Повторять не пришлось. Николай даже не стал тратить время, чтобы кивнуть головой - просто утопил гашетку до пола. Волга, едва не встав на дыбы, завизжала резиной, испаряя протектор, и сорвалась с места, снеся углом бампера урну. Я успел обернуться напоследок - дом, где еще пятнадцать минут назад горело всего два окна, превратился в подобие новогодней елки - теперь всего пара окон не горело. И почти в каждом темнел силуэт добропорядочного советского гражданина.
- Куда!
Я еле успел перехватить руль и вывернуть его в другую сторону - балбес-таксист собирался выехать на проспект, где по стенам домов уже гуляли красно-синие сполохи ментовских мигалок. Нырнув в арку дома, Волга выехала на набережную и покатила, пусть по убитой, но совершенно пустой дороге. Водила вцепился в баранку и лихорадочно орудовал ею, объезжая колдобины.
Перед старой плотиной… хотя, какой, к черту старой? Так она будет называться только в конце девяностых! Перед плотиной я похлопал таксера по плечу, показывая остановиться. ГАЗ скрипнул тормозами, и замер перед бревенчатым настилом моста.
- Так, дружище… - произнес я, открыв дверь. - Где КГБ находится, знаешь? Доносы туда строчить умеешь?
- Не-а, - покачал головой Коля.
- Вот и чудненько! Я сейчас выйду, а ты утопишь гашетку в пол, и чтобы через десять секунд духу твоего здесь не было. И учти - вернешься, да, не дай-то Бог, еще и не один - пулю тебе первому между глаз пущу. Нас в ЦРУ знаешь, как стрелять учат? У! Вильгельм Телль отдыхает! Знаешь, такого?
- Не-а, - снова замотал головой водила.
- Вернешься - узнаешь, - пообещал я, покидая пепелац.
Таксист рванул с места, едва я закрыл дверь. Да, встрял мужик… хотел немного заработать - и такое попадалово! То, что он не жилец - и так понятно. Или жулики, или органы один черт найдут беднягу, чтобы через него выцепить меня. Обидно! Он и рассказать-то ничего толком не сможет!
Постояв, для проформы, еще пару минут, я зашагал по мосту, думая о том, что нужно было еще и аптечку реквизировать. Притормозив, я скинул куртку, ежась от холода, оторвал рукав от рубашки и перевязал им кровоточащую ладонь. Теперь можно продолжать путешествие.
Освещения здесь не было, но мне это ничуть не мешало. Первую половину дороги я знал назубок - полтора года, что я ездил в институт на троллейбусе, потому как прав еще не было, ходил здесь до ЮУрГУ почти каждый день. И обратно - тоже. На природе, в парке, оно как-то приятнее, чем трястись в переполненной коробке, да и для здоровья полезнее. Каждый будний день два километра туда, два километра обратно… к исходу тех полутора лет ноги стали как у футболистов! А как получил права, через год руки стали как у штангиста, потому как крутить руль на «копейке» семьдесят первого года выпуска - занятие далеко нелегкое. Это потом я реквизировал у отца «девятку», показавшуюся мне тогда вершиной технической мысли.
Со второй половиной пути я был знаком только теоретически… да, до апельсина. Сто раз на машине мимо проезжал, так что и на своих двоих доберусь. Сейчас - по парку, до карьеров, там - вдоль дороги, через речку, через деревню, обойти пост и останется отрезок километра в три через питомник и кладбище. Каких-то пара часов - и я на родительской даче! С вероятностью в девяносто процентов можно утверждать, что там сейчас никого нет - поехать в сад в будний день, после работы… нет, я слишком хорошо знал отца и мать, чтобы допустить такое.
Уже часа через полтора пути мне пришло в голову, что план не совсем гладкий… еще бы! Двенадцать лет я не ходил пешком дальше, чем на двести метров, а тут - почти марафонская дистанция! И тогда я был более целый, чем сейчас.
В сады я зашел не через два часа, как планировал, а через все четыре. Уставший, грязный, мокрый - мостик через речку еще не поставили, так что пришлось прыгать по камням. Стоит заметить - скользким камням. Благо, глубина небольшая - по колено. Еще и умылся заодно. Дырка в заборе, которую я так хорошо помнил, оказалась на месте. Здесь же она будет и через десять лет, и через двадцать, и, скорее всего, через тридцать тоже. Стабильность!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Невдалеке, на берегу пруда, горел костер, вокруг которого темнели несколько фигур. Смеялись девушки, а чей-то хриплый голос пел под гитару «Но если есть в кармане пачка сигарет». Мнда… пачки сигарет как раз не было, а курить хотелось уже не чертовски, а просто адски. Когда-то и мы здесь сидели, точно так же, на этом же месте, и тоже бацали Цоя под гитару… забавно! С одной стороны - воды с тех пор утекло - немеряно, а с другой - до тех времен еще добрый десяток лет!
До родного участка я добрел одновременно с рассветом. Соседи или спали, или же просто никого не было. Не важно. Главное, что я перемахнул через ограду, оставаясь незамеченным. Гвоздь, согнутый особым образом, заменяющий ключ от домика, нашелся не под половиком, и даже не на притолоке, а в цветочном горшке. Значит дверь закрывал отец. Он вообще ко всем вопросам подходил более обстоятельно, чем маменька. Скинув грязную, мокрую, заляпанную кровью одежду, я надел отцовский халат и открыл холодильник.
- О, моя радость! - улыбнулся я.
Здесь нашлась бутылка «Пшеничной», запотевшая сразу, как я ее поставил на стол. Следом за ней отправился кусок сала. В погребе я нашел банку соленых огурцов, а в шкафу, заменяющем хлебницу - буханку ржаного хлеба и пачку «Беломора». Да-да, было время, когда папиросы покупали ради табака, а не для того, чтобы забивать в них шалу!
Выпив рюмку водки, закусив огурцом, я начал думать что все не так уж и плохо, а выпив вторую и засмолив папиросину, я понял - выберусь и из этой передряги. Могло бы быть не просто хуже, а значительно хуже! А так - подумаешь, перенесся на двадцать лет назад, вместо двух. И что? В своем городе я знаю каждый кустик, каждую трещину на асфальте, каждый кирпич и каждую «балтийскую» отметку. Вздремну пару часиков, вернусь в город, найду Семенова и, пока он напрягает голову, солью предкам все содержимое своего наладонника… а батя уж найдет применения этой информации, в этом я ничуть не сомневался.
Глава 5
- Твою ж мать! - пробормотал я, переворачиваясь на другой бок. - Приснится же такое!
И то верно - сон на редкость бредовый. Будто бы развалился цех, который я строил! Да быть такого не может! Все, что я строил - стояло, стоит и стоять будет, не шелохнется! А еще - что меня хотели грохнуть, что Семенов построил машину времени и я оказался в восемьдесят восьмом году, где меня опять попытались замочить, но, вместо этого, я сам завалил двоих жуликов! Бредятина полнейшая! Был бы я Лукьяненко - книгу бы написал… а что, говорят же, что многим личностям с мировыми именами и сюжеты книг, и симфонии, и даже целые периодические таблицы во сне приходили! Может, бросить стройку, начать больше спать и за перо взяться?
Усмехнувшись, я открыл глаза… да так и застыл, с кривой усмешкой на лице. Стол, допотопный холодильник «Ковровец», газета «Правда» на скамейке, пустая бутылка «Пшеничной», ходики на стене… не приснилось.
- Здрасти, приехали, - произнес я, вставая с кровати.
Не приснилось… Нащупав на столе пачку «Беломора» и коробок спичек, я прикурил папиросину. Голова стала соображать намного лучше. По большому счету, идет по плану. Хотел свалить? Свалил! Хотел в прошлом оказаться? Оказался! Чуть глубже оказался, чем хотелось бы, но... физика - наука не точная.
Дело осталось за малым - перестроить будущее, потом - найти Семенова и вернуться обратно. Я потянулся, громко зевнув и тут же застонал. Болело все. Болела челюсть, шея, ладонь. Голова, что удивительно, не болела после пол-литры в одного. Так это не удивительно! Водка хорошая, из натуральных продуктов сделана. Это лет пять назад химию в алкоголь пихать стали, что башка после раскалывается. И с каждым годом - все больше и больше. Так-то можно бизнес хороший замутить. Оттуда сюда толкать копеечные китайские электронные часы, а отсюда туда - водку. Это - в продолжение мысли о консервах. Еще неизвестно, что выгоднее в итоге получится!
