Ларс рассматривал оборудование. Гунилла заметила недоумение на его лице.
— Все наши сотрудники пишут свои отчеты и аналитические обзоры на пишущих машинках. Мы нигде не оставляем никаких цифровых следов — не хотим рисковать. Помни об этом.
Он посмотрел ей в глаза, кивнул, взял ящик и вышел из офиса.
Лежек приближался к нему, бредя вдоль берега и пряча взгляд.
Адальберто Гусман, или Гусман эль Буэно, как его иногда называли, только что вышел на берег из моря. На маленьком столике на песке стоял стакан свежевыжатого сока. На стуле лежало аккуратно свернутое полотенце, на спинке висел халат. Адальберто вытерся полотенцем, накинул халат и стал пить сок, глядя на море.
В детстве он плавал с матерью по тому самому маршруту, который проделал сейчас. Каждое утро они плыли рядом, плечо к плечу. Но если маршрут оставался прежним, то зрелище, открывавшееся взору на обратном пути, менялось с годами. В начале шестидесятых, встретив свою большую любовь — сотрудницу шведской турфирмы Пию, — он скупил всю землю вокруг виллы, сровнял с землей все остальные дома и посадил кипарисы и оливковые рощи там, где раньше проходила муниципальная дорога. Сегодня ему принадлежали и вода, в которой он плавал, и берега, на которые он из нее выходил.
Гусману исполнилось семьдесят три года, он был вдовец и отец троих детей — двух сыновей и дочери. В течение трех десятилетий Адальберто жертвовал огромные суммы на благотворительность, не преследуя никаких корыстных интересов. Он сам создал бизнес, который сделал его состоятельным человеком. О нем говорили как о человеке щедром, проявляющем заботу о социально незащищенных, он поддерживал церковь и часто фигурировал в качестве почетного гостя в местных кулинарных телепрограммах. Его называли Гусман эль Буэно — Гусман Добрый.
Гусман коротко похлопал Лежека по плечу, когда они встретились. Тот ждал на почтительном расстоянии, а потом пошел вслед за ним к вилле.
— Иногда дела поворачиваются непредсказуемо, друг мой, — сказал Гусман.
Лежек шел молча.
— Они получили наше сообщение, не так ли? — продолжал он.
Гусман начал подниматься по каменной лестнице к дому.
— Не совсем так, как мы хотели, — пробормотал поляк.
— Но они поняли намек, и ты вернулся целым и невредимым, а это самое главное.
Лежек не ответил.
Большая стеклянная дверь веранды была нараспашку, и белые льняные занавески колыхались от морского ветра. Гусман и Лежек вошли в дом. Хозяин скинул халат в тот момент, когда горничная принесла ему одежду. Он без всякого стеснения переодевался при телохранителе.
— Я волнуюсь за детей, — проговорил Гусман, надевая бежевые брюки. — У Гектора есть Арон, он справится, а вот к Эдуардо и Инес придется приставить охрану. Если они будут возражать, то… Нет, они не должны возражать.
Эдуардо и Инес жили собственной жизнью вдали от Адальберто Гусмана. Он почти не общался с ними, но всегда посылал большие и дорогостоящие подарки на дни рождения внуков. Инес просила его прекратить, но Гусман не желал ее слушать.
А вот старший сын Гектор всегда был рядом. Еще в возрасте пятнадцати лет он начал интересоваться делами отца. В восемнадцать он управлял бизнесом вместе с отцом. Первое, что сделал Гектор, — прекратил торговлю героином между Северной Африкой и Испанией, так как полиция резко усилила работу против наркоторговли. Вместо этого он сделал упор на создание финансовой «прачечной». Теперь они могли отмывать деньги, полученные от торговли наркотиками и оружием, а также от разбойных нападений, — все, чему нужно было придать законный вид. Оказалось, что продавать героин в Южную Европу не менее выгодно. Гусманы прославились своей открытостью ко всем новым идеям. И в девяностые годы, когда Америка объявила настоящую войну наркотикам, из-за чего цены на кокаин взлетели до небес, они просто не могли оставаться в стороне.
Гусманы посетили Дона Игнасио в Валле-дель-Каука в Колумбии, чтобы разведать возможности создания собственных каналов в Европу. Адальберто и Гектору удалось найти несколько путей для контрабандного вывоза наркотиков, однако это была тяжелая, затратная и рискованная работа. Несколько раз меняли они свои маршруты, однако ряд поставок у них перехватили разбойники и таможня. В конце концов они сдались и решили пока заморозить эту идею. В начале двухтысячных легальный бизнес Адальберто и Гектора развивался вяло, так что восстановление шло небыстро. Однако они не могли отказаться от идеи наладить канал для перевозки кокаина. Проверили еще один путь — из Парагвая в Роттердам: он оказался надежным и самым выигрышным. Теперь Гусманы позволили себе немного расслабиться — деньги снова потекли в их карманы, жизнь заиграла новыми красками.
И тут внезапно дорогу им перебежали немцы и стащили весь товар прямо у них из-под носа. Адальберто вынужден был признать, что его застали врасплох. Однако с Ральфом Ханке ему довелось столкнуться не впервые. Судьба уже однажды сводила их несколькими годами ранее при проведении тендера на строительство виадука в Брюсселе. Ханке пытался подкупить все заинтересованные стороны и любой ценой получить этот заказ. Однако контракт достался тогда Гусману — он обошел соперника перед самым финишем. Собственно, ничего особенного в том контракте не было, так что, когда Ханке украл их кокаин, Адальберто знал, с кем имеет дело: его соперник — идиот с непомерными амбициями.
Установить и поддерживать контрабандный путь от Парагвая до Роттердама оказалось непросто. Взятки, взятки и еще раз взятки — все каналы поддерживались только так. Деньги не являлись проблемой, сложнее оказалось найти нужных людей, которые были бы готовы их принять. Со временем Гусманам удалось создать сеть надежных людей, исправно делавших то, за что им платят: таможенники, упаковщики и вьетнамский капитан, владелец судна, старой ржавой посудины, головой ручающийся за свою команду. Все шло как по маслу — вероятно, именно поэтому в один прекрасный день появился Ральф Ханке и заграбастал все одним махом. Он повысил вознаграждение каждому, кого подкупил Гусман, пригрозил курьеру, встречавшему судно в Роттердаме, забрал себе весь товар и использовал свои каналы, чтобы распространить кокаин дальше по Европе.
Адальберто Гусман получил с курьерской почтой письмо, написанное от руки. Изящные формулировки, формальный стиль, дорогая бумага цвета слоновой кости. Между строк он прочел, что всякие попытки к противостоянию будут пресекаться. Адальберто Гусман послал ответ, тоже написанный от руки, не столь формальный и на более дешевой бумаге, — пояснил, что намерен взыскать упущенную по их вине прибыль с процентами. В ответ на это Ханке послал в Стокгольм своего человека, который сбил Гектора на пешеходном переходе. Виновник скрылся с места преступления — шведской полиции так и не удалось найти машину.
Повинуясь первому импульсу, Адальберто послал Лежека в Мюнхен, чтобы лишить жизни сына Ханке. Однако тут все пошло не по плану. «Пожалуй, так даже лучше, — размышлял он задним числом. — Пока ничья. Пусть некоторое время так и будет».
Раздались звуки мягкой поступи лап. К хозяину подбежал его пес Пино с мячиком в зубах, виляя хвостом с неудержимой радостью и энтузиазмом. Пино был простой дворняжкой, которая пришла к его дверям пять лет назад. Адальберто впустил собаку, и с тех пор они стали неразлучны.
Гусман эль Буэно взял мяч и бросил его. Пес догнал мячик, схватил его в зубы и побежал обратно к хозяину — как всегда, в восторге от игры.
Если затишье продолжится, он сможет сосредоточиться на мысли о том, как вернуть свой бизнес, ибо именно это он и намеревался сделать.
Вечер был теплый, оглушительно стрекотали цикады, а из телевизора где-то неподалеку доносились звуки парагвайского телешоу.
Йенс упаковывал ящики в старом складском помещении. Он разобрал автоматы и уложил стволы в ящик с металлическими трубами разной длины и диаметра. Приклады в вакуумной упаковке он засунул между арбузами.
В последние годы ему пришлось много потрудиться. Йенс побывал в Багдаде, в Сьерра-Леоне, в Бейруте, в Афганистане, вел опасный образ жизни. В него стреляли, он стрелял в ответ, сталкивался с людьми, которых предпочел бы никогда больше не видеть.
Йенс решил, что после этого заказа позволит себе небольшой отпуск — поедет домой, отдохнет. Обычно он не сопровождал свой товар, это было слишком рискованно. Но на этот раз ему захотелось поехать самому. Из портового города в Бразилии он заказал место для груза на грузовом судне, приписанном в Панаме и следующем в Роттердам. Вьетнамский капитан знал свое дело — заявил, что другой клиент уже позаботился о том, чтобы выгрузка в Роттердаме прошла без проблем, но и цена будет соответствующая. Путь до Европы занимал две недели, и Йенс почувствовал, что ему нужен этот период бездействия, чтобы прийти в себя, а заодно проверить свое терпение, посмотреть, как далеко зашла его неспособность усидеть на месте. На судне у него не будет возможности бежать, как он обычно поступал, увидев один и тот же пейзаж два раза.
