после дневной жары.
Он продолжал мокнуть, пока не сморщилась кожа на пальцах, и лишь тогда вылез.
Их с Эгом тюфяки тоже лежали в подвале, но они предпочитали спать на крыше. Воздух там был свежее, и даже ветер иногда веял. Дождя опасаться не приходилось — здесь его за все их пребывание еще не случалось ни разу.
Когда Дунк поднялся на крышу, Эг уже спал. Дунк лег, заложил руки за голову и стал смотреть в небо. Тысячи звезд горели там, напоминая ему о ночи на Эшфордском лугу, перед началом турнира. В ту ночь он увидел, как упала звезда. Падучие звезды, по общему мнению, предвещают удачу, и он попросил Тансель нарисовать эту звезду на щите, но Эшфорд не принес ему счастья. До конца турнира он чуть было не лишился руки и ступни, а трое хороших людей и вовсе расстались с жизнью. Зато он приобрел оруженосца. Эг уехал из Эшфорда вместе с ним — вот и все, в чем ему посчастливилось.
Дунк надеялся, что в эту ночь звезды падать не станут.
Вдали виднелись красные горы, встающие из белых песков. Дунк копал, втыкая лопату в сухую горячую землю, и кидал через плечо песчаный грунт. Он рыл яму. Могилу, чтобы похоронить свою надежду. Трое дорнийских рыцарей наблюдали за ним, переговариваясь тихими насмешливыми голосами. Чуть подальше ждали купцы с мулами и волокушами. Им хотелось отправиться в путь, но приходилось ждать, пока он не похоронит Каштанку. Он отказывался бросить старую подругу на съедение змеям, скорпионам и диким собакам.
Кобыла пала на долгом безводном переходе от Принцева перевала до Вейта. На ней ехал Эг. Передние ноги внезапно подломились под ней, она опустилась на колени, упала на бок и умерла. Теперь она лежала рядом с ямой, уже окоченев, — скоро и запах пойдет.
Дунк, работая, проливал слезы на потеху дорнийским рыцарям.
— Вода тут в большой цене — не тратьте ее попусту, сир, — говорил один.
— Нашел о чем плакать, — ухмылялся другой. — Добро бы лошадь была хорошая.
«Каштанка, — думал Дунк. — Ее звали Каштанкой, она долгие годы носила меня на себе, не била задом и не кусалась. Она имела жалкий вид рядом с поджарыми скакунами дорнийцев, с их точеными головами, длинными шеями и пышными гривами, но исполнила свой долг до конца».
— Плакать по вислобрюхой кляче? — старческим голосом промолвил сир Арлан. — По мне ты небось не плакал, а ведь это я посадил тебя на нее. — Старик посмеялся беззлобно и добавил: — Эх ты, Дунк-чурбан.
— Он и меня не оплакивал, — подал голос Бейелор Сломи Копье из могилы. — А ведь я был его принцем, надеждой Вестероса. Боги не предназначали мне умереть так рано.
— Отцу было всего тридцать девять, — подхватил принц Валарр. — У него были задатки великого короля, самого великого со времен Эйегона Дракона. — Принц смотрел на Дунка холодными голубыми глазами. — Отчего боги забрали его, а не тебя? — Его каштановые, как у отца, волосы пересекала серебристо-золотая прядь.
«Ты мертв! — хотелось закричать Дунку. — Вы трое все мертвецы, почему бы вам не оставить меня в покое?» Сир Арлан умер от простуды, принц Бейелор — от удара, нанесенного ему собственным братом во время Испытания Семерых, сын его Валарр — по весне. Уж в его-то смерти Дунк не виноват. Он был в Дорне и даже не знал ничего.
— Ты рехнулся, — сказал старый рыцарь. — Мы для тебя могилу копать не будем, когда ты убьешь себя этой работой. В пустыне надо беречь силы и воду.
— Прочь, сир Дункан, — сказал Валарр. — Ступайте прочь. Эг помогал рыть — не лопатой, руками, и выброшенный песок тут же снова стекал в могилу. Все равно что рыть яму на дне моря. «Но я должен копать, — говорил себе Дунк, хотя спина и плечи у него разламывались. — Надо похоронить ее поглубже, чтобы дикие собаки не достали. Я должен…»
— …Умереть? — спросил из могилы дурачок, Большой Роб. Он лежал там смирно, с резаной красной раной на животе, и не казался таким уж большим.
Дунк остановился и уставился на него.
— Но ты-то не умер. Ты спишь в подвале. — Он посмотрел на сира Арлана и взмолился: — Велите ему вылезти из могилы, сир.
Но рядом с ним стоял вовсе не сир Арлан, а сир Беннис Бурый Щит.
— Дунк-чурбан, — закудахтал он, — вспарывая брюхо, ты убиваешь медленно, зато верно. Никогда не видывал человека, который выжил бы, если кишки ему выпустить. — На губах у него пузырилась красная пена. Он плюнул, и белые пески впитали его плевок. Позади него Треб со стрелой в глазу лил медленные красные слезы. Там же стоял Мокрый Уот с разрубленной чуть не надвое головой, и Лем, и красноглазый Пейт, и все остальные. Сначала Дунк подумал, что они тоже жуют кислолист, но нет — изо рта у них текла кровь. Мертвые, все они мертвые.
— Вот-вот, — заржал бурый рыцарь, — так что шевелись, надо побольше могил нарыть. Восемь для них, одну для меня, одну для сира Никудышного, а последнюю для твоего лысого мальца.
Лопата выпала у Дунка из рук.
— Эг, беги! — крикнул он. — Надо бежать! — Но когда мальчик попытался выбраться из ямы, она осыпалась, и пески сомкнулись над ним. Дунк рвался к нему, а песок поднимался все выше, затягивая и его в могилу, заполняя рот, нос, глаза…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
