Описывая годы Последней Битвы, Летописи, конечно, должны упомянуть о Драконе Возрожденном, но одно имя будет вписано туда более крупными буквами, чем все остальные. Элайда до Аврини а’Ройхан, младшая дочь одного из мелких Домов на севере Муранди, – вот кто войдет в историю как величайшая и самая могущественная Амерлин за все время существования Башни. Самая могущественная женщина в истории мира. Женщина, которая спасла человечество.
* * *
Айильцы, замершие в глубокой низине между пологими, покрытыми бурой травой холмами, казались высеченными из камня. Они не обращали ни малейшего внимания на клубы пыли, которые вздымал порывистый ветер. Еще меньше их волновало отсутствие снега, в это время года обычно уже надежно укрывавшего землю. Никто из них прежде не видел снега, а жара – точно в раскаленной печи, – не ослабевающая даже ночами, которые здесь так быстро сменяли дни, была гораздо слабее, чем там, откуда они явились. Все их внимание было приковано к южному холму. Они ожидали сигнала, от которого зависела сама судьба клана Шайдо.
Внешне Севанна выглядела точно так же, как остальные, хотя держалась немного в стороне от кружка Дев. Казалось, им ничего не стоило часами сидеть на корточках, темные вуали уже скрывали лица до глаз. Она ждала вместе со всеми и даже более нетерпеливо, чем можно было предположить, глядя на нее. Однако вовсе не того, чего ждали все остальные. Это первая причина, почему она командовала, а они подчинялись. Вторая причина состояла в том, что она понимала, чего можно добиться, отказавшись от устаревших обычаев и изживших себя традиций, связывающих по рукам и ногам.
Зеленые глаза Севанны еле заметно замерцали, когда она перевела взгляд налево, туда, где сидели двенадцать мужчин и одна женщина, все с круглыми щитами из бычьей кожи и тремя-четырьмя короткими копьями в руках, все в серо-коричневых кадин’сор, так же хорошо сливающихся с местностью здесь, как и в Трехкратной Земле. Эфалин, короткие седеющие волосы которой прикрывала обмотанная вокруг головы шуфа, время от времени поглядывала в сторону Севанны; она явно тревожилась – в той степени, в какой такое вообще может быть сказано о Деве Копья. Некоторые Девы Шайдо отправились на юг, присоединились к глупцам, пляшущим вокруг ал’Тора, и Севанна не сомневалась, что оставшиеся не раз обсуждали это. Эфалин, похоже, волновало, обеспечила ли Севанна прикрытие Девам, будто из-за того, что прежде она сама была Фар Дарайз Май, это должно было волновать ее больше всего. Ну, Эфалин, по крайней мере, точно знала, в чьих руках истинная власть.
Мужчины, возглавлявшие различные сообщества воинов Шайдо, не сводили глаз с холма, время от времени бросая быстрые взгляды и друг на друга. В особенности это относилось к туповатому Маерику, главе Сейа Дун, и Бендуину, чье лицо покрывали многочисленные шрамы, из Фар Алдазар Дин. После сегодняшнего дня ничто больше не удержит Шайдо от того, чтобы послать в Руидин мужчину, который, если останется жив, станет вождем клана. Пока этого не произошло, от имени вождя клана говорила Севанна – с тех пор как стала вдовой последнего из них. Последних двух вождей. И пусть те, кто шепчет по углам, что она принесла клану неудачу, успокоятся на этом.
Браслеты из драгоценной кости и золота тихо звякнули, когда она поправила темную шаль на плечах и многочисленные ожерелья. Большая часть из них тоже были из золота или резной кости, но одно украшали жемчужины и рубины – прежде оно принадлежало мокроземке из благородных, которая теперь носила белое и гнула спину, прислуживая среди прочих гай’шайн в горах, называемых Кинжал Убийцы Родичей, – с него же свисал рубин величиной с небольшое куриное яйцо, который очень уютно устроился точно в ложбинке груди. Мокроземцы приносили богатую добычу. Большой изумруд на пальце Севанны, казалось, ловил солнечный свет и преображал его в зеленый огонь. Носить кольца на пальцах – еще один из обычаев мокроземцев, заслуживающий того, чтобы его перенять, и не имело значения, что из-за этого кольца все взгляды то и дело устремлялись на нее. Севанна носила бы еще больше колец, попади ей в руки такие, которые были бы под стать великолепию этого камня.
Большинство мужчин полагали, что именно Маерик и Бендуин первыми получат от Хранительниц Мудрости разрешение попытать счастья в Руидине. Только Эфалин подозревала, что никто его не получит, но и она не больше чем подозревала; к тому же она достаточно осторожна, чтобы не делиться своими подозрениями с Севанной или с кем бы то ни было еще. Их заскорузлые мозги продолжали цепляться за старое. Поистине, насколько Севанну снедало нетерпение и страстное желание поскорее освоить все новое, настолько же отчетливо она понимала, что делать это нужно не спеша. Многое, очень многое в их подходе к жизни уже претерпело изменения с тех пор, как Шайдо перевалили через Стену Дракона и оказались в мокрых землях – все еще мокрых, если сравнивать их с Трехкратной Землей, – и все же гораздо больше еще предстояло изменить. Если Ранд ал’Тор окажется у нее в руках, если она выйдет замуж за Кар’а’карна, вождя вождей всех Айил, – все, что мокроземцы болтали о Драконе Возрожденном, было, конечно, полной глупостью, – будет положено начало новому способу назначения вождей и кланов, и септов. Возможно, даже руководителей сообществ воинов. Ранд ал’Тор станет назначать их. Конечно, она будет указывать ему, кого именно и куда. И это будет только начало. Заслуживал внимания, например, обычай мокроземцев передавать высокое звание и власть по наследству – сначала своим детям, потом детям своих детей, и так далее.
Ветер неожиданно подул сильнее, сменив направление на южное. Его завывания могли заглушить звуки, издаваемые лошадьми и повозками мокроземцев. Севанна снова поправила шаль, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Ни в коем случае нельзя обнаруживать свое беспокойство, чего бы это ни стоило. Однако быстрый взгляд вправо убедил ее, что можно не волноваться по этому поводу. Там тесной толпой сгрудились свыше двухсот Хранительниц Мудрости Шайдо; при обычных обстоятельствах по крайней мере некоторые из них не сводили бы с нее глаз, точно хищные грифы, но сейчас все взгляды были устремлены на холм. И все же кое-кто из них наверняка заметил ее беспокойство, обратил внимание на то, что она, не удержавшись, поправляла шаль и приглаживала объемистые юбки. Севанна презрительно скривила губы. На некоторых из этих лиц бисером выступил пот. Пот! Куда подевалась их гордость? Как можно до такой степени забыться и выставлять на всеобщее обозрение свою тревогу?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
