— Опоздал — штраф! Опять опоздал — опять штраф! — был им ответ.
— Тогда откройте на заводе столовую!
— Еще чего! Здесь вам не кафе, а завод, — отрезал хозяин и зашагал к выходу.
— В таком случае мы останемся здесь! — крикнули ему вслед.
— Дело ваше! — отвечал хозяин не оборачиваясь.
* * *
Полное имя хозяина было Хаджи Самад Хошният[26] Техрани. Официально его именовали господин Хошният, друзья и знакомые называли просто Хаджи, рабочие — Хаджи-ага, а когда он ездил в деревню, крестьяне величали арбабом[27]. У Хаджи было три поместья и завод. Он-то и причинял хозяину неприятности.
Завод изготовлял автомобильные кузова. Когда в стране появились «бенцы» из ФРГ и английские двухэтажные автобусы, доходы пошли на убыль, и пришлось уволить половину рабочих. Хаджи решил продать завод, но подходящего покупателя не находилось. Он совсем уж было свернул производство, когда из Европы приехал его сын Джамшид Хошният, инженер. Сын посоветовал перейти на изготовление металлических дверей, столов и оконных рам — они как раз входили в моду и пользовались большим спросом.
Вскоре дела опять пошли в гору, снова набрали рабочих, расширили производство и стали выпускать еще и железные печки. Все бы хорошо, если бы что ни день не досаждали рабочие.
Кроме сына Хаджи, на заводе был еще один инженер. На нем-то все и держалось. Сын жил в свое удовольствие, на завод наведывался от случая к случаю, когда заблагорассудится, с рабочими был заносчив, разговаривал сквозь зубы. И они его недолюбливали. Чего стоил один его автомобиль, плавно плывущий по мостовой, точно корабль или паланкин! Подкатив к заводским воротам, Джамшид всякий раз давил на клаксон, и рев его был для рабочих страшнее трубного гласа в день Страшного суда. Им и во сне не снилось иметь такую машину — да на один бензин для нее ушло бы четыре их месячных жалованья. А Джамшиду ничего не стоило, въезжая в заводские ворота, помять крыло. Сколько тогда бы пришлось выложить за его выпрямление и за покраску! А как яростно жал он, бывало, на скрежетавшие тормоза!
— И покрышек-то своих подлецу не жалко! — заметил как-то один из рабочих.
— А чего ему их жалеть? Деньги есть, дай бог жизни папаше! — отвечал другой.
Видя такое, люди с горечью говорили себе: «Нам-то в этом мире ничего не перепадет!» Словом, Джамшида на заводе не любили и всегда старались — при случае — задеть его самолюбие.
Хозяйскому сыну очень льстило, когда его называли инженером.
— Господин Хошният… — обратился к нему в первый день его появления в цехе кто-то из заводских.
— Инженер Хошният! — высокомерно поправил тот.
На заводе об этом узнали, и теперь уж никто ни за какие блага не назвал бы его инженером. Отец называет его Джамшидом, а они будут звать Джамшид-ханом. Пускай себе злится.
Инженером они величали другого. Этот молодой человек, хоть и имел высшее образование и знал намного больше них, никогда этим не чванился, перед рабочими не заносился. Всегда был с ними на дружеской ноге. Если рабочий запарывал деталь, он не бранился. Посмотрит человеку в глаза, улыбнется и скажет: «Ну вот, опять дружба врозь. Побольше сердца вкладывай в дело, дружок!» Это было его любимое выражение, и заводские, когда им случалось где-нибудь заказывать рагу из сердца и печенки, обычно шутили: «А ну-ка, дружок, побольше сердца!»
Вернувшись из Европы, Джамшид задумал подружиться с инженером. Катал его на своей машине, водил по злачным местам. Как-то пригласил даже в «Шокуфе»[28], где оставил за вечер шестьсот туманов. Но однажды инженер под каким-то предлогом отказался сопровождать Джамшида и больше уже с ним никуда не ходил.
— Давай завалимся вечером в «Шокуфе», — предлагал Джамшид.
— Нет, мне там не нравится!
— Скажешь тоже — не нравится. Ну тогда давай подцепим пару красоток и съездим всей компанией в Кередж, — не отставал Джамшид.
— Нет, не могу, у меня сегодня гости. Я обещал рано вернуться домой.
Не по душе инженеру были эти развлечения, пустая трата времени. Не говоря еще о другом. Джамшид катал его на своей машине, сорил деньгами направо и налево, не скупясь.
— Начнешь шарить по карманам, нашей дружбе конец! — говорил он, едва инженер пытался достать кошелек.
Показной этой щедростью Джамшид думал купить инженера, рассчитывая, что тот станет ему не только помощником, но и муридом[29], вечно признательным и преданным, будет восхищаться им, его светскими манерами, умением водить машину и покорять женщин, разбираться в напитках — отечественных и заграничных. Ему хотелось повсюду таскать инженера за собой, чтобы ощущать свое превосходство. Всем своим поведением Джамшид как бы говорил: «Видишь, как я живу? Оба мы вроде инженеры, и учился ты столько же, сколько я, а может, и больше. Но тебе одному нет доступа в этот рай земной. Так будь же вечно мне благодарен за то, что я взял тебя за руку и ввел туда!»
А инженеру именно это и претило. И «дружбы» их через неделю как не бывало. Инженер напрочь порвал с Джамшидом, и тот, видя, что уговоры напрасны, оставил его в покое. Но «неблагодарности» не простил.
* * *
— Рабочие забастовали, — сказал инженер.
— Знаю, — буркнул Хаджи.
— И что вы собираетесь делать? — спросил инженер.
— Что делать? — взвился Хаджи. — Вышвырнуть всех на улицу! Рабочий, у которого забастовки на уме, — не рабочий. От него что ни день жди новых фокусов!
— Но по закону вы не имеете права увольнять рабочих только за то, что они бастуют.
— Хм! Закон! Еще что скажешь? — Хаджи, злобно покосившись на инженера, пожал плечами.
— Да и вообще это нечестно!
— А честно останавливать работу?
— Но если они правы? Во всяком случае, с их точки зрения.
— Что ты предлагаешь?
— Неплохо бы выслушать их представителя. Путь изложат свои требования.
— Знаешь, не люблю я все эти собрания и игру в представителей, — заворчал Хаджи. — Уверен, ни к чему хорошему это не приведет. Ну ладно, пусть присылают, посмотрим, какого дьявола им надо.
Инженер отправился в цех.
— Вы что, всерьез решили не выходить на работу?
— Если выйдем, сами себя уважать перестанем!
— Хаджи собирается всех уволить…
— Пусть только попробует!
— Эй, парень! Думай, что говоришь. Вы ведь знаете, он на это способен! А за воротами завода тысячи людей только и ждут, как бы устроиться на работу и за половину вашей зарплаты. Лучше будет, если поладите с ним миром.
— Мы ведь не виноваты. Его ничем не проймешь!
— Выберите представителя. Пусть пойдет к хозяину и изложит ваши требования.
— Представителя?! — Рабочие насторожились. Уж не хитрость ли это? Но инженер успокоил их. Да и терять им, собственно, нечего. Вот только кого выбрать представителем? Они долго переглядывались. В конце концов все уставились на Шапура. Может, его и послать?
Шапур учился в школе, но потом ему пришлось бросить занятия и пойти на завод — временно, как он полагал. Он собирался скопить немного денег и продолжать учебу, потому и не считал себя настоящим рабочим. Но собрать нужную сумму никак не удавалось, и пребывание его на заводе затянулось на неопределенный срок, а окончание школы и аттестат стали неосуществимой мечтой. Он был красноречив, говорил гладко и толково. Вроде бы выбор подходящий. Правда, иногда Шапура одолевали робость и нерешительность, свойственные школьниками или стеснительным юнцам. Единственным, кто вдруг вспомнил об этом, оказался Каве, он сказал:
— Хочешь пойдем к Хаджи вместе? Говорить будешь ты, я буду просто стоять рядом. А то, боюсь, как бы хозяин не обдурил тебя. Вдруг ты сробеешь, и придется нам согласиться с ним.
Шапура слова эти вовсе не обидели, напротив, он даже обрадовался. Чувствуя локоть друга, он сможет держаться уверенней. Беспокойство, закравшееся было в его сердце, исчезло.
* * *
— Ну, что скажете?
— Посудите сами, Хаджи-ага, — начал Шапур. — На обед нам отведено всего полчаса. Лавки от завода далеко. За это время успеешь только сходить туда и обратно.
— Приносите еду из дому, — посоветовал Хаджи.
— Не получается, Хаджи-ага. Если б могли — приносили бы. Многие ведь у нас холостяки, дома не готовят. Иной, может, и сварит себе когда абгушт[30] на ужин. Да ведь суп на работу не возьмешь. Его нужно где-то разогревать… А у нас и поесть-то толком негде.
— А чем плохо во дворе?
— Ну сейчас еще можно во дворе обедать, а зимой, когда выпадет снег? В цехе пахнет краской, кругом стружка железная, грязь. Хочется хоть полчасика подышать свежим воздухом.
— Так что же, по-вашему, делать? — раздраженно спросил Хаджи.
— Ребята просят, чтобы вы пристроили к цеху небольшую столовую. Пусть там поставят столы и стулья, выберем кого-нибудь поваром…
