— Раиса Захаровна, дрова привезли. Разгружать надо.
Дима приглушил гармошку. Школьники прильнули к окнам.
Из кабины грузовика вылез Семён Клепиков, а с другой стороны выскочила Таня Фонарёва. Она была в модном зелёном пальто, в цветастом шерстяном полушалке, в новеньких резиновых ботах, отороченных мехом.
Заметив за окном лица одноклассников, Таня помахала им рукой, что-то крикнула, потом бросилась к шофёру и принялась помогать ему развязывать узлы верёвки, стягивающей брезент. Затем ещё раз обернулась к окнам, широко и радостно улыбнулась, вновь крикнула что-то победное и, когда верёвки были развязаны, жестом фокусника сдёрнула брезентовое покрывало.
В зале ахнули. На грузовике стояло знойно-чёрное, как воронье крыло, пианино. По бокам оно было обложено соломой, и из неё торчали два настоящих бронзовых подсвечника.
Ребята заулыбались. Как же не хватало в школе пианино! Как неинтересно было без него на уроках пения, как надоела им Димкина гармошка! Но от кого же такой щедрый подарок?
Все невольно посмотрели на Диму Клепикова — этот парень наверное всё знает.
— А может, не нам пианино? — спросил Улька. — Может, для колхозного клуба?
— Нам пианино, нам… — успокоил Дима. — Премия школьной бригаде. За трудовые успехи. Так правление решило.
— Чего же мы стоим! — крикнул Улька. — Грузчики, вперёд! Раз-два — взяли.
Через минуту школьный зал был пуст.
Наспех одевшись, школьники выскочили на улицу и, окружив грузовик, осторожно сняли пианино на землю. Потом сделали из верёвок лямки и, отобрав самых сильных и рослых мальчишек, потащили его на второй этаж.
— Только, пожалуйста, осторожно! Умоляю вас… — упрашивала ребят Раиса Захаровна. — Это же большая ценность.
Наконец пианино втащили в школьный зал и по совету учительницы поставили к тёплой внутренней стене.
Таня Фонарёва передала Раисе Захаровне ключ от пианино и попросила что-нибудь сыграть.
— Я даже новую песню привезла — «Марш школьных бригад». Мы её на слёте пели… Очень всем понравилась.
Девочки принесли учительнице стул. Раиса Захаровна просмотрела ноты, взяла несколько аккордов. Звук получился расстроенным, глуховатым.
— Придётся подождать. Пусть инструмент отогреется.
— А пианино, видать, из бывших, — заметил Улька. — Углы обиты, царапины. А подсвечники-то какие — «времен Очакова и покоренья Крыма»…
— Да, агрегат, похоже, из списанных, вроде нашего трактора, — усмехнулся Сашка.
— Ладно вам! — остановила ребят Настя. — Дареному коню в зубы не смотрят.
Пока пианино отогревалось, школьники забросали Таню вопросами: как прошёл слёт, выступала ли она, откуда всё-таки появилось пианино?
Разрумяненная морозом, Таня сняла пальто, поправила толстую косу и снисходительно оглядела ребят.
— Вообще-то после каникул я отчитаюсь подробно. Соберём всю бригаду…
— А ты вкратце… о самом главном!
— Ну, если вкратце, — согласилась Таня.
Слёт проходил в городском театре. Делегаты съехались со всей области. Было много гостей, корреспондентов газет, кинохроника, телевидение. Она, Таня, попала даже в президиум и сидела рядом с секретарём обкома комсомола. Доклад длился почти полтора часа, и в нём дважды упоминалась родниковская школьная бригада, и очень одобрительно.
Потом Таня выступала с рапортом. По бумажке, конечно, не читала, как некоторые другие. Слушали её хорошо и даже аплодировали. Четыре или пять раз, она уже не помнит. Затем их бригаде вручили почётную грамоту, а рапорт сегодня утром напечатали даже в областной комсомольской газете.
Таня достала из чемоданчика несколько номеров газеты и передала их ребятам.
— А откуда всё-таки взялся этот агрегат? — спросил Саша, кивая на пианино.
— А с музыкой так получилось… — продолжала Таня. — Вчера на слёте появился мой отец… Ну, его, конечно, как представителя старшего поколения, пригласили в президиум. Сидит он такой важный, целый графин воды выпил и всё мне почему-то подмаргивает. А потом слово попросил. И так начал нашу бригаду расхваливать, что опять аплодисменты без конца. И орлы-то мы, и ретивый народ, и золотые руки, и первые помощники. А под конец и говорит: «Мы для наших молодцов никакой премии не пожалеем, купим им пианино для школы, пускай ребята в жизнь с музыкой входят…» Я, признаться, думала, похвалился отец, для красного словца пообещал, а сегодня утром смотрю, он заезжает за мной в общежитие и везёт меня покупать пианино.
— Ну и расщедрился председатель! — фыркнул Улька. — То у него снега зимой не выпросишь, а тут — музыка… Чудеса прямо.
— Получается, что у нас сплошные успехи и победы, — сказал Федя, пробежав глазами Танин рапорт в газете. — Тишь, гладь, божья благодать… Ни сучка ни задоринки. Кто ж тебя просил так соловьём заливаться? Это твой рапорт или нет?
— Мой, конечно.
— А почему ты на слёте наши замечания не высказала? Про то, чем мы недовольны… Какие наши требования.
— Да, да, — подхватил Улька. — Ты ведь обещала…
Таня молчала.
— Ну что ж ты? Неужели забыла? — торопили ребята.
— Понимаете, — замялась Таня, — как-то не до того было. Такая на слёте обстановка торжественная… Все рапортуют, аплодисменты, музыка. У всех праздничное настроение. А я вдруг с критикой…
— Смолчала, значит, испугалась? — усмехнулся Федя. — Аплодисменты помешали, музыка?
Таня вспыхнула.
Взгляды их на мгновение скрестились, девушка сердито перебросила за спину толстую косу и, пожав плечами, отвернулась от Феди. Потом обратилась к ребятам:
— Если хотите знать, как всё было, так я скажу. Алексей Маркович попросил показать ему наш рапорт. И, конечно, поправил его, подсократил, отредактировал… Так, говорит, нужно. Это слёт, большой праздник, и надо побольше о достижениях рассказать…
— Ну и правильно! — вмешался в разговор Димка Клепиков. — А чем наша бригада плоха? Всё лето работали, не загорали. И колхоз нами доволен, трудодни начислял, на авансы не скупился. Я вот оделся, обулся за лето… — Он лихо притопнул новыми башмаками на толстой рубчатой подошве. — На свои трудовые, кровные куплены…
— Правильно, Дима, — поддержала его Зоя Стригалёва. — Такую бригаду поискать, как наша! Сколько мы благодарностей от Кузьмы Егоровича имели! В экскурсию за счёт колхоза ездили, приёмник в подарок получили… Теперь вот пианино…
— Авансы, подарки! — насмешливо заговорил Федя. — Да поймите вы, головы садовы: чему мы научились за лето, чего узнали? Зачем нам чужие успехи приписали? Совесть-то у нас есть или нет?
— Какая совесть? При чём тут совесть? — заартачился Дима. — Ты об этом учителей лучше спроси, председателя…
— Ребята, девочки! — размахивая газетой, вдруг закричала Настя Ведерникова. — Вы только послушайте, что Таня на слёте наговорила. — И она прочла вслух: — «Как всегда, наша школьная бригада горячо поддерживает почин своего родного колхоза и берёт обязательство вырастить для него пять тысяч уток».
— Каких уток? Что за обязательство? — зашумели ребята. — Таня, это правда?
— Верно, я дала такое слово, — подтвердила Таня и рассказала, как это случилось.
Отец её на областном совещании по птицеводству заявил, что вырастит в своём колхозе большое количество уток. Об этом же он сказал, выступая на слёте ученических бригад, и призвал школьников подхватить его начинание.
— Ну разве я могла не поддержать такой почин? Разве мы не поможем колхозу? А потом, и Алексей Маркович очень советовал утками заняться. Это, говорит, дело чести нашей школы…
— Та-ак! Красивенько! — присвистнул Федя. — А почему нашу ребячью бригаду не спросили об этом?
Неожиданно зазвучало пианино — это Раиса Захаровна взяла несколько аккордов.
— Что мы споём? — спросила она.
Окружив учительницу, девочки попросили сыграть «Марш школьных бригад». Раиса Захаровна взяла ещё несколько аккордов и поморщилась, словно от зубной боли.
— Не то, совсем не то… Ужасно фальшивит… — Открыв крышку, она заглянула внутрь пианино, потрогала струны, деку. — Да, старина-матушка, всё ветхое, древнее. — Потом обратилась к Тане: — Где покупали это сокровище?
— В городе, по объявлению. В какой-то частной квартире.
— Тогда всё понятно, — вздохнув, Раиса Захаровна закрыла пианино. — Требуется ремонт. И нужен опытный настройщик.
— Музыка отменяется! — объявил Улька. — Премия получена, премия безмолвствует. Пошли, громадяне!
Школьный зал опустел.
Глава 8
Федя выскочил на улицу одним из первых в надежде перехватить по дороге Таню.
Он быстро дошёл до тропинки, что вела к дому Фонарёвых, и прислонился к дереву.
И действительно, вскоре показалась Таня.
— Ты сердишься? — спросил Федя и загородил тропинку. — Но ведь ребята не могли иначе…
