– Дружок, – мать дружески улыбнулась сыну, – я рада, что ты взрослеешь. Только не горячись и старайся оставаться всегда объективным. Я надеюсь, ты историю собственной страны не забыл? Вспомни революционеров Марата, Робеспьера, Дантона или революцию 1848 года. Только в том году в Париже повесили десять тысяч человек! Я не оправдываю Сталина, но и судить не смею. Это дело истории. Знаешь, когда к власти приходят президенты, они дают клятву верности своей стране и своему народу. Если президент не забывает эту клятву, если он даже решает выступить союзником одной из воюющих сторон, и в результате народ начинает лучше жить, то это национальный герой и лидер. Но, если им руководят только личные амбиции и в результате его каких-то конкретных шагов жизнь народа ухудшилась, то он или идиот, или преступник. Это мое понимание вопроса. – Катрин посмотрела на маленькие часы на руке и засобиралась.
– Извини, Поль, мне пора. Мои десять минут кончились полчаса назад. А для тебя, мой родной историк, я приготовила одно потрясающее издание. Вынести не могу разрешить – оно на комиссии, но почитать – всегда пожалуйста… – L’addition s'il vous plait, – обратилась она к официанту.
– За мать заплатишь? – она поцеловала сына в щеку и исчезла, оставив за собой тончайший, почти неуловимый аромат духов…
Февраль 1984, Москва, Лубянка
Лучи яркого февральского солнца заставляли прищуривать глаза и добавляли болевых ощущений разыгравшейся мигрени.
«Тук-тук-тук» – не останавливаясь, стучали молотки по наковальне в районе висков. В рот полетела таблетка «пятерчатки», но генерал знал, что это не поможет. Надо было просто перетерпеть адскую боль. На столе зазуммерил телефон, и многократно усиленная вибрация отозвалась в затылке. «Да, жду», – коротко бросил он в трубку и чрезмерно аккуратно положил её на рычаги, опасаясь внеочередной вспышки боли. В кабинет вошел лейтенант и подошел к столу:
– Шифровка по каналу ЗАС из Лисецка, получена сегодня десять минут назад. Вы приказали докладывать немедленно, – отрапортовал он и положил безликую папку на стол, – Разрешите идти?
Генерал молча кивнул и, не дожидаясь, пока сотрудник отдела связи покинет кабинет, открыл папку и пробежал глазами короткий текст:
«Секретно. Генерал-майору Лебедеву. Группа прибыла в установленный срок. Документы прикрытия подтвердили в районных отделах УВД. Базируемся в в/ч №… при особом отделе. Приступили к установке объекта и определению круга его контактов. Одновременно приступили к отработке интересующего вас адреса. Капитан Прудников. в/ч №… г. Лисецк».
Генерал захлопнул папку и посмотрел на вздувшиеся вены на кистях рук. Мда… не припоминал он на своей памяти, чтобы анонимкам давали такой ход. Почти месяц назад в приемную Председателя поступило письмо, мало чем отличающееся от других писем без обратного адреса и фамилии отправителя, но там были указаны такие факты, что машина безопасности, скрипя шестеренками, завелась и начала очередную охоту. Лебедев прекрасно помнил содержание того письма: « …Сообщаю вам, что подполковник Нелюбин К.Ф., пользуясь бесконтрольностью и используя служебное положение, организовал в нашем городе нелегальное производство меховых изделий, в частности, пошив меховых шапок, пошив и продажу которых осуществляют лица кавказской национальности, ведёт аморальный образ жизни, т.е. своими действиями порочит высокое звание сотрудника КГБ СССР. Прошу проверить данные факты. Свою фамилию указать не могу из соображений личной безопасности, поскольку проживаю в этом же городе…» Обычно такие письма уничтожались, но в этом содержалась маленькая приписочка, которая и решила всё по-другому. В левом верхнем углу было отчетливо написано: «Копия в ЦК КПСС». Ушла ли копия по указанному адресу или нет, никто сказать точно не мог, но умные головы решили подстраховаться и проверить сигнал. Лебедева вызвали к вышестоящему руководству и приказали в короткие сроки найти подтверждение или опровержение фактов, указанных в анонимном сообщении. Однако указали на то, что поскольку проверке подлежат действия высокопоставленного офицера, необходимо провести все мероприятия крайне деликатно, чтобы избежать его компрометации. Также намекнули, что за операцию отвечает лично он, Лебедев, и что в случае подтверждения информации может быть поставлен вопрос о качестве подбора кадров в системе в целом. С одной стороны, возможно, это был очередной параноик, которому шпионы мерещатся за каждым углом, хотя и стиль и содержание письма указывали на спокойный и уверенный характер автора. Оно было исполнено ровным почерком, с наклоном в левую сторону (разведчик хренов, всё равно найдем при желании), без угроз, истерики, требований. С другой стороны, всё верно: если всё подтвердится – позора не оберешься. И главное, он, Лебедев, в конечном итоге может оказаться крайним.
Генерал, недолго думая, вызвал к себе в тот день начальника отделения специальных операций при управлении кадров капитана Прудникова и кратко изложил суть дела. Прудникова он знал давно и полностью ему доверял. Капитан был не по возрасту умен, интересовался исключительно своей работой, не задавал лишних вопросов и не провалил ни одного задания. Получив четкие инструкции и задав несколько уточняющих вопросов, он молча кивнул и покинул кабинет.
«Только бы факты не подтвердились» – голова заболела с удвоенной яростью…
Февраль 1984. 20 км южнее Лисецка, в/ч №… 10 минут спустя
В Ленинской комнате, завешенной от пола до потолка различными инструкциями, приказами, выписками из уставов, клятвами родине, ЦК партии и народу, Прудников, коренастый мужчина, тридцати с небольшим лет, но к этому времени уже контрразведчик со стажем, раздавал документы прикрытия своим подчиненным. Грубые черты лица, словно высеченные киркой в скальной породе, мало что выражали. Это не значило, что он ничего не чувствовал или был начисто лишен переживаний. Просто за время, проведенное в органах госбезопасности, он отлично знал, как управлять людьми, и всю команду держал на расстоянии вытянутой руки: чуть ближе – потеряешь управление, чуть дальше – потеряешь человека. А что касается эмоций, то они были просто помехой в его работе.
– Ознакомьтесь. С райотделами я все согласовал. Петь, ты молодой стажер – участковый, закреплен сразу за двумя районами, – обратился он к блондину с короткой стрижкой. – Если столкнешься с реальным участковым, сначала изучи его документы, потом предъявишь свои, в зависимости из какого района тот окажется, поэтому у тебя две ксивы. Твоя задача – установить личности в указанном адресе. Дальше, Леший, ты теперь опер из МУРа, в командировке по цеховикам. Твоя задача – тряхнуть все близлежащие зверосовхозы и пощупать коллег на эту же тему. – Леший, ничем не примечательный субъект сорока лет, с шеей борца, молча кивнул.
– Так, теперь братья, – он обратился к оставшимся двум членам группы, – на вас клиент, связь, материальное обеспечение и силовая поддержка, если понадобится, – молодые люди с одинаковыми глазами так же синхронно кивнули. – Так, сколько у нас государственных номеров? – обратился он к одному из них.
– Цивильные московские и пара лисецкой войсковой части. Я с особистом уже договорился. Бланки свидетельств под них имеются, – немедленно прозвучало в ответ.
– Ясно, резюмируем. – Прудников внимательно обвел всю группу взглядом и успел заглянуть в глаза каждого из них. Потом не спеша вытянул из кейса фотографию и продемонстрировал её своим подчиненным. – Запоминайте – это наш нынешний объект. Задача – установление полного круга общения, наличие связей с криминалом, установление, поминутно, распорядка дня, отработка близкого круга родственников, друзей. Его, в том числе, заодно проверяем на аморалку. Крайне важно не засветиться, поэтому работаем без взаимодействия с местными коллегами. Особиста также используем втемную. Специальные технические мероприятия проводить невозможно. Поэтому ваши главные спецсредства – это глаза и уши, ну и мозги с ногами в придачу. Отчет ежедневный. Вопросы?
– Володь, – обратился к нему Леший, – мы надолго здесь?
– Странный для тебя вопрос, Лёша. Раньше сядем – раньше выйдем. Всё от нас зависит. Пока не выявим что-либо или пока не будем убеждены в обратном на сто процентов, мы не уедем. Месяц, полгода – не знаю. Ладно, если все понятно, распаковываем гардероб и на боковую. Завтра с утра стартуем…
Февраль 1984, г. Лисецк
Лёшка стоял перед зеркалом и изучал слегка отекшее после сна лицо – брить или не брить? Вот в чем вопрос… А что может быть главнее в двадцать лет? Проблема состояла в том, что его подбородок год назад уже познакомился с безопасными лезвиями «Спутник» и «Нева». Последние, правда, получили в народе название «НЕВАжные». Может, поэтому, вместо желанной густой шкиперской бороды, под носом и чуть ниже щек росли редкие клочки мягких волос, которые в принципе можно было и не трогать, есть они или нет их, окружающие не заметят, как не замечают амёбу или инфузорию-туфельку без многократного увеличения под микроскопом. Именно в этом «незамечании» и была трагедия молодого еще человека. Он прекрасно помнил школьного друга Марка, которому начал завидовать еще в школе, в начале восьмого класса. Марк по фамилии Трахтенберг был коренаст, невысок, почти на голову ниже Лёшки. После летних каникул, первого сентября явился на школьную линейку с невообразимо роскошной бородой. Борода убила всех его одноклассников, Лёшка был в их числе. А Марк летал в районе седьмого – восьмого неба. Правда, недолго. Полет был оборван завучем Ниной Сергеевной. Точнее, всё началось с истеричной мамаши, которая левой рукой держала сына – первоклашку, а правой тыкала в сторону вальяжно-расслабленного Марка, не замечавшего ничьих взглядов, и нервно восклицала: «Смотрите, бородатый пионер!». Непонятно, что её так возбудило – курчавая окладистая темная бородка, или такого же цвета волосы, выглядывающие сквозь натянутую рубашку чуть ниже красного галстука, но дело было сделано – крики самки павиана привлекли внимания завуча, и та решительно задержала Марка после линейки:
