Илья настолько засмотрелся на эти чудесные боевые машины иного мира, настолько заворожили они незадачливого пришельца, что он забыл. И об опасности забыл, что представляли собой виманы. И о том, что оказался, единственным, наверное, человеком в поселении, кто стоит, не двигаясь, да еще на видном месте. А значит, служит почти идеальной мишенью.
Когда очередной светящийся шар, покинув кольцо, устремился не абы куда, а прямиком на Криницкого, тот успел лишь попятиться. И, оступившись да хлопнувшись на землю, рефлекторно закрыл руками лицо, зажмурил глаза.
На мгновение и руки, и лицо, и волосы Ильи опалило жаром. А затем, так же резко, жар исчез. Открыв глаза, Криницкий успел заметить, как смертоносный шар рассыпался крохотными искорками в каком-то сантиметре от него. И бесследно растаял в воздухе.
«И… это все?» — с недоумением вопрошал про себя Илья, не до конца веря, что остался жив.
А поверить в то, что он увидел следом, было еще сложнее. На глазах Криницкого один за другим погасли и прочие светящиеся шары — те, что еще окружали атаковавшую его виману.
— Что? Съели?! — вскричал Илья, в порыве какого-то нездорового воодушевления вскакивая с земли, — а знай наших! Не хрен было связываться!
Похоже, насчет последнего экипаж незадачливой виманы вынужден был согласиться. Все так же неспешно, словно бы нехотя, обезоруженная летающая лодка двинулась прочь.
— Вот, правильно! — крикнул ей вслед торжествующий Криницкий, — вали-вали! И чтоб духу твоего здесь не было.
Слов показалось мало. И, подхватив с земли какой-то камень, Илья запустил его, целя в днище виманы.
Он попал — летело это творение магических мастеров Империи на высоте, самое большее, третьего этажа. Иной малолетний хулиган из родного мира Криницкого мог разбить окно, расположенное и повыше.
Нет, разбить что-либо Илья в данном случае, и не надеялся. Как не ждал от своего символического жеста, куражом порожденного, хоть сколько-нибудь серьезных последствий.
Не ждал… но ошибся. И в следующее мгновение в состоянии обалделости взирал на виману. Как та сначала завалилась на бок, а затем отвесно ухнула вниз, напоследок развалив своей тяжестью один из домов. Взрыва не последовало — по всей видимости, оттого, что на борту не имелось никаких горючих веществ.
«А говорили, проку нет, — подумал Криницкий, мысленно обращаясь ко всем здешними варварам скопом, — а вон ведь как получилось! И от кого, выходит, проку нет?»
Увы, переживая свою победу, и особенно ее вопиющую легкость, Илья забыл про вторую виману. Та же отступать не намеревалась. И не теряла надежды разделаться со странным человечком — явным источником внезапных трудностей. Досадных трудностей! А то, понимаешь, карательную операцию затеяли, надеялись просто пострелять по беззащитным мишеням и уже к завтраку домой вернуться. На потери те, кто виманы послал, кто управлял ими, явно не рассчитывали. Что не могло не вызвать ярости. А где ярость, там недалеко и до необдуманных поступков.
Поступком подобного рода со стороны второй виманы стало выпустить по Криницкому сразу три светящихся шара — один за другим. Вроде как, чем больше попыток, тем выше шансы на успех. На деле же один из шаров врезался в землю в шаге от Ильи. Второй, от небрежности, видимо, пролетел мимо и заставил вновь полыхнуть груду обугленных развалин, оставшихся от ближайшего дома. Шар номер три, впрочем, оказался пущен метко. Он попал прямиком в спину Криницкому, тот аж вскрикнул, но больше от неожиданности.
Рубашка бывшего актера, и без того почти превращенная в лохмотья грязной работой, отсутствием стирки и смены, мгновенно вспыхнула… но столь же быстро огонь и погас. Как следом погасли, теперь уже предсказуемо, и шары-снаряды вокруг виманы.
Но и тогда экипаж летающей лодки не решился на отступление. Вместо этого вимана приземлилась — прямо на улице, посреди варварского поселения. И взору Криницкого предстал стоявший на палубе молодой еще человек, в таком же, похожем на рясу, темно-синем одеянии, как и «чароплет» с заставы.
— Не знаю, как ты это делаешь, — злобно прошипел он, — но теперь твое везение кончилось. Грязный дикарь!
С этими словами человек в темно-синей рясе вскинул правую руку. Прямо из его раскрытой ладони вырвалась молния и, по-змеиному извиваясь в воздухе, потянулась к Илье.
Тот на миг опешил… но опасаться оказалось нечего. Молния исчезла, едва коснувшись его, как до этого исчезли светящиеся шары-снаряды. И только чуть ущипнула напоследок свою цель.
Вытаращив глаза, точно загнанный на дерево кот, ошарашенный маг замер и зачем-то уставился на свои руки.
— Ну и что теперь ты собираешься делать? — хмыкнул Криницкий, направляясь к вимане, а по пути прихватывая единственный подвернувшийся предмет, что был способен сойти за оружие. Обломок не то бревна, не то бруса.
Этот-то обломок Илья со всей силы обрушил на голову имперскому магу, отправляя того в нокаут. После чего крикнул — так, чтобы привлечь внимание местных жителей:
— Эй, народ! Все сюда! У меня здесь живой маг… в плену!
6
Как потом еще выяснилось, помимо виман в утреннем нападении принимал участие и ударный отряд имперской конницы. Свой черед он выжидал на лугу в окрестностях поселения. Рассчитывая, что магические обстрелы и порожденные ими пожары вынудят варваров не только покинуть свои дома, но и вообще выйти из-под защиты рва с частоколом. И тогда бы, на равнине, конники могли вытоптать их всех, без труда.
Однако был ли план имперцев таков или предполагал нечто другое, но осуществиться ему оказалось не дано. Несмотря на ранний час, видимость в окрестностях поселения была уже неплохой. Более чем достаточной, чтобы бравые кавалеристы смогли заметить крушение одной из двух виман, а также вынужденную посадку второй — впоследствии в воздух так и не поднявшейся. Подождав немного, как рассказали дозорные, отряд развернулся и, стуча сотнями конских копыт, убрался восвояси.
Не иначе, сильно их впечатлило происшествие с виманами. Точнее, неудача оных — ну абсолютно никем не предусмотренная. Как выразился один деятель из родного мира Ильи Криницкого: «Никогда такого не было, и вот опять». Ибо, по словам хотя бы кузнеца, местного приятеля Ильи, летающие лодки и раньше время от времени беспокоили это поселение. Но вот отпор получили впервые. Прежде против боевой магии имперцев варвары были бессильны. Разве что спрятаться могли.
А вот ведь как получилось!
К слову сказать, магов в плену оказалось не один, а целых два. Экипаж боевой имперской виманы состоял из двух человек: «навигатора» и «боевика». Первый управлял летающей лодкой, а второй творил с ее борта боевые заклинания — те же молнии пуская или светящиеся шары.
Так или иначе, но прожили оба «чароплета», угодив к варварам, недолго. Хоть, вроде, и не было у них при себе оружия, но если вдуматься, то оружием в данном случае каждый маг был сам по себе… во-первых. А во-вторых, всякого волшебника варвары считали уже не вполне человеком и даже не животным. Но опасной тварью, противной самому мирозданию. И потому даже просто убить их, как это сделали бы с вражескими воинами, жители поселения сочли недостаточным. Какое там! Магов порубили на куски и даже не скормили собакам — боялись, наверное, что те отравятся. Но сожгли уже бездыханные, окровавленные останки. А пепел и кости отволокли подальше. Кажется, в лес.
Восстанавливали разрушенные дома и другие постройки, что называется, всем миром. Невольники или свободные, мужчины или женщины — значения не имело. Даже детям находилось дело, если были те, конечно, не слишком маленькими.
А близлежащий лес послужил неплохим источником строительных материалов.
Когда же все поселение было отстроено, а погибшие от разрушительной волшбы преданы погребальному костру — одному на всех — в жизнь одного, прежде незаметного, невольника пришли неожиданные перемены.
Речь, разумеется, шла об Илье Криницком. В поселении, наверное, только ленивый или слепоглухой не знал, что к отражению атаки летающих лодок «мальчик на побегушках» при кузнице, как минимум, причастен. Хотя, насколько самому Илье жить оттого стало лучше, а, тем паче, веселей, ответить однозначно он бы вряд ли смог.
Началось с того, что в почти не пострадавший от нападения невольничий барак пожаловал сам Вольгрон Сотня Шрамов — вождь варварского клана. И объявил своим громоподобным, достойным оперной сцены, басом, что от работ при кузнице… как, впрочем, по уходу за скотом или еще где-либо, Криницкий освобождается. Главной обязанностью оного невольника становилось теперь научиться обращаться с оружием. А для этого каждый день посещать ристалище. И, разумеется, получал Илья и наставника. Если таковым можно назвать юнца, чуть ли не вдвое младше самого бывшего актера.
