— В Северном проливе вам не выгрести, — вспоминаю слова хатангских мореходов.
Скребусь у самого берега, отвоевывая сантиметры, огибая высокий галечный мыс. За ним — суровый Мировой океан. На многие сотни километров к северу и востоку ни пяди земли. Та, что на западе, в нескольких десятках метров, принять землянина не хочет — прибой разобьет о скалы. Отдыхать приходится на якоре.
Туман подняло, самое время даль осмотреть. Не больше чем в десяти километрах на востоке четко обозначилась белая линия льда с характерной серой пеленой тумана над ней. Вот откуда непрерывный гул с моря — шум движущихся) больших масс льда...
В бухте Прончищевой. Опасная встреча с моржами
Через пять часов хода укрылся от ветра за мысом у подмытого ледника южной оконечности бухты Прончищевой. В 1736году дубель-шлюпка «Якуцк» под командованием лейтенанта В.В.Прончищева шла на север вдоль восточного берега Таймыра. Шла от открытого мореплавателями острова Преображения. Штурман Семен Челюскин пеленговал мысы, горы, бухты. Можно только представить, как безучастно блуждал по пустынным чужим землям взор жены лейтенанта Прончищева, тревожившейся за больного мужа. Вряд ли утешила бы ее мысль, что два столетия спустя одна из запеленгованных Челюскиным бухт будет названа в ее честь — первой в России женщины-полярницы.
Пересекать залив в десять километров во время отлива — значит быть унесенному в море. Надо дождаться середины прилива, тогда его сила будет сдерживать вынос лодки. Плыть придется, ориентируясь по компасу, берегов совершенно не видно!
Принимаю полную штормовую готовность и отрываюсь от берега, быстро исчезающего в тумане. Через час по носу едва очерчивается темная линия, уходящая в глубь бухты. Прилив оказался сильнее ветра, меня несет на юг. По курсу — коса. На ее острие просматриваются какие-то бугры. Чем ближе, тем отчетливее виден их бурый цвет. Сомнений нет — большое лежбище моржей. Вот черт, несет прямо на них! Пытаюсь выгрести на течение, борюсь из последних сил. Сумею зацепиться за берег выше лежки — будет возможность двигаться дальше: возвышенный берег прикроет от ветра целых сто километров. В противном случае придется шесть часов дожидаться отлива и в удалении от берега обходить лежку...
Сил не хватает, неумолимо несет на пенистый бурун. Течение за косой подняло на мели такую крутую и шуструю волну, что держи глаз востро и весла крепко, иначе зальет. Двигаться бортом к волне становится опасным. Правлю на конец косы. Там тоже территория занята, звери принимают ванны. Бог с ними, не уноситься же в глубину бухты. Стоило лодке поравняться с двумя крупными моржами, как они ринулись к ней. Приблизились на метр и пустились в бегство на берег. Точно так же, как собаки на прохожего бросаются. Не испугался человек — они в недоумении отступают. Дую своим курсом. К двум беглецам присоединился третий, и опять атака началась. История зверобойного промысла знает случаи нападения моржей на маленькие катера. Вот и сейчас — приближаются, трубя и фыркая. Глаза кровью налиты. Три пары желтых клыков совсем рядом. Страшно. Но курс не меняю. Куда менять — волна, что слив на хорошем пороге крупной реки. Бежать с нее скорей. Гребу на моржей, из двух бед одной не миновать. Пофыркивая, поныряли, снова на берег припустили. На мели развернулись, сели и трубят. Таких, с пеной у пасти, я еще не видел. Явная угроза. Пришлось немного подвернуть. Ход только в водоворот.
Таких ситуаций за два десятка лет странствий у меня еще не бывало. Как поведет себя лодка? Может, ее путина затянет? С сознанием безвыходности навалился на весла. В какой-то миг нос клюнул в воронку, лодка дернулась, развернулась на сто двадцать градусов, выровнялась и выскользнула из гиблого места. Пронесло, пронесло... За косой не причалишь: весь берег оккупирован шевелящимся жиром. Туш больше сотни — самая крупная из встречавшихся лежек. Лежат двумя лагерями. Бросил якорь на глубине метров тридцать и стал за ними наблюдать. Какие у берега барахтаются, кто в мелководье на спину ложится, и ластами дрыгает, некоторые всякие кульбиты выделывают. Забавно чешутся. Могут за ухом, бок, брюхо ластами почесать точно так же, как любое животное лапами. А ведь кажется, что, кроме плывущих, как волна, движений, они и делать ничего не могут. По суше передвигаются, будто плывут; тело переливается, как у гусеницы. Чертова дымка не дает поснимать.
Трубный рев стоит на берегу и в море — подплывают сородичи. Приблизившись к берегу, не сразу выползают. Потрубят сначала, как бы разрешение испрашивая, только потом двигаются в стадо. Каждый похож на пловца, который преодолел огромное расстояние и в изнеможении выходит на берег. Коснувшись собратьев, затихают.
До отлива два часа, надо отдыхать. Пробудил резкий удар в днище! Прямо над ухом рев. Лодка прыгает на волнах среди ныряющих «пловцов». Лихорадочно выбираю якорь и хватаюсь за весла. Якорь сдрейфовал, сначала меня вынесло в глубину залива за косой, а потом подхватило встречное течение и понесло на быстрину... Путь один — выходить из бухты. Прилив еще не ослаб, еле выгребаю. То прижимаюсь к берегу, то бегу от него, когда атакуют моржи. Они с удивительной последовательностью делают попытки сблизиться, как только с кем-нибудь из них оказываюсь на траверзе. Взмыленный, едва обошел лежки и приблизился к берегу, уйдя с течения. Откуда только силы взялись? Поистине у страха глаза велики, а силы безграничны.
В десяти километрах к северу от входа в бухту Прончищевой прохожу район гибели «Якуцка». Его плавания трагически закончились в 1740 году, когда «льды помяли дубель-щлюпку, и учинилась великая течь». Это произошло близко к кромке невзломанного припая, тянувшегося к самому берегу. По нему потерпевшие кораблекрушение целые сутки шли к берегу, буксируя несколько саней со спасенным продовольствием. В четырех километрах южнее маяка, на берегу нынешней лагуны Медвежьей, моряки устроили две юрты-землянки. В них и жили, ожидая, когда замёрзнет входная часть бухты Прончищевой.
13 августа. К берегу приблизился вовремя — дождь с ветром усилились. Продвинуться удалось лишь до устья реки Рыбная. Дальше хода нет и укрыться негде от встречного ветра. Самый раз бы вытащить лодку, а нет же, бросил якорь. Если не будет держать, тогда высажусь, берег подходящий. Меж тем раскатило накат, и без затопления высадиться стало невозможным. Семь часов дежурю, прыгая, что мячик, на крутой волне, время от времени отливая воду. Словом, число 13 — тем более понедельник — день тяжелый. Совершенно неожиданно стихло, полный штиль и никаких звуков, будто вступил в иной мир, плотно закрыв за собой звуконепроницаемую дверь. Выглянуло солнце. Надолго ли эта благодать? Вода еще не успела успокоиться, как ветер загулял снова. К полуночи погода ухитрилась несколько раз полярно измениться, температура воздуха понизилась до ноля градусов, пошел снег. По морю несет отдельные льдины. Вот чертово место!
Назавтра в ливневый снег добрался до труднодоступной полярной станции Андрея. Думал сделать остановку на 3 — 4 часа — отправить телеграммы, дозаправить газовый баллон, утяжелить якорь, а простоял полсуток. Хозяева были гостеприимны, да соблазн бани и свежего хлеба был непреодолим. После бани почаевничали, и в ожидании хлеба я лег отдохнуть.
Разбудил Валерий Горщенко — механик, он же повар. Первым делом в окно смотрю. Стена льда надвигается на берег. На севере все бело, на востоке тоже. От станции берег тянется на юго-запад, лед же движется с северо-запада. Не успею проскочить — закроет ход километров на тридцать. Ледовое поле не оставит надежд для прохода, Хорошо, если не будет торошения, тогда можно будет хотя бы по льду тащиться. Нечего гадать. Убегаю с полярки, ведя «Пеклу» на проводке, задыхаясь и обливаясь потом... От устья речки Географа лед стал отодвигаться от берега. Опасность пленения миновала.
У мыса Крестового в метре над головой пролетела розовая чайка. Не может быть! Фритьоф Нансен, исследуя Арктику, мечтал увидеть эту загадочную птицу. И ему посчастливилось. Однажды он держал ее в руках. До недавнего времени родиной розовой чайки считался небольшой район северной якутской тундры. Но в 1973 году она впервые была обнаружена на гнездовье и на востоке Таймыра. Раньше ученые встречали ее как случайного залетного гостя лишь на Северной
Земле.
Птица трижды пролетела надо мной словно для того, чтобы я отогнал прочь сомнения...
Удастся ли выбраться из залива Фаддея?
Уже четвертые сутки лавирую среди льдов в заливе Фаддея. Холод, сильный ветер, туман, затяжной снег. Опасаясь сжатия льдов, ночью вытаскиваю лодку на матерую льдину. Наконец в южной части залива выбрался на чистую воду. Вот тебе и пересек залив в самой узости. Сейчас придете выгребать лишних сто километров.
