тогда первым делом нужно менять «типичных корейцев»! Значит, в то, что мир изменится, ты веришь, а сама даже одного мужчину изменить не можешь, так? Но тебе ведь хочется? А менять надо! В этом и заключается настоящий путь феминистки! – говорил я, а внутренне кричал: «Эврика!»
Эти слова не опровергнуть, в них железная логика! Но она активно замотала головой:
– Эх, пусть так, но корейские мужики…
– Эй!
– Нет, пусть они там сами меняются или не меняются, это не моя обязанность. Не болтай ерунду.
Да, стена, каких еще поискать. Ладно, воздействовать на логику бесполезно.
– Да погоди же ты! Ну просто подумай: я ужасно рад, что снова встретился с тобой. Ты тоже была рада, так ведь? – Раньше ей нравилось, когда в моем голосе появлялись детские интонации и я заглядывал ей в глаза.
Я снова осторожно взял ее ладонь в свою.
В былые времена она приласкала бы меня, но сейчас выглядела раздраженной и готовой вот-вот отдернуть руку. Она растерянно ответила:
– У твоего упрямства никаких границ! Хотя мне это не в новинку, я близко познакомилась с ним, когда рыдала и просила тебя остаться, а ты так же упрямо уехал в свою Америку.
– Это не…
– Только я тоже упрямая.
Да знаю я. Она ведь выполнила обещание и не стала поддерживать со мной отношения на расстоянии. Молодцы. Мы оба. Интересно, что она хочет сказать?
– Ты, похоже, соглашаться со мной не собираешься. Ладно, окей. Я тебя выслушала – и во мне проснулся соревновательный дух. Но у меня есть условие.
Как только она произнесла: «Ладно, окей», уголки моих губ сами потянулись к ушам и я весь обратился в слух:
– Что за условие? Называй, называй любое!
Она вдруг ласково улыбнулась, провела рукой по моим волосам, по уху, после чего склонилась к моему лицу. Тут я почувствовал что-то неладное.
– Если мы начнем встречаться… и ты первый сдашься… ты заплатишь мне миллион вон.
– Чего?
Я с ней с ума сойду. Мы еще не попробовали, а она уже уходить собирается. Мое хмурое выражение лица не ускользнуло от нее, и она прикрикнула:
– С таким настроем лучше сразу откажись!
– Нет, я все понимаю, но какой еще миллион вон? – C одной стороны, условие не шло ни в какие рамки, но с другой – ликующее выражение ее лица, мол, «что, я выиграла?», вдруг пробудило во мне упорство и азарт.
– Ладно, по рукам!
В ее взгляде мелькнула растерянность.
– По рукам, говорю! Сегодня у нас первый день! Идет?
Разве так я собирался предложить ей встречаться? Но теперь уже ничего не поделать. Со дня нашей встречи все, что я считал проявлением здравого смысла, рушилось на глазах.
– Ладно. Только потом от своих слов не отказывайся. Пиши договор!
– И напишу! Все что угодно напишу!
– Здорово! Когда ты мне отдашь деньги, я пожертвую их женским правозащитным организациям. Надо будет заранее выбрать, кому они больше понадобятся.
– Да понял я, понял. Значит, мы с тобой теперь встречаемся?
– Ох, не терпится узнать, сколько ты протянешь!
– Так, тогда пошли на свидание!
По-ребячески уверенные в победе, мы вышли из кафе и с того дня действительно превратились в пару. По крайней мере, так было написано в договоре. По-моему, история человечества не знала более невзрачного и неромантичного признания.
Может быть, поэтому, когда я лег в тот день в кровать, меня переполняли противоречивые чувства. Я, конечно, добился своего, начав опять с ней встречаться, но меня не оставляло подозрение, что это она добилась своей цели. А вдруг она использует меня ради пожертвования женским организациям?
Я пообещал, что не буду заставлять ее бросать феминизм, но в моей картине мира все оставалось по-прежнему. Можно сказать, я был даже уверен в том, что смогу заставить ее отказаться от ее пристрастия. Мы будем встречаться, как раньше, я окружу ее любовью, она снова станет прежней и забудет о том, что феминистка и типичный кореец встречаться не могут. В конце концов любовь даст плоды, и тогда она выйдет за меня замуж.
Путь обещал быть непростым, но первый шаг мы сделали. Я переживал, но был настроен оптимистично: как-нибудь да сложится. Она быстро станет прежней. Потому что прежняя она – настоящая. Все же нынешние странности – временное явление.
Подбадривая себя этими мыслями, я открыл нашу переписку. Ее номер я заполучил только сегодня, поэтому сообщений почти не было. О чем мы будем разговаривать? А что, если мне и правда придется отдать миллион вон? Голова снова загудела.
Она написала, что добралась до дома, – и всё. Я отправил несколько сообщений:
«В душ сходила?»
«Уже в кроватке?»
«Скучаю, малышка
».
Хе-хе, пока печатал, самому стало смешно. Я специально написал послащавее, чтобы подразнить ее. Ну или же пробудилась та приторная часть меня, которая дремала со времен наших отношений. С тех пор как мы расстались, я строил из себя невозмутимого крутого парня. Сам не знаю почему – то ли из-за раненого сердца, то ли потому, что другие женщины не вызывали у меня таких эмоций, или же из желания чувствовать себя победителем.
Я было подумал, что уже поздно и она легла спать, но сообщение отметилось как прочитанное. Сердце застучало: что же она мне напишет? Давно я такого не испытывал!
«Устала.
Я спать».
Какая невозмутимость! В былые времена она рисовала красивые картинки и персонажей из манги, отправляла мне веселые эмоджи или смешные фотографии… Интересно, в период «крутого парня» я разговаривал так же? Эта мысль вызвала странные ощущения.
«Спокойной ночи».
Это сообщение пришло спустя некоторое время, и я невольно улыбнулся. Наверное, она набрала его и засомневалась, отправлять или нет, а потом все-таки отправила. В моем воображении нарисовалась очень трогательная сцена. «Вот, я ведь говорил! Я тебе тоже нравлюсь! Может, все будет гораздо проще. Может, мы быстро поладим». Два отправленных ею слова имели невероятную силу воздействия.
У меня есть девушка!
И отчаяние, охватившее меня в аэропорту четыре года назад, и одиночество, которое я чувствовал по ночам в чужой стране, теперь казались нереальными. Наслаждаясь своим счастьем, я провалился в сон.
5. Начало положено, но…
Издательство, в котором она работала, находилось в районе Мапхо на станции «Хапчхон». Далековато и от моей компании на Каннаме, и от моего дома в пригороде Сеула. Я все собирался хотя бы раз забрать ее с работы на машине, как положено в начале отношений, чтобы заодно провести вместе время и поужинать. Однако возраст, видимо, был уже не тот: лишние телодвижения давались с большим трудом. Сегодня я поздно освобожусь, сегодня я слишком устал – и так каждый день. Да и вообще, в том районе постоянные пробки.
В один из таких дней она сообщила, что едет на Каннам на встречу с автором. После встречи будет свободна, поэтому мы можем увидеться вечером. Несмотря на косые взгляды коллег, ровно в шесть я схватил вещи и ушел с работы. Но тут от нее пришло сообщение:
«Извини, задержусь.
Постараюсь быстрее».
Что ж, такие мероприятия часто длятся дольше запланированного. Не придав этому особого значения, я продолжил смотреть видео на «Ютьюбе» и листать соцсети, стоя у станции, где мы договорились встретиться.
Десять минут, двадцать… Я уже начал было задаваться вопросом, не слишком ли она задерживается, когда наконец увидел ее рядом. Она выглядела уставшей.
– Прости, что так долго.
– Да ничего. Как прошло?
Мы впервые встретились в будний день после работы. На ней были надеты толстовка и джинсы, лишь цветом отличавшиеся от одежды, в которой она ходила на митинг. В издательствах что, нет дресс-кода? Я пришел к ней после работы в костюме, могла бы надеть что-то соответствующее.
Пока я был занят этими размышлениями, она мрачно ответила:
– Пошли для начала где-нибудь сядем.
Я заранее нашел несколько неплохих мест с приятной атмосферой, но она направилась прямиком в мясной ресторан.
– Бутылку соджу[5]! – заказала она, даже не спросив меня.
Вообще, я собирался выпить пива, но промолчал из-за сгустившейся вокруг мрачной энергии. Официант быстро принес соджу и стаканы, разжег гриль и разложил на нем мясо. Она по-заправски с щелчком открыла бутылку, разлила на двоих, мы быстро чокнулись, и она в один глоток опустошила свою рюмку.
– Я точно уйду из компании. Опять разругалась с начальством!
Ну,
