Вдовы с Тробриандских островов (Папуа — Новая Гвинея) насаживали черепа своих почивших мужей на колья — они служили им своеобразным оберегом, а некоторые использовали их в качестве горшков{99}.
На Тиморе записаны обряды ворожбы над некоторыми частями человеческого тела: волосами, ногтями, черепами умерших. В этих случаях применялись приемы парциальной магии{100}.
Похожие верования существовали и среди африканского племени фан. Во время ритуальных церемоний, связанных с культом предков, они брали черепа, воплощавшие самих умерших, и производили с ними танцевальные движения, наподобие детских игр с куклой. Зачастую для танцев использовали специальные конструкции — наголовники, в которые монтировался настоящий череп предка, или деревянное изображение головы, обтянутое кожей умершего (в некоторых случаях — убитого раба). Замаскированный танцор представлял умершего сородича{101}.
В некоторых племенах практиковался уже упомянутый выше культ нижней челюсти. Украшения из раковин на шее туземцев в Новой Померании (Новой Британии) «деварра» служили своеобразным денежным эквивалентом. На этой основе возник культ воровства ожерелий. Желающий обогатиться за счет соплеменника должен был ночью проникнуть в его жилище. Во время сна хозяина над его головой похититель размахивает волшебным амулетом, известным под именем «кинакинау» — нижней челюстью человека, насаженной на верхний конец деревянной палки и разрисованной в виде причудливой физиономии, представляющей воплощение духа Таун, обладающего чудодейственной силой наводить на людей крепкий сон{102}.
Таким образом, во многих культурах смерть воспринимается как переход в другой мир, после которого сохраняется диалог между живыми и мертвыми. Ярким современным примером этого является ритуальный праздник малагасийского народа Мадагаскара Фамидихана («вращение костей»). В определенное время к погребальным склепам, искусно украшенным резьбой и увенчанным черепами быков, направляется похоронная церемония. Согласно ритуалу тело почившего предка извлекается из семейного склепа и переворачивается на другой бок, чтобы покойник не устал, оставаясь долгое время в одном положении. Оно закутывается в новый саван и участвует в коллективных танцах с живой музыкой{103}. Во время общей семейной трапезы останкам покойника выделяется отдельное место за столом. Ритуал также стимулирует сплоченность малагасийских семей, поддержание связей с предками, знакомство молодежи с историей их семейных родов. На Мадагаскаре Фамидихана проводится, как правило, один раз в семь лет.
Общая схема процесса сотворения мира в индоевропейской мифологии имеет трехчленный характер. В основе процесса — смерть, принесите в жертву, убийство. За смертью следует расчленение, буквальное или символическое, причем смерть и расчленение относятся к первородному существу (первому человеку, первому магу, первому мастеру), иногда — к суб- или суперчеловеческому существу (богу, демону, животному). Наконец, за смертью и расчленением следует формирование вселенной. Происходит самовоссоздание материи и жизни: череп расчлененного первого существа становится небосводом, тело — землей. Мертвая плоть, став землей, порождает новую жизнь. Аналогичные процессы совершаются на уровнях макрокосма — космоса, мезокосма — общества, микрокосма — человека{104}.
Сабиняне (группа древнеиталийских племен индоевропейского происхождения) считали, что человеческая душа спускается именно к черепу, поэтому из черепов делали ритуальные чаши{105}.
У родственного сарматам племени исседонов существовал культ предков. Когда умирал глава семьи, его родственники были обязаны устроить ритуальное пиршество. Для этого в семье закалывался весь скот, мясо которого смешивалось с плотью покойника. С родительского черепа снимали кожу, вычищали его изнутри, покрывали позолотой и хранили как священный кумир, которому ежегодно приносили обильные жертвы{106}.
Культ черепов получил широкое и устойчивое распространение у кельтов. Начиная от орнаментированных стилизованными головами известняковых цилиндров из Йоркшира (XVIII в. до н.э.) черепа и изображения «отрубленных голов» обнаруживаются во всех населенных кельтскими племенами регионах вплоть до Средних веков. Археологи находят черепа, оставленные в нишах или замурованные в стенах святилищ, головы, высеченные из камня и деревянные. Религиозную значимость черепа подчеркивали еще классические авторы. Несмотря на запреты Церкви, почитание «отрубленных голов» занимает важное место в средневековых легендах, а также в британском и ирландском фольклоре{107}. Подобный культ берет начало в доисторический период и продержался во многих азиатских культурах вплоть до XIX в.{108} Изначальная магико-религиозная значимость «отрубленной головы» поддерживалась верой в то, что череп — первейший источник мужского семени (semen virili) и вместилище духа. У кельтов именно череп считался средоточием божественной по происхождению священной силы, защищавшей человека от всяческих напастей и даровавшей ему здоровье, богатство и победу над врагами.
Свидетельства археологических открытий имеют двойственный характер: с одной стороны, они указывают на древность кельтской культуры, с другой — свидетельствуют о преемственности некоторых центральных религиозных идей и обычаев от протоистории до Средних веков. Многие из них восходят к базовым религиозным представлениям эпохи неолита, которые с давних пор были ассимилированы кельтами и частично вплетены в теологическую систему, унаследованную от их предков-индоевропейцев{109}.
Кельты были уверены, что человеческая голова — вместилище души, суть бытия. Она символизировала само божество и обладала всеми желаемыми качествами: могла быть живой после смерти тела, отвращать зло и пророчествовать, двигаться, действовать, говорить, петь, рассказывать истории и развлекать и даже возглавлять пир в потустороннем мире. В одних случаях ее использовали как символ какого-то отдельного божества или культа, в других она символически выражала религиозные чувства вообще.
Знаменитый валлийский герой Бран Благословленный, раненный в битве, сам попросил друзей отрубить ему голову и отвезти ее на родину. На обратном пути голова ела, пила и разговаривала{110}.
Из камня и дерева изготовлялись сотни голов. В латенском искусстве человеческая голова или маска встречается как постоянный мотив, и здесь, как и в позднейших каменных изображениях, можно отличить разнообразные атрибуты культа, в том числе рога, короны из листьев или группы из нескольких голов. Эти головы, несомненно, наделялись магическими силами, отражающими зло.
Знаменитые ландшафтные объекты горного Крыма — Долина Привидений на юго-западном склоне горы Южная Демерджи и Бинбаш-Коба (Тысячеголовая пещера Чатыр-Дага) — можно определить как «природные» или «естественные храмы», воплощение архетипа культового сооружения. Согласно легенде этиологического характера, пещера некогда использовалась обитателями Крымских гор в качестве могильника или святилища особого типа{111}.
Описывая интерьер Бинбаш-Кобы, автор «Очерков Крыма» Е. Марков в 70-х годах XIX в. сообщал следующее: «На полу между каменными сидениями насыпаны страшною грудою человеческие черепа. Желтые, как репа, с черными дырьями вместо глаз, оскаленными рядами зубов, покрытые землею и плесенью, лежат эти черепа в своем великолепном склепе. Они лежат без счета и призора, как кавуны на базаре». И далее: «…начинаешь невольно мечтать об элефантинских подземельях, о храмах кровавой богини Бохвани, требующей себе в жертву смерти и одной смерти…»{112}
Описание ясно указывает на большое количество черепов, которые «насыпаны грудою», что свидетельствует об особом внимании к ним на некотором этапе погребального ритуала. Они были отделены от туловища или до погребения, или впоследствии, во время подзахоронений, и размещены в пещере компактными группами согласно определенным культовым требованиям. Возможно, груды или, скорее, пирамиды из черепов составляли своеобразный магический комплекс с центральной фигурой зала — сталагмитом фаллических очертаний.
Единственный уцелевший от разграблений могильник тавров Мал Муз в Байдарской долине позволяет утверждать, что каждый каменный ящик использовался для многократных погребений. Умерших укладывали в скорченном положении на боку до тех пор, пока склеп не заполнялся человеческими останками. Тогда его очищали от костей, оставляя лишь черепа, и продолжали хоронить. В одном из таких погребений обнаружено 68 черепов. Вероятно, каждое погребальное сооружение служило родовой или семейной усыпальницей.
