В «Сотби» я постоянно ощущала себя словно под дамокловым мечом. Мне надо было проводить аукционы, и делать это успешно и компетентно; меня вечно обуревал страх, будто у меня недостаточно вещей для следующей продажи. Если же вещей хватало, то я беспокоилась, что не продам их, или продам по недостаточно высокой цене, или покупатели не оплатят счета. Я постоянно боялась, что вещи украдут или испортят. А хуже всего было вечное грызущее опасение упустить хорошую коллекцию, которая могла уйти к конкурентам, — мои директора непременно достали бы меня вопросом, почему так произошло.
Затем наступило пятнадцатое февраля, и я не справилась со случившимся. И поняла, что должна изменить свою жизнь.
Неожиданно хлопнула дверь. Я подняла глаза, ожидая увидеть первого покупателя, но это оказался Дэн в брюках цвета лосося и сиреневой клетчатой рубашке. У этого человека напрочь отсутствовало чувство цвета, но все же он был привлекателен — возможно, благодаря своей фигуре; он успокаивающе сильный, как медведь, поняла я. А может, мне просто нравились его кудрявые волосы.
— Я не оставил у вас точилку для карандашей?
— Э… Нет. Я ее не видела.
— Черт возьми! — пробормотал он.
— Она… какая-то особенная?
— Да. Серебряная. И очень прочная, — пояснил он.
— Правда? Ну… Я сейчас посмотрю.
— Будьте добры. А как прошла вечеринка?
— Спасибо, хорошо.
— В любом случае, — он протянул мне газету, — я хотел принести вам это. — Он вручил мне выпуск «Черного и зеленого», украшенный моим фото, сделанным Дэном, а подпись гласила: «Страсть к винтажной одежде».
Я посмотрела на него.
— Мне казалось, вы говорили, что интервью пойдет в пятничный номер.
— Так и было, но сегодняшнюю передовицу отозвали по каким-то причинам, и Мэтт, мой редактор, поставил в номер интервью с вами. К счастью, нас печатают поздно.
Я быстро просмотрела материал.
— Просто великолепно, — сказала я, стараясь не выдать своего удивления. — Спасибо, что указали адрес сайта, и… О! — У меня отвисла челюсть. — Почему здесь сказано, что в первую неделю дается пятипроцентная скидка на все товары?
На шее Дэна появилось красное пятно.
— Я просто подумал, что поначалу… вы знаете… хорошо для привлечения покупателей… Все-таки кредитный кризис.
— Понятно. Но это… неправда, если изъясняться осторожно.
Дэн скорчил гримасу.
— Я знаю… Но, работая над материалом, я внезапно подумал об этом, а здесь была вечеринка, и мне не хотелось отвлекать вас… потом Мэтт сказал, что ему нужно интервью прямо сейчас, и… ну… — Он пожал плечами. — Простите меня.
— Все в порядке, — нехотя произнесла я. — Вы застали меня врасплох, но пять процентов — это… хорошо. — «Действительно, неплохо для бизнеса», — подумала я, хотя мне не слишком хотелось соглашаться с таким поворотом дел. — В любом случае я была немного рассеяна, когда мы вчера разговаривали. Кто, вы говорите, получает эту газету?
— Ее раздают на всех станциях в округе утром по вторникам и пятницам. И приносят в учреждения и дома, так что она доступна широкому местному читателю.
— Вот и прекрасно, — улыбнулась я Дэну, на этот раз с искренней благодарностью. — А вы давно работаете в газете?
Он немного замешкался.
— Два месяца.
— С того момента, как она начала выходить?
— Примерно.
— А вы местный?
— Я живу в Хитер-Грине. — Повисла странная маленькая пауза — я ожидала, что Дэн попрощается, но он сказал:
— Вы должны побывать в Хитере.
Я посмотрела на него.
— Простите?
Дэн улыбнулся.
— Я имею в виду, что вы должны как-нибудь навестить меня.
— О.
— Выпить чего-нибудь. Буду рад, если вы посмотрите на…
— Что? — удивилась я. — На гравюры?
— На мой сарай.
— На ваш сарай?
— Да, у меня фантастический сарай, — спокойно произнес он.
— Неужели? — Я представила кучу ржавых садовых инструментов, покрытые паутиной велосипеды и разбитые цветочные горшки.
— Или он таким будет, когда я его закончу.
— Спасибо, — сказала я. — Буду держать это в уме.
— Ну… — Дэн засунул за ухо карандаш. — Пойду поищу свою точилку.
— Удачи, — улыбнулась я. — Увидимся. — Он вышел из магазина и помахал мне рукой. Я помахала в ответ и тихо сказала: — Какой чудак.
Минут через десять после ухода Дэна в магазин потекла струйка покупателей, и по крайней мере двое из них держали в руках «Черное и зеленое». Я старалась не досаждать им предложением помощи и не следить слишком уж явно. Сумочки «Гермес» и самые дорогие ювелирные изделия располагались в запирающихся стеклянных ящиках, но я не стала защищать одежду электронными ярлыками, боясь испортить материю.
К двенадцати в моем магазине побывало человек десять, и я продала свою первую вещь — сарафан из сирсакера[2] с фиалками. И мне захотелось поместить чек в рамку.
В четверть второго вошла миниатюрная рыжеволосая девушка лет двадцати с элегантным мужчиной под сорок. Пока она рассматривала одежду, он сидел на диване, и его лодыжка, обтянутая шелковым носком, покоилась на колене другой ноги. Большим пальцем он нажимал клавиши блэкберри. Девушка изучила вешалки с вечерней одеждой, но ничего для себя не нашла; затем ее взор обратился на висящие на стене бальные платья. Она показала на платье цвета лайма — самое маленькое из четырех — и поинтересовалась:
— Сколько оно стоит?
— Двести семьдесят пять фунтов. — Девушка задумчиво кивнула. — Это шелк, — объяснила я, — с пришитыми к нему вручную хрусталиками. Желаете померить? Оно восьмого размера.
— Ну… — Девушка озабоченно взглянула на своего бойфренда. — Что ты о нем думаешь, Кейт? — Тот оторвался от блэкберри, и она кивнула на платье, которое я снимала со стены.
— Нет, — резко сказал он.
— Почему?
— Слишком яркое.
— Я люблю яркие цвета, — робко возразила девушка.
Кейт вернулся к блэкберри.
— Оно не подходит к случаю.
— Но это же танцы.
— Слишком яркое, — настаивал он. — Кроме того, оно недостаточно красиво. — Моя неприязнь к мужчине превратилась в ненависть.
— Позволь, я его примерю. — Девушка умоляюще улыбнулась: — Пожалуйста.
Он посмотрел на нее и демонстративно вздохнул:
— О'ке-ей. Если ты настаиваешь…
Я провела девушку в примерочную и задернула шторку. Минуту спустя она появилась. Платье сидело идеально, подчеркивая тонкую талию, прелестные плечи и тонкие руки. Переливающийся цвет лайма прекрасно шел к ее рыжим волосам и белоснежной коже, а корсет выделял грудь. Зеленые тюлевые нижние юбки наслаивались друг на друга, хрусталики блестели на солнце.
— Это… великолепно, — пробормотала я, не представляя, чтобы кто-то выглядел в этом платье прекрасней. — Хотите померить туфли к нему? Посмотреть, как оно выглядит с каблуками?
— О, мне это ни к чему. — Она осмотрела себя в боковое зеркало, стоя на цыпочках, и покачала головой. — Просто… фантастично. — Она казалась чрезвычайно взволнованной, словно только что раскрыла какой-то свой секрет.
Позади нее появилась еще одна покупательница — худая темноволосая женщина лет тридцати в платье-рубашке с леопардовым рисунком, с золотым ремнем-цепью на бедрах и в гладиаторских сандалиях. Она остановилась и уставилась на девушку.
— Вы выглядите потрясающе, — признала она. — Как молодая Джулиана Мур.
Девушка довольно улыбнулась.
— Спасибо. — И снова посмотрела на себя в зеркало. — В этом платье я чувствую себя… словно в сказке. — Она нервно посмотрела на бойфренда: — А ты как считаешь, Кейт?
Тот взглянул на нее, отрицательно мотнул головой и вернулся к блэкберри.
— Я же сказал — слишком ярко. Кроме того, создается впечатление, будто ты собираешься танцевать в балете, а не на изысканном ужине в Дорчестере. Вот… — Он встал, подошел к стойке с вечерними нарядами, достал черное креповое коктейльное платье от Норманна Хартнелла и протянул ей: — Померяй это.
Лицо девушки погрустнело, но она вернулась в примерочную и вышла из нее минуту спустя в предложенном бойфрендом платье, явно старомодном для нее — она выглядела в нем бледной… словно собиралась на похороны. Женщина в платье леопардовой расцветки взглянула на девушку, сдержанно покачала головой и снова повернулась к вешалкам.
— Это куда лучше, — одобрил Кейт, сделал указательным пальцем круговое движение, и девушка медленно, со вздохом, повернулась, подняв глаза к потолку. Я увидела, как другая покупательница поджала губы. — Прекрасно, — заявил Кейт и сунул руку в карман. — Сколько? — Я посмотрела на девушку. Ее губы дрожали. — Сколько? — повторил Кейт, открывая бумажник.
— Но мне нравится зеленое, — прошептала девушка.
— Сколько? — еще раз спросил он.
