Не сможет ведь?
От воспоминаний до сих пор мутило. Денни повидал всякого в жизни, пока работал копом, но не такое. Хотя кто знает, что бы он увидел, если бы всё-таки попал на работу в ФБР, как ему и мечталось?..
— Босс, тут звонил сити-менеджер, — как только он вошел в участок, дежурный стажер, Райли Арчер, тут же подорвался. Парень не так давно уволился с предыдущей работы и явился к Денни с просьбой взять его на стажировку. Почему было и не взять? Денни знал его с детства. — Он просил вас зайти к нему как можно скорее.
Твою ж мать.
Денни тихо выругался сквозь зубы. Сити-менеджер Уоррен Скарборо мог вцепиться прямо в загривок и не отпускать, пока не добьется своего и не разберется в ситуации. Вряд ли его можно было винить в том, что он желал для Баддингтауна самого лучшего, но сказать ему сейчас было нечего.
Сандерса порвали на куски, как тряпку. Это всё.
В кармане у Денни была карта памяти из фотоаппарата со снимками более жуткими, чем кадры из фильма ужасов. Показывать он их пока никому не собирался. Даже Скарборо. Придется Уоррену дождаться свидетельства о смерти и официального отчета коронера.
Что-то беспокоило Денни, только он не мог понять, что именно.
— Ладно, Райли, — вздохнул он. — Что ещё?
— Больше ничего.
И то ладно.
— Кай, — Денни повернулся к помощнику, — я к Скарборо. Ты за главного.
— Возьмите вазелин, шеф, — по дороге в участок Джонсон почти пришел в себя. — Боюсь, он вам понадобится.
— Личный опыт? — хмыкнул Денни.
Райли попытался скрыть неуместный смешок за кашлем.
Если принимать все смерти близко к сердцу, можно сойти с ума. Поэтому они приучились приходить в себя быстро и шутить даже тогда, когда шутить было нельзя. Ты либо учишься этому, либо уходишь, потому что смерть есть смерть, она приходит и садится с тобой за один стол. Иногда её лицо вполне приятно, а иногда она поворачивается к тебе оскаленным черепом.
Вздохнув, Денни вышел из участка и направился к Скарборо. Идти было недалеко — в соседнее административное здание, где был и офис сити-менеджера, и суд, и пожарная часть, и коммунальные операторы. Всё в одном, для жителей города весьма удобно. Да и сам Денни сидел бы там же, но помещения и без того переполнились под завязку, так что его предшественникам еще в шестидесятых удалось отвоевать себе отдельное здание. Так и повелось.
Скарборо встретил его хмуро. Пожалуй, Денни не мог его в этом винить.
— Ты же понимаешь, что уже днем весь город будет стоять на ушах?
Денни почесал подбородок. Уоррен озвучил его мысли, в которых, впрочем, не было ничего необычного. Баддингтаун — маленький город, будь он благословен и проклят. И у этого есть свои плюсы и свои минусы.
— Уоррен, я всё это понимаю. Я не идиот. Но что я могу сделать сейчас, без заключения коронера?
— А что я должен говорить жителям? — туше. Действительно, что? — Здесь не привыкли к насильственным смертям.
И это была святая правда. В Баддингтауне люди умирали от старости или болезней, но их не находили разорванными на части в переулках. Или в лесу, наколотыми на ветку, как Виктора в прошлом году. Этот город был тихим, этот город был за пазухой у Христа, которому истово верующие молились каждое воскресенье, а после — принимали облатку и уходили успокоенные. И всё должно было так и оставаться.
Но что-то изменилось.
Денни чувствовал это нутром, и его чутье полицейского звенело, как натянутая струна.
— Я думаю, дело в бешеном медведе, — он сжал переносицу двумя пальцами. — Сандерса на куски порвали, Уоррен. Никакого криминала, просто близость леса. Нужно сказать людям быть осторожнее и не ходить в чащу.
Скарборо кивнул, соглашаясь. Он никогда, насколько Денни знал, не увлекался охотой, но в маленьких мэнских городках, затерянных посреди леса, всем с детства вдалбливалось, что здоровые звери к жилищу человека не приближаются, а вот бешеные — вполне могут, у них же крыша летит со свистом. Объяснение было правдоподобным.
Денни молился, чтобы оно оказалось ещё и верным.
========== Глава шестая ==========
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Комментарий к Глава шестая
Aesthetic: https://vk.cc/c7lyvH
За самовольный прогул Коннору здорово попало: и от директора Питерса, и от родителей потом, особенно — от матери. От уроков его не отстранили, но запретили посещать две ближайшие тренировки. Перед важным-то матчем на следующей неделе! Да и игру он тоже будет вынужден смотреть с трибуны, впервые за долгое время. Отстранение пойдет в личное дело, и колледжу это не понравится.
Впрочем, было как-то плевать, его средний балл позволял забить на некоторые нарушения дисциплины. Коннор не чувствовал себя виноватым, хотя и понимал, что вспылил на пустом месте. Вспылил из-за собственных эмоций, которые разъедали его, словно кислота; мешали дышать. Хизер Ньюман стала его наваждением с тех пор, как он встретил её в магазине — её улыбка, её глаза… она. Вся. Полностью. Коннор думал, что справится с чувствами; давая себе время осознать, что его тянет не просто к женщине старше него — к его собственной учительнице; но его тело и его сердце отлично сработались против разума и отправили в нокаут.
И, пожалуй, просто шмякнуть распечатанный сонет мисс Ньюман на стол было реально хреновой идеей. Но кто её просил устраивать эту болтовню о любви? Меньше всего ему тогда хотелось рассказывать, что есть для него любовь или влюбленность теперь. И вряд ли она хотела услышать, что снится ему в грязных и сладких снах. Даже так преследует его.
Коннор хмуро захлопнул учебник по тригонометрии. В субботний вечер ему ничерта не лезло в голову; мозг превратился в кисель. Вчера мисс Ньюман ни словом не обмолвилась о сонете, но домашнее задание засчитала и задала всем новое — краткое аргументированное мнение о Гамлете как персонаже в формате эссе. Коннор мог бы на несколько страниц расписать, почему считал Гамлета истеричным придурком, но ограничился тысячей слов и смутным ощущением, что всё это — та ещё херня собачья. Его эссе — в том числе.
Наверное, хорошо, что Хизер Ньюман ничего в его намеке не поняла?
В день, когда Коннор окончательно понял, что влюбился по уши, он был на работе. Несмотря на вечер субботы, посетителей в кинотеатре было не очень много, и он откровенно скучал, крутясь на стуле в кассе и дочитывая «Преступление и наказание» к факультативу по русской литературе. Более нудной и мерзкой книги, вгоняющей в капитальную депрессию, он ещё не встречал. Русские всё-таки очень странные люди.
Литература у них тоже странная. Все почему-то страдают и превозмогают: автор, герои и читатели. Вместе.
Зевнув, он отложил книгу, и вовремя — в кинотеатр как раз зашел посетитель.
Хрупкую фигуру Хизер Ньюман он узнал тут же.
Черт. Коннор выпрямился и убрал ноги со стола.
— Мисс Ньюман?
— Привет, — она улыбнулась, тихо и даже как-то застенчиво. — Продашь мне билет на «Аполлон 18»?
Выбор фильма его позабавил. Пробивая билет и подключая терминал к оплате, Коннор широко ухмыльнулся.
— Не думал, что вы любите космическую фантастику.
Она фыркнула.
— А я не думала, что ты попросишься на факультатив по русской литературе. Но вот мы здесь.
Фраза эта заставила Коннора подавиться следующей шуткой.
Хизер стояла прямо перед ним, и прядь рыжевато-русых волос упала ей на лоб, а на вздернутом хорошеньком носике он заметил несколько веснушек. Что-то в груди у Коннора сладко заныло.
— Ваш билет, мисс Ньюман.
— Спасибо, — забирая плотный картонный прямоугольник, Хизер случайно коснулась пальцами его ладони. Он мог поклясться, что током тряхнуло их обоих. — Черт, ты током бьешься! — она засмеялась. — Как тебе Достоевский?
Веревку и мыло, пожалуйста, принесите. Табуретку он как-нибудь сам найдет. Вот так ему Достоевский.
— Так, будто я сейчас сдохну, — честно ответил Коннор. — Даже в «Повелителе мух» не было такой беспросветной депрессии и такого тупого, но высокомерного героя.
