— Не отдам! Я не хочу, — взгляд толстяка метнулся к высохшему телу старухи, — кончить как она!
— Так, значит? — что еще собирался сказать капитан, осталось неизвестным. Его прервал безумный смех.
— Я понял! Я понял! Я наконец понял! — запрокинув голову, смеялся тощий паренек, что назвал себя Кевином. Выпирающий кадык ритмично подергивался. Кевин отсмеялся и зло, с чувством превосходства, посмотрел на капитана. — Вы не можете взять камень души без разрешения! Вы можете обманывать, вы можете запугивать, но отобрать его вы не можете! Это же классика!
Паренек снова засмеялся.
— Вот значит как, — капитан оставил толстяка в покое и медленно подошел к Кевину. На лице капитана гуляла зловещая усмешка. — Значит, камень души мне не получить? Думаешь, я не смогу отобрать его у тебя?
— Не сможете! — Кевин принял вызов. — У вас ничего не выйдет, пока я не разрешу! А я не разрешу!
— Мысль, конечно, интересная, — медленно произнес капитан, продолжая усмехаться, — но ошибочная.
— Что? — увлекшись общением с капитаном, Кевин не заметил, как оказался окружен подчиненными Зиверса. Дальше всё было просто и очень банально. Кевина вдавили в землю, а камень отобрали и передали капитану.
— Как же так? — застонал Кевин даже не от боли — от унижения. — Я не мог ошибиться!
— А вот так. В жизни ошибаются все, — ответил капитан, с интересом разглядывая полупрозрачный шарик.
— Я, кстати, тоже ошибся. Я думал, — капитан тяжело вздохнул, — что старуха была худшей из вас. Знаешь, Кевин, за всю свою жизнь я не видел никого бесполезней тебя.
— Аргх? — Кевин позеленел.
— Невероятно развитый разум, воображение достойное сказочника, отличная наблюдательность — и всё это в таком жалком, в таком ничтожном теле, — капитан швырнул шарик на землю. — Послушай совета, паренек, верни княжеский медальон, а потом пойди в лес и сдохни. Тебе же лучше будет.
— Не хочу! — сдавленно простонал Кевин. — Я выживу… Я выживу и перегрызу тебе глотку.
— Становись в очередь, — фыркнул капитан и направился к первоначальной жертве:
— Ну что, толстячок? — в голосе капитана звучали насмешливые нотки. — Отдашь камушек по-хорошему или хочешь сперва землицы покушать?
Толстяк выбрал «по-хорошему». Осмотрев шарик, капитан посоветовал толстяку выбрать стезю волшебника. И дальше всё как-то само завертелось. Следующему капитан рекомендовал стать воином. Еще одного похвалил за меткость и проворство и предложил отправиться в обучение к мастеру-лучнику. Невысокой плотной женщине капитан посоветовал стать жрицей, молоденькому пареньку с невинным личиком — убийцей, безучастному Торину — храмовником. Капитан раздавал рекомендации направо и налево. Воины, лучники, следопыты, жрецы, храмовники, волшебники, убийцы, барды — называемые «профессии» вызывали у Рэма вопросы. Разве не мог быть воин лучником, а лучник — следопытом? В чем разница между волшебником и жрецом? И что это за профессия-то такая «убийца»? Чем таким должен заниматься бард, чтобы бороться с таинственными врагами? И самый главный вопрос — что капитан насоветует самому Рэму?
Камень Рэма в руках капитана крутился недолго.
— Быть тебе воином, парень, — заключил капитан задумчиво. — Способностей у тебя немного. Выносливость неплохая, хоть по тебе и не скажешь. Но любой шустрый враг разделает тебя без проблем. Медленный ты слишком. Когда попадешь в Воинский Зал, просись в ученики к Старому Фараду. Он грубоват, конечно, но может и сделает из тебя чего путное.
— Спасибо, — одними губами прошептал Рэм. Перспективы пугали. Встречаться с шустрыми врагами не хотелось. Да и не с шустрыми — тоже. Вот только… выбора ведь не было?
— Наконец ты, — капитан подошел к Морт. Та выглядела грустно и одиноко. Рэм не заметил, когда она успела выпустить капрала Сельва из объятий. А может, капрал и сам вырвался, воспользовавшись представившимся случаем. Теперь же Морт рисовала на земле грустные рожицы, да изредка поглядывала на капрала, игнорирующего ее. В маленьких черных глазках проскальзывала надежда на нечто большее и явно несбыточное. Капитана же она не замечала.
— Ты меня слышишь? — его такой подход не устраивал.
— Я — Морт, — грустно отозвалась женщина, — боевой монах Бодрума.
— Где твой камень? — поинтересовался капитан и замолк, вспомнив, что камень теперь находится в ее ненасытной утробе.
— Я — Морт, — Морт наконец посмотрела на капитана. В ее глазах стояли слезы.
— Да-да, ты — боевой монах Бодрума, — раздраженно произнес капитан и отвернулся. — Будешь монахом. Если сможешь добраться до монастыря.
Последняя фраза прозвучала настолько тихо, что Рэм подумал, что ему показалось. Неужели дорога до монастыря может оказаться настолько опасной, что эта огромная, могучая женщина не сможет добраться туда? Такое в голове Рэма не укладывалось.
— Сбор! Живее, ребятки! Мы и так много времени потеряли!
* * *
Рэм лежал в скрипучем фургоне и пытался уснуть. Каждая яма, каждая рытвина отдавалась во всем теле. Соломенный тюфяк кололся. Хотелось есть. В голове кружили неприятные мысли. Но самым худшим оказалось то, что три его попутчика: доходяга-Кевин, лохматый чернобородый мужик по имени Бароблас и Хейтер — утонченный, высокомерный паренек с курчавыми волосами — решили обсудить сложившуюся ситуацию. Они как будто не понимали, что выбор не очень велик: либо делаешь то, что насоветовал капитан, либо сгниваешь где-нибудь в канаве. И ладно б они разговаривали громко. Нет! Они шептались в глубине фургона, боясь, что их подслушают солдаты. Заговорщики!
Невнятный шепот раздражал и мешал спать. Он мешал спать! Рэм все собирался подняться и высказать все, что он думает о своих попутчиках, но откладывал и откладывал. Еще немного потерпеть! Еще чуть-чуть!
Рэм уснул. И снились ему огромные города, наполненные толпами людей; странные люди, живущие в нестерпимой тесноте; удивительные самоходные повозки; и прекрасная девушка на небольшой глянцевой коробке, предлагающая сделать выбор.
Глава 2. Начиная с азов
Рэм зевнул. В лекционном зале постоянно хотелось спать даже на неудобных деревянных скамейках. А уж под занудную наставническую речь особенно.
Три недели обучения остались позади. Еще три дня, и начнется пора испытаний. Нельзя сказать, что Рэм опасался чего-то. Пустая голова легко усваивала тот поток знаний, что наставники обрушивали на начинающих воинов. Мышцы пришли в норму, позволяя выполнять все более и более усложняющиеся задания. Движение утратили скованность,
