– Продолжать дальше, господин барон? – магичка, казалось, не испытывала никакого стеснения. В уголках ее губ притаилась торжествующая улыбка.
– Продолжай, – подтвердил я, как хотелось надеяться, равнодушным голосом.
Виолетта сбросила сапожки и штаны для верховой езды. Затем магичка выпрямилась во весь рост, чтобы показать нам нижнее белье черного цвета, и медленно сняла его, глядя мне прямо в глаза.
Никер пробормотал что-то неразборчивое.
– Вероника, платье! – распорядился я.
Ключница развернула длинное серое платье, которое принесла с собой, и протянула магичке.
– Зачем же платье? Разве вам не нравится смотреть на мое тело, господин барон? – ее голос звучал так, словно она уже знала ответ на этот вопрос.
– У тебя на плече шрам, – я показал на едва заметный шрамик над левой грудью. – Для меча, шпаги или кинжала слишком узок. Неужели рапира?
Магичка выхватила платье из рук ключницы.
– Это все, что вы заметили, господин барон?! Шрамик, которому десять лет?!
– На нем не написан возраст, – я пожал плечами. – Одевайся быстрее, а то простудишься. Мне бы хотелось, чтобы во время обмена твое здоровье не подкачало.
Виолетта принялась натягивать платье злыми резкими движениями.
– У меня остался последний вопрос, – я встал со стула, который резко скрипнул. – Что ты собиралась делать с Инкаром после побега? Убила бы его?
Карие глаза широко раскрылись.
– Зачем его убивать, господин барон? Он стал бы моим вечным воздыхателем. У него все задатки к этому. И защищал бы меня.
– Задатки, говоришь? – хмуро ответил я и повернулся к поэту. – Никер, ты разбираешься в таких делах, постарайся выбить эти задатки из Инкара.
Глава 6
Между тем барон Праст нанес довольно чувствительный удар. Он захватил мою повозку с товаром. Я бы так не переживал, если бы не возлагал на эту повозку большие надежды. Дело в том, что мне катастрофически не хватало денег. Не могу сказать, что крестьянские хозяйства приносили плохой доход. Зерно, сыр, кожа, шерсть – все поступало исправно, только кому это продавать? У моих соседей закрома трещали от того же зерна, сыра, кожи и шерсти. И у прощелыги Понци, и у наглеца Праста и даже у благожелательного Карла товар выглядел идентично. Бедный городок Фоссано просто ломился от такого добра. Если бы я не приторговывал хилой, то на первых порах сидел бы вообще без звонкой монеты. Последние три месяца обещали изменить ситуацию. Я переманил несколько мастеровых: специалистов по доспехам и художественной ковке, ювелира, двух гончаров и скорняков, четырех плотников и одного бондаря. В мои планы входило поточное производство всяких мелочей: решеток, курток, сапог, колец… все, что можно выбрасывать на рынки небольших городов.
Проблема, с которой я сразу столкнулся, заключалась в том, что новый товар оказывался нужным мне самому. Кожаные куртки и сапоги пошли на экипировку сначала солдат, а затем дворовых крестьян и прислуги. Ювелир был такой медлительный, что изготавливал по одному простому изделию в несколько дней. Женщины, живущие в замке, тут же принялись канючить и выстроились в очередь за кольцами, брошками и браслетами. Новые бочки и горшки сразу же покатились на кухню и в погреба замка. Я даже не знал, что у меня такие бездонные погреба и столько хлама, который желательно хранить в бочках! Кузнецы, вместо решеток, засовов и других полезных вещей, производили доспехи и оружие, которых мне тоже не хватало. В результате мои траты только увеличились. Я стал похож на запасливого хомяка, который энергично готовится и к наступательной войне и к долгой обороне. Возникла парадоксальная ситуация: мое благосостояние возрастало, а наличные убывали.
Отчаяние почти захватило мои мысли. Продавать хилу не хотелось, ведь ее поступление не столь велико и, вообще, она предназначалась для экспериментов. Но откуда взять деньги? Словно рыбак, я раскинул сети, чтобы выловить информацию о том, как в моих условиях можно стремительно перейти от натурального хозяйства к твердой королевской валюте. И в один прекрасный день Петр доставил ко мне своего знакомого, который утверждал, что его брат, заключенный в тюрьме Фоссано, знает секрет быстрого производства гвоздей.
Гвозди стоили в два с половиной раза больше, чем железо, из которого они изготавливались. Я провернул в уме простой подсчет и преисполнился самых радужных надежд. Гвозди нужны всем, их несложно сбыть.
– Ну что, будем штурмовать тюрьму? – с энтузиазмом спросил Никер, когда услышал о моих финансовых задумках.
Я за год хорошо изучил Никера и пришел к выводу, что он состоит как бы из двух людей: хорошо воспитанного дворянина и разнузданного поэта-авантюриста. Интересно, кому принадлежала идея штурмовать тюрьму: дворянину или поэту? Первый, начитавшись романов, мог решить, что все так делают, что взятие силой тюрьмы – это обязательный минимум, необходимый для каждого мятежного барона. Второй, поэт, наверняка представил себе романтическую картину, как он в черной маске взбирается по неприступной стене, а потом дарит несправедливо заключенным свободу.
– Мы не будем ничего штурмовать, а пошлем к тюремщикам Рупрехта, он с ними выпьет, вручит им подарки, и они тихо отдадут нам этого умельца, – ответил я.
Надо сказать, что в тюрьме Фоссано, как и во многих других городских тюрьмах, царил полный хаос. Я подозревал, что этот хаос рукотворный, но доказательств у меня не было. В идеале вновь прибывшие заключенные должны дожидаться графского суда, сидя в камерах на верхних этажах тюрьмы. После суда они либо освобождались со штрафом или без, либо шли на эшафот, либо на рудники, либо переводились в подвалы. На практике с заключенными случалось что угодно. Некоторых сразу отправляли на нижние этажи, о других забывали, отдельных лиц вообще не оформляли, а богатых везунчиков тихо отпускали на все четыре стороны после мзды.
Гвоздарь-самоучка Юлий неожиданно для себя попал в категорию везунчиков. Он оказался в камере потому, что кого-то ткнул топором так неловко, что тот умер. Рупрехт сумел вытащить Юлия из тюрьмы, и тот быстро освоился в моем замке. Он затребовал у меня железо, сталь и деревянные бруски и вскоре изготовил две машины. Одна тянула толстую проволоку с помощью зубчатой передачи, а вторая – нарезала гвозди. Я не очень верил в то, что малообразованный крестьянин мог придумать эти машины. Но в ответ на мои расспросы Юлий упорно утверждал, что изобрел их сам.
Первая партия гвоздей ушла на ура. Прибыль составила три сотни увесистых серебряных ливров с изображением Хлодвига Одиннадцатого. Я собрал товар для второй партии, и вот тут-то подоспел барон Праст, который перехватил повозку, убил моих главных купцов: старика Марка и его сына, а также угнал трех выносливых лошадей.
Когда нам сообщили об этом происшествии, холодная ярость охватила меня. Похоже, мы недооценили ничтожную суть Праста. Он вовсе не собирался нападать на мой замок, а рассчитывал ослабить нас многочисленными укусами.
Я быстро собрал военный совет, который состоял из Никера, мага Туссеана и двух десятников: Рупрехта и Алессандро. Сотника в моем распоряжении пока не имелось, ведь для сотника требуется сотня.
– Этого нельзя так оставлять! – Туссеан всегда говорил зычно, а двигался величаво, за что я его и ценил. Старик Марк был одним из немногих приятелей мага, и, надо полагать, нехорошие эмоции переполняли Туссеана в связи со смертью друга.
– А что мы можем сделать? – Алессандро встряхнул рыжими волосами. – Осадить замок Праста? Так у него сил гораздо больше.
Этот десятник предпочитал действовать наверняка, в отличие от гневливого Антуана.
– Зачем же вот так сразу мстить? – Никер старика Марка не любил и сейчас говорил весьма рассудительно. – Мы ведь собирались отсечь подмогу, которая придет завтра к Прасту. Будем действовать строго по плану.
Розалинда сообщила нам, что барон ожидает завтра подкрепление. Послание женщины выглядело весьма запутанным, из него удалось только выяснить дорогу, по которой прибудет подмога, и примерное время. Численность и задачи отряда остались загадкой.
– Да, не будем распыляться, – согласился я. – Неизвестно, с кем нам придется столкнуться. Бросим все силы на завтрашнее предприятие.
– А замок как защитим в случае чего? – Рупрехт, как и Алессандро, ничего не знали о дядюшке Вилли, который мог с честью выдержать не один штурм. Они считали, что в подвале хранятся некие ценности, к которым только я имею доступ.
– Выпустим автономных големов, – я посмотрел на Никера, который кивнул и поправил берет с пером.
– Люди испугаются, попрячутся.
Рупрехт говорил истину – у големов, которыми никто не управляет, была плохая репутация по причине их тупости и непредсказуемости. Человеческие маги, за редкими исключениями, еще не научились изготавливать качественные автономные энцефы.
