1948
О прописке
По всему Советскому Союзу,Только б та задача по плечу,Я мою уживчивую МузуПрописать на жительство хочу.Чтобы мне не ведать той печали,Как ответят у иных ворот:– Нет, не проживает. Не слыхали.Номер дома, может быть, не тот.Чтоб везде по селам и столицамОтвечали на вопрос о ней:– Как же, есть. Давнишняя жилица, —И улыбки были б у людей.Чтоб глаза у стариков яснели,Чтобы к слову вставил не один:– Мы еще на фронте были с нею,Вместе помним Вязьму и Берлин.Чтоб детишки из любого дома,Если к ним случайно обращусь,Говорили б:– Как же, мы знакомыИ немножко знаем наизусть.Чтобы не с почтеньем, а с любовьюОтзывалось каждое жилье:– Здесь она. На доброе здоровьеЗдесь живет. А как же без нее?Вот тогда, как отзыв тот желанный,Прозвучит о ней, моей родной,Я и сам пропиской постояннойОбеспечен буду под луной.
1951
Перед дорогой
Что-то я начал болеть о порядкеВ пыльном, лежалом хозяйстве стола:Лишнее рву, а иное в тетрадкиПереношу, подшиваю в «дела».Что ж, или все уж подходит к итогуИ затруднять я друзей не хочу?Или опять я собрался в дорогу,Выбрал маршрут, но покамест молчу?Или гадаю, вступив на развилок:Где меня ждет озаренье и светРадости той, что, быть может, я в силахВам принести, а быть может, и нет?..Все я приму поученья, внушенья,Все наставленья в дорогу возьму.Только за мной остается решенье,Что не принять за меня никому.Я его принял с волненьем безвестнымИ на себя, что ни будет, беру.Дайте расчистить рабочее местоС толком, с любовью – и сразу к перу.Но за работой, упорной, бессрочной,Я моей главной нужды не таю:Будьте со мною, хотя бы заочно,Верьте со мною в удачу мою.
1951
Мне памятно, как умирал мой дед
Мне памятно, как умирал мой дед,В своем запечье лежа терпеливо,И освещал дорогу на тот светСвечой, уже в руке стоявшей криво.Мы с ним дружили. Он любил меня.Я тосковал, когда он был в отлучке,И пряничного ждал себе коня,Что он обычно приносил с получки.И вот он умер, и в гробу своем,Накрытом крышкой, унесен куда-то.И нет его, а мы себе живем, —То первая была моя утрата…И словно вдруг за некоей чертойОсталось детства моего начало.Я видел смерть, и доля смерти тойМне на душу мою ребячью пала.И с той поры в глухую глубь земли,Как будто путь туда открыт был дедом,Поодиночке от меня ушлиУже другие проторенным следом…В январский холод, в летнюю жару,В туман и дождь, с оркестром, без оркестра —Одних моих собратьев по перуЯ стольких проводил уже до места.И всякий раз, как я кого терял,Мне годы ближе к сердцу подступали,И я какой-то частью умирал,С любым из них как будто числясь в паре.И если б так же было на войне,Где счет потерям более суровый,Наверно б, жизни не хватило мнеИ всем, что ныне живы и здоровы.Но речь о том, что неизбежный час,Как мне расстаться – малой части — с целым,Как этот мир мне потерять из глаз, —Не может быть моим лишь частным делом.Я полагаю, что и мой уход,Назначенный на завтра иль на старость,Живых друзей участье призовет —И я один со смертью не останусь.
1951
Ни ночи нету мне, ни дня
Ни ночи нету мне, ни дня,Ни отдыха, ни срока:Моя задолженность меняПреследует жестоко.У стольких душ людских в долгу,Живу, бедой объятый:А вдруг сквитаться не смогуЗа все, что было взято!За то добро, за то тепло,Участье и пристрастье,Что в душу мне от них вошло,Дало изведать счастье.Сдается часом: заплачу,Покрою все до строчки;А часом: нет, не по плечу,И вновь прошу отсрочки.И вновь становятся в чередСомненье, сил упадок.Беда! А выйду на народ:– Ну как? – Бодрюсь: – Порядок…И устаю от той игры,От горького секрета,Как будто еду до порыВ вагоне без билета.Как будто я какой злодей,Под страхом постоянным,Как будто лучших из друзейК себе привлек обманом.От мысли той невмоготуИ тяжелей усталость.Вот подведут они черту,И – вдруг – один останусь.И буду, сам себе ровняОдин, в тоске глубокой.Ни ночи нету мне, ни дня,Ни отдыха, ни срока.За что же мне такой удел,Вся жизнь – из суток в сутки?..…А что ж ты, собственно, хотел?Ты думал: счастье – шутки?
1955
Снега потемнеют синие
Снега потемнеют синиеВдоль загородных дорог,И воды зайдут низинамиВ прозрачный еще лесок.Недвижной гладью прикинутся,И разом – в сырой ночи́В поход отовсюду ринутся,Из русел выбив ручьи.И, сонная, талая,Земля обвянет едва,Листву прошивая старую,Пойдет строчить трава.И с ветром нежно-зеленаяОльховая пыльца,Из детских лет донесенная,Как тень, коснется лица.И сердце почует за́ново,Что свежесть поры любойНе только была да канула,А есть и будет с тобой.
1955
Час рассветный подъема
Час рассветный подъема,Час мой ранний люблю.Ни в дороге, ни домаНикогда не просплю.Для меня в этом часеСуток лучшая часть:Непочатый в запасеДень, а жизнь началась.Все под силу задачи,Всех яснее одна.Я хитер, я богачеТех, что спят допоздна.Но грустнее началоДня уже самого.Мне все кажется, малоОстается его.Он поспешно убудет,Вот и на бок пора.Это молодость любитПодлинней вечера.А потом, хоть из пушкиГромыхай под окном.Со слюной на подушкеСпать готова и днем.Что, мол, счастье дневное —Не уйдет, подождет.Наше дело иное,Наш скупее расчет.И другой распорядокТех же суток у нас.Так он дорог, так сладок,Ранней бодрости час.
1955
Не много надобно труда
Не много надобно труда,Уменья и отваги,Чтоб строчки в рифму, хоть куда,Составить на бумаге.То в виде елочки густой,Хотя и однобокой,То в виде лесенки крутой,Хотя и невысокой.Но бьешься, бьешься так и сяк —Им не сойти с бумаги.Как говорит старик Маршак:– Голубчик, мало тяги…Дрова как будто и сухи,Да не играет печка.Стихи как будто и стихи,Да правды ни словечка.Пеняешь ты на неуспех,На козни в этом мире:– Чем не стихи? Не хуже техСтихов, что в «Новом мире».Но совесть, та исподтишкаТебе подскажет вскоре:Не хуже – честь невелика,Не лучше – вот что горе.Покамест молод, малый спрос:Играй. Но Бог избави,Чтоб до седых дожить волос,Служа пустой забаве.
1955
Вся суть в одном-единственном завете
Вся суть в одном-единственном завете:То, что скажу, до времени тая,Я это знаю лучше всех на свете —Живых и мертвых, – знаю только я.Сказать то слово никому другомуЯ никогда бы ни за что не могПередоверить. Даже Льву Толстому —Нельзя. Не скажет – пусть себе он Бог,А я лишь смертный. За свое в ответе,Я об одном при жизни хлопочу:О том, что знаю лучше всех на свете,Сказать хочу. И так, как я хочу.
1958
Космонавту
Когда аэродромы отступленьяПод Ельней, Вязьмой иль самой МосквойВпервые новичкам из пополненьяДавали старт на вылет боевой, —Прости меня, разведчик мирозданья,Чьим подвигом в веках отмечен век, —Там тоже, отправляясь на заданье,В свой космос хлопцы делали разбег.И пусть они взлетали не в ракетеИ не сравнить с твоею высоту,Но и в своем фанерном драндулетеЗа ту же вырывалися черту.За ту черту земного притяженья,Что ведает солдат перед броском,За грань того особого мгновенья,Что жизнь и смерть вмещают целиком.И может быть, не меньшею отвагойБывали их сердца наделены,Хоть ни оркестров, ни цветов, ни флаговНе стоил подвиг в будний день войны.Но не затем той памяти кровавойЯ нынче вновь разматываю нить,Чтоб долею твоей всемирной славыИ тех героев как бы оделить.Они горды, они своей причастныОсобой славе, принятой в бою,И той одной, суровой и безгласной,Не променяли б даже на твою.Но кровь одна, и вы – родные братья,И не в долгу у старших младший брат.Я лишь к тому, что всей своею статьюТы так похож на тех моих ребят.И выправкой, и складкой губ, и взглядом,И этой прядкой на вспотевшем лбу…Как будто миру – со своею рядом —Их молодость представил и судьбу.Так сохранилась ясной и нетленной,Так отразилась в доблести твоейИ доблесть тех, чей день погас бесценныйВо имя наших и грядущих дней.
1961
