Итак, Гавр сорок четвертого, как мы вернулись на континент. Но прежде я хотел бы показать вам документ, иллюстрирующий мою мысль - что бывает, когда мы пытались защищать свои интересы чужими руками. Не следует тогда удивляться, что пешки не захотят идти на размен, за пославшую их Британию!
Коммодор Эдмонд Григ. Крейсер "Один", ВМС "свободной Норвегии" (из папки контр-адмирала Додсона). Речь идет о событиях января - начала февраля 1944.
Нет, сэр, я не родственник великому композитору, гордости Норвегии. Ну если только очень дальний - Норвегия не такая большая страна, и возможно, когда-нибудь наши родословные и пересекались. Но не буду отрицать, мне льстило, когда при заходе в европейский порт (в иных про того Грига и не слышали), иные, прочтя в судовой роли "Э.Григ", обращались ко мне не сын ли я - и что с того, что стою на мостике, а не за дирижерской кафедрой, ведь общеизвестно, что в Норвегии моряки все.
До сорокового года я не был и военным. У Норвегии была чисто символическая армия и флот - ведь после той Великой Войны нам упорно твердили, что подобного никогда больше не повторится. Даже армию у нас одно время хотели заменить "гражданской гвардией", из малого числа профессионалов, работой которой в мирное время будет отвечать за военную подготовку ополчения, пару недель в году. А корабли, за немногим исключением, были построены еще до той войны - кроме заградителя "Трюгвассон" и трех миноносцев, которые ради престижа числились эсминцами (хотя были меньше германских, типов "Вольф" и "Меве", таковыми не считающихся). И все офицерские должности на флоте были расписаны на годы вперед. Зато Норвегия могла гордиться своим торговым флотом, пятым в мире. Я был капитаном - и когда нас захватил Гитлер в сороковом, успел увести свой пароход в Англию. И таких как я было много - потому, когда наш добрый король Хокон стал, с английской помощью, формировать военный флот под норвежским флагом, я получил воинский чин. Причем у британцев есть любопытная особенность, звания могут быть как постоянные так и временные, так что, строго говоря, я был "временно, коммодор", но мне так было непривычно, и я представлялся, опуская первое слово. А работа военного моряка мало отличается от моряка торгового - разница лишь в том, что иногда приходится стрелять.
Ну а музыка, просто увлечение в свободное время. И у моряка бывают свободные часы, которых охота заполнить чем-то, для удовольствия - как джеклондоновский Волк Ларсен мастерил усовершенствованный секстан. Ну а я складывал стихи, под простую мелодию. Впрочем, не я был первым. "Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо и бутыка рому" не было выдумано Стивенсоном, такие песенки были нужны, чтобы задавать ритм в палубных работах, всем тянуть дружно, раз, два, взяли. Тем более, я и не старался сочинять - просто, иногда на ум приходили слова, достойные музыки.
Он щедро сулил, этот вождь иноземный,
Купивший наши мечи.
Он клятвы давал нерушимее кремня,
Верней, чем солнца лучи.
Сказал он, что легкой будет победа,
И крови своей не прольем.
Еще не настанет время обеда,
Мы город на меч возьмем.
И будет три дня там все в нашей воле -
Устанем от грабежей!
И славно утешим веселых красавиц,
Оставшихся без мужей! (стихи - М.Семенова, изм. автором)
Именно это было обещано нам перед тем походом. Доставить войска на острова Шпицберген, обозначив военное присутствие законных норвежских властей. Неофициально же, Большой Чин, специально приехавший из Лондона, сказал - действовать предельно решительно (не исключая даже, при благоприятных обстоятельствах, применения оружия). Помня, что это территория своего государства, которую надлежит защищать от чужеземного вторжения всеми доступными средствами. И ничего не бойтесь, любые ваши действия получат полную поддержку Британской Империи! Вы все правильно поняли, коммодор?
Приказы на флоте положено исполнять. Под моей командой были: крейсер "Один" (бывший "Даная"), эсминцы "Свенер", "Сторд" (тип S), "Сент Олбанс", "Линкольн" (бывш.американские), транспорт "Глеодден", имеющий на борту польскую пехотную полубригаду (2 батальона со средствами усиления, всего около 1300 человек). Нам было сказано, что этого хватит, чтобы драться со всем русским Северным Флотом, насчитывающим в активном составе всего несколько эсминцев, был еще захваченный у немцев "Шеер", но он, по данным разведки, стоит в ремонте. Но наиболее вероятным будет, что русские при первых же ваших выстрелах подожмут хвост и уберутся восвояси - решите на месте, дать им уйти, или взять с них штраф, как например оставить на берегу все имущество, что они успели выгрузить. Вы, коммодор, носите чин Роял Нэви, пусть даже временно - так запомните главное правило Королевского Флота: не отступать и не сдаваться ни при каких обстоятельствах! Только в бой - и не считать врагов, от этого их меньше не станет.
Мне уже тогда показалось странным, что обещая полную поддержку, британцы не дали ни единого своего корабля в помощь. И даже в десант послали не своих солдат, а поляков (у "свободной Норвегии" в Англии не было сухопутных частей). При погрузке я свел знакомство с их командиром, полковником Закржевским, меня удивило, что этот пан гораздо больше немцев ненавидит русских, которых считает к тому же очень плохими солдатами.
-Их спасает лишь территория! - орал он, едва не хватаясь за саблю - если бы мы, в тридцать девятом, могли размахнуться так широко! И если бы эти подлые москали не ударили нам в спину, когда мы уже готовы были гнать немцев до Берлина! Каждый из моих орлов в бою стоит пяти, нет, десяти русских! И я надеюсь, после этой войны Англии сдержит свое слово, Польша в границах 1772 года! Тогда весь мир еще увидит истинное польское величие!
Эти настроения, насколько я мог видеть, разделяли его офицеры. Я слышал, как они открыто хвалились, как скоро будут топить москалей в море. И легко было предвидеть, что наша миссия миром точно не обернется, будет война. Не инцидент, а война - глупо надеяться, что русские простят пролитую кровь, и потопленные корабли! И что тогда сделает Британия - объявит войну России?
Нас кони втоптали в зелёные травы,
И сталь нам пробила грудь.
Нас вождь иноземный послал на расправу
Себе расчищая путь!
Не брали нас в плен - и будь прокляты боги,
Кровавою тешась игрой.
Мы все полегли, не дождавшись подмоги,
Пусть каждый и пал как герой!
Русские не умеют воевать? Но здесь, на севере, они за год уничтожили Арктический флот Рейха, которого боялись и британцы. Да, имея всего несколько эсминцев и подлодок, но ходили разговоры, что они то ли поставили к себе на службу самого морского черта, то ли изобрели что-то, невероятной боевой мощи. Точно так же чуть больше года назад, в этих водах шли, почти нашим курсом, линкор "Тирпиц" (по речи Черчилля, "равный по силе двум английским кораблям своего класса"), крейсер "Хиппер", и несколько суперэсминцев, каждый из которых по огневой мощи был равен "Одину". И русские снесли эту эскадру, не сильно напрягшись! Уже полгода в русскую зону боятся лезть даже немецкие субмарины - все, кто ходят с конвоями в Мурманск, говорят в один голос, что за островом Медвежий можно вздохнуть с облегчением, атаки подлодок дальше очень маловероятны. И в Лондоне не могут этого не знать - так на что они надеялись, фактически приказывая нам начать с русскими войну?
Но приказ есть приказ. Его нельзя не исполнить, без очень весомой причины. И мы шли, курсом на север. Ветер был баллов шесть, норд-ост, нам почти навстречу, и хорошая волна - для этих широт, и января, почти рай! Эсминцы вели противолодочный поиск, растянувшись завесой впереди. Однако это не спасло наш отряд от атаки подлодки, это случилось 20 января, в месте с координатами 74 с.ш., 18 в.д. Одна торпеда попала в "Глеодден", прямо в корму (возможно, что немцы стреляли самонаводящимися по акустике, мы слышали уже про эту германскую новинку), транспорт потерял ход. И погиб "Сент Олбанс", точно так же, торпеда по винтам - слава богу, что эсминец продержался на поверхности почти час, и "Линкольн" успел снять команду, кроме четырнадцати человек, погибших при взрыве. А лодка, сделав свое дело, словно растворилась в океане, проведенный "Свеннером" и "Стордом" поиск результата не дал.
Я хотел с чистой совестью отдать приказ, повернуть на обратный курс - так как буксировка крупного транспорта в таких погодных условиях, против ветра и волны, была сопряжена со значительными трудностями. Тут вмешался британский офицер связи, коммандер Мун, он заявил, что настаивает на продолжении похода, так как до Шпицбергена осталось всего двести пятьдесят миль! Я не имел дела с этим офицером прежде, один мой знакомый шепнул, что этот Мун на самом деле чин не флота, а разведки. Но меня неприятно удивило, что англичанин был, не то чтобы пьян, но явно навеселе!
