Уилла сразу увидела, что к их приезду в доме прошла генеральная уборка. На веранде стоял горшок с фиалками, купленными не позднее двух дней назад, ибо от заботы матери любое растение чахло мгновенно, о чем она весело поведала сама. В прихожей лимонно пахло моющими средствами, в гостевой комнате, отведенной Дереку, на ковре виднелись свежие следы пылесоса.
– Ты будешь спать здесь, – сказала Уилла, войдя в комнату первой. Ветерок шевелил занавески открытого окна. На комоде стояла ваза с нарциссами. Мать явно расстаралась.
Обычно при виде гостевого ложа с обилием громадных подушек и пухлых валиков в изголовье Уилла представляла, как ноги упираются в кроватную спинку, от чего пальцы на ногах возмущенно поджимались.
– Славно, – сказал Дерек, поставив сумку на новенькую складную подставку для чемоданов, и тогда комната и впрямь показалась обжитой. – А где твоя спальня? – Он взял ее за руку и привлек к себе.
– Там, дальше по коридору, – невнятно ответила Уилла, уткнувшись носом ему в грудь.
– Вечерком я наведаюсь? – прошептал Дерек. Дыхание его шевелило волосы на ее макушке.
– Нельзя, глупый. Там же Элейн, – сказала Уилла, но не отстранилась.
– Тогда ты наведаешься ко мне.
– И речи быть не может! – Она рассмеялась и, подняв голову, увидела Элейн – проходя по коридору, та заглянула в комнату. На ней было что-то вроде длинного, не по сезону теплого мужского пальто из коричневого твида, лицо почти полностью скрывалось за занавесью волос.
– Лейни! – Уилла отпрянула от Дерека. Сестра неохотно притормозила. – Познакомься с Дереком. А это моя сестра Элейн.
Та вскинула бровь, краешек которой едва виднелся. Жирно подведенные глаза придавали Элейн сходство с хохлатым дятлом.
– Не буду вам мешать, – молвила она и прошествовала дальше.
Дерек и Уилла искоса переглянулись.
– Ну ладно! – бодро сказала Уилла. – Значит, ванная напротив твоей комнаты, полотенца на полке…
Дерек опять взял ее за руку, она не воспротивилась, но предложила:
– Пошли посмотрим, что у нас на ужин.
В столовой мать пристраивала поднос со стаканами для сока на журнальный столик, где уже стояла неоткупоренная бутылка сливочного хереса. Уилла удивилась. Даже оторопела. Родители не пили вообще. Отец говорил, ему противен вкус любого спиртного, а мать была равнодушна к алкоголю, хотя на свадьбе могла выпить бокал шампанского. Она до краев наполнила стаканы и один подняла, изящно оттопырив мизинец:
– Желаете хереса, Дерек?
Тот принял стакан:
– Благодарю.
– Тебе, Уилла?
– Спасибо, мама.
Уилла боялась увидеть насмешку на лице Дерека: мол, ничего себе аперитив – сладкий тягучий херес, поданный в чуть липких, широких стаканах для сока. Однако тот был абсолютно серьезен и почтителен – дождался, когда из кухни появится отец Уиллы со своей выпивкой (чаем со льдом), и всем отсалютовал стаканом:
– Ваше здоровье!
– Будем здоровы, – откликнулась компания, пригубив херес.
– Надо бы позвать Лейни, – сказал отец.
– Придет она, как же. – Мать скорчила гримасу и пояснила: – Нынче ее на аркане не затащишь в семью.
Дерек усмехнулся.
Уилла не понимала, зачем мать устроила это представление. Может, потому, что Уилла наконец-то обзавелась парнем? А что, его отсутствие родителей беспокоило? Да, в школе она не пользовалась успехом у мальчишек. К ней подъезжали только очкастые ботаники, которых она решительно отшивала. Ей нравились неблагополучные лоботрясы в кожаных куртках, те, кто в классе зевал в потолок, развалившись на задней парте, и с ревом уносился в своем пикапе, едва прозвенит звонок с урока. Но они даже не смотрели на нее.
Вероятно, все эти годы родители задавались вопросами: все ли с ней в порядке? может, что-нибудь не так? не останется ли она старой девой?
Некогда и он, поведал Дерек, бежал от родителей как от чумы («Верится с трудом», – пробурчала мать), но вот, извольте: теперь нет никого, с кем он охотнее провел бы вечер.
Уилла прихлебнула херес, обволакивавший горло, точно микстура от кашля.
О происшествии в самолете никто больше не говорил, но оно не отпускало, вдруг напоминая о себе колотьем в затылке, тенью маяча в разговорах на совершенно другие темы. Версия Дерека родителей, видимо, вполне устроила.
Перед сном принимая душ, Уилла осмотрела правый бок – нет ли там синяка, – но ничего не заметила. Чтобы не снились кошмары, в постели она постаралась думать о чем-нибудь другом – как завтра развлекать Дерека, понравился ли он родителям? Уловка вроде бы сработала, но среди ночи Уилла как будто вновь ощутила грубый тычок в ребра и проснулась. Сердце так стучало, что, казалось, в такт ему подрагивает простыня на груди. В темноте Уилла ощупала бок. Немного саднит. Но может, сама намяла? Потом она долго лежала без сна и, уставившись в потолок, прислушивалась, как на своей кровати посапывает Элейн.
Ладно. Думай о предложении Дерека.
Он понятия не имел, какой жертвы требует, уговаривая ее бросить занятия с доктором Броганом. Для нее лингвистика – откровение. Это не просто изучение испанского и французского, которые она знала со школы, но проникновение в природу иных языков и тайны их носителей. Потрясающий факт: в разных языках много общего. Как не изумляться тому, что многие народы согласны с необходимостью отличать «делал» от «сделал». А идиомы? Забавно, что одни и те же замысловатые выражения в ходу у наций в разных концах света. Она готова целый день слушать лекции доктора Брогана.
С другой стороны, соблазнительно на секунду представить этакую авантюру: все бросить ради замужества. Отринуть все привычное и накрепко привязать себя к постороннему, в общем-то, человеку. Вот так – бултых в воду.
Наконец она опять уснула и, кажется, спала без всяких сновидений, приятных или страшных.
После завтрака Уилла повела Дерека на прогулку по городу.
– Вот здесь живут Пирсоны, – рассказывала она. На летних каникулах Уилла работала у этих Пирсонов – присматривала за их двумя детьми, пока сами они вместе с туристами сплавлялись на плотах через пороги. – А это дом мисс Кэрролл, которая учила меня играть на кларнете. Однажды я позвонила в ее дверь, но никто не ответил. Оказалось, она сбежала с мистером Сурреем, продавцом магазина автозапчастей, у которого были жена и пятеро детей.
– Я не знал, что ты играешь на кларнете, – удивился Дерек.
Уилла уже набрала в грудь воздуху для продолжения истории, но осеклась. Ну что тут скажешь? Нет, парни, они все-таки странные, даже жалко, у нее нет парочки братьев. Вот девушка выспросила бы все подробности побега мисс Кэрролл.
– Больше не играю, – наконец сказала Уилла. – Маловато способностей.
На вершине горной гряды они, усевшись на морщинистый гранитный валун, пообедали сэндвичами и лимонадом из термоса, которые Уилла взяла с собой. Валун тот, прозванный «Слоном», был весь разрисован именами, сердечками и датами еще с двадцатых годов. Время от времени появлялись другие туристы, нарушавшие уединение пары, однако разок-другой украдкой поцеловаться удалось. Уилла показала на видневшуюся внизу дорогу, что вела к ее дому, и шпиль приходской церкви прямо под ними.
– Славное местечко для свадьбы, – оценил Дерек.
Интересно, как он это определил, подумала Уилла. Испугавшись, что сейчас опять пойдет речь о женитьбе летом, она сказала:
– Ой, смотри, аризема! Сто лет ее не видела!
И тема церкви, слава богу, отпала.
Родители пригласили их на ужин в лучшем городском ресторане на Ист-Уэст-Паркуэй. Уилла надеялась, что Элейн пойдет с ними и разбавит беседу – так она мысленно выразилась, – но сестра даже не отвергла приглашение, поскольку вообще не появилась дома. Пошли без нее. Ресторан был в семейном стиле: посетители все вместе сидели за застеленными скатертями длинными столами, на которых стояли огромные блюда с жареными курами, мясом на ребрышках, ветчиной и обжаренным на сале турнепсом. Мать разговорилась с женщиной, оказавшейся ее горячей поклонницей – в спектакле гарреттвильского Маленького театра «Стеклянный зверинец» видела ее в роли Аманды.
– Как мило, что вы помните! – сказала мать. – Господи, это было так давно.
Само собой, отец решил поведать Дереку об ее увлечении:
– Живи мы в большом городе, из нее наверняка что-нибудь вышло. В смысле, талант не скроешь. Когда она на сцене, публика смотрит только на нее. Возьмите, скажем, этот «Стеклянный зверинец», там героиня-то не она, а та увечная девушка, но вот появляется Алиса, вся такая яркая, такая, знаете, раскованная и одухотворенная…
– Ох, перестань, Мелвин! – Мать хохотнула и ласково шлепнула его по руке.
Отцовские глаза сияли за тщательно протертыми стеклышками очков.
– Может, как-нибудь увидите ее в постановке, тогда поймете, о чем я говорю.
Он имеет в виду, что это не последний визит гостя? Значит, Дерек ему понравился?
