Как только Кастелле убедился, что бандит и в самом деле направляется к «малой Корсике», он решил, что, вопреки мнению начальника управления следственной полиции, дело Пьетрапьяна еще далеко не закончено… Эта мысль обрадовала инспектора. Больше всего он опасался, что, убив трех человек, банда Консегюда будет сидеть тише воды ниже травы и несчастные убитые так и останутся неотомщенными. Офицер полиции затаился в уголке, откуда вся «малая Корсика» виднелась как на ладони, и решил не вмешиваться, если только Бенджен не войдет в дом старой Базилии.
По правде говоря, Мариус, никогда не блиставший умом, понятия не имел, каким образом раздобыть нужные патрону сведения. В конце концов он решил, что лучше всего идти напролом. Немного поколебавшись между колбасной и бакалеей, бандит выбрал последнюю, вспомнив, что у него почти кончился кофе, и решительно толкнул стеклянную дверь, на которой много лет назад какой-то художник красивыми печатными буквами вывел: «Жан-Батист Мурато».
Сначала Мариус решил, что в лавке никого нет, но неожиданно детский голосок вывел его из заблуждения:
– Что вам угодно, месье?
Поняв, что голосок принадлежит маленькой, согбенной под бременем лет старухе, Бенджен несказанно удивился. На испещренном морщинами лице бакалейщицы сверкали все еще очень красивые черные глаза.
Получив свой пакет кофе, Мариус спросил:
– Скажите, мадам… кажется, где-то поблизости жили несчастные, которых так зверски убили в ущелье Вилльфранш?
Антония навострила уши. Уж не один ли это из виновников трагедии?
– О да!… Ужасное несчастье… Такие славные люди…
– Говорят, спаслись только бабушка и малыши?
Теперь Антония больше не сомневалась, что клиент явился отнюдь не за кофе.
– Да, Базилия и детишки оставались с нами. Благодарение Господу!
– Так она не ездила за город с остальными?
Антония вздрогнула. Да, старая Базилия угадала верно. Убийцы явились-таки к ним, в «малую Корсику»!
– Ну, за это отвечать не могу… Сами понимаете, с тех пор, как произошло несчастье, мы не смеем приставать с расспросами.
– Послушайте, мадам… Я журналист и хотел бы что-нибудь написать об этой трагедии. Может, вы смогли бы узнать, была ли мадам Пьетрапьяна в хижине, когда произошло несчастье?
Антония Мурато прикинулась идиоткой.
– А какое, спрашивается, это имеет значение, а?
– Ну, тогда моя статья стала бы настоящей сенсацией… Могу я рассчитывать на вашу помощь?
– Право же…
Видя колебания бакалейщицы, Мариус вытащил из кармана несколько стофранковых бумажек.
– Всякая помощь заслуживает более весомого вознаграждения, чем просто слова. Ну, так как?
Антония быстро припрятала деньги.
– Возвращайтесь сюда в одиннадцать вечера, и я расскажу вам все, что смогу выяснить. Ради такого случая уж придется потревожить старую Базилию…
– Но почему в одиннадцать? Это же очень поздно, верно?
Старуха, заговорщицки подмигнув, шепнула:
– Моему мужу лучше не знать об этом, а он редко ложится раньше одиннадцати!
Инспектор Кастелле, все больше удивляясь, смотрел вслед удаляющемуся Бенджену, но не пошел за ним, а в свою очередь решил заглянуть к Антонии Мурато.
Комиссар Сервионе внимательно выслушал рассказ помощника о его утренних приключениях.
– Мадам Мурато заявила мне, что понятия не имеет, как зовут клиента, который к ней только что приходил. Явился он в бакалею якобы за кофе. Я спросил, не расспрашивал ли покупатель о трагедии в Вилльфранш, но мадам Мурато это упорно отрицала. Однако, если хотите знать мое мнение, эта дама просто водила меня за нос, – подвел итог Кастелле.
– Согласен. Но любопытно было бы разобраться, чего ради она вас обманула!
– Как только мы распрощались, мадам Мурато побежала в дом бабушки Пьетрапьяна.
– Это доказывает, что Антония либо знает Бенджена, либо догадалась, кто он такой.
– Но зачем им нужна такая таинственность?
– Не знаю… Это-то меня и тревожит больше всего. Я уверен, что Базилия видела убийц… Она отказывается их назвать, потому что боится… И однако это очень непохоже на старую Базилию… Но тогда… быть может, она ждет чего-то такого, что я пока не могу угадать…
– Будем устраивать в «малой Корсике» «мышеловку»?
– Бесполезно. И все-таки придется охранять эту упрямую голову, хотя я не думаю, чтобы Консегюд и прочие стали нарываться на неприятности – сейчас у них масса шансов выйти сухими из воды, а убив старуху, которую мы защищаем, они рискуют влипнуть по-настоящему. Так что, я думаю, достаточно будет днем и ночью патрулировать квартал.
Когда Кастелле разговаривал с шефом, Антония сидела у старухи Пьетрапьяна. Жена, мать и свекровь убитых давала последние указания, надеясь отомстить за пролитую кровь.
Анджелина Сервионе чувствовала, что ее муж озабочен. Одно то, как он метался по квартире, показывало, что Оноре гнетет какая-то мысль. Но опыт подсказывал, что в подобных случаях разумнее всего выжидать молча. Как правило, безмолвие жены так раздражало комиссара (хотя он сам же не потерпел бы никаких вопросов), что в конце концов он выкладывал, что не дает ему покоя. На сей раз это произошло, когда Сервионе садились ужинать.
– Из-за этой Базилии у меня скоро заболит печень, – проворчал комиссар.
Анджелина с облегчением вздохнула. Теперь оставалось только слушать.
– Никак не могу понять, что она затевает… Да-да, и не пытайся мне перечить! Я уверен, что эта безумная задумала какую-нибудь глупость! Черт возьми! Но не воображает же она – в таком-то возрасте! – будто одна может заменить всю полицию?! И я ничегошеньки не в состоянии вдолбить в их упрямые головы. Все эти древние старики и старухи считают меня мальчишкой, сующим нос в дела взрослых! Согласись, это уж чересчур!
Знай комиссар план Базилии, его бы, наверное, хватил удар.
Весь день и в первые ночные часы патрульные полицейские сообщали, что в квартале все спокойно. Никто из них не заметил, как в десять минут двенадцатого Бенджен тихонько поскребся в дверь бакалеи Мурато.
Мариусу не пришлось долго ждать. Очень скоро смотровое окошко приотворилось, и чей-то голос шепнул:
– Это вы?
– Да.
– Входите…
Бенджен проскользнул в магазин. Дверь за его спиной закрылась. В лавке стоял такой пряный запах, что Мариус едва не чихнул. Сухонькая сморщенная лапка потянула его за руку.
– Пойдемте…
Мариус следом за старухой прошел через всю лавку и оказался в слабо освещенной комнате. На столе стояли два стаканчика – один пустой, второй наполовину полный. Антония предложила гостю сесть и, убрав грязный стаканчик, пояснила:
– Из него пил мой муж. Каждый вечер перед сном мы обычно выпиваем по капельке ратафии – я настаиваю ее на апельсиновых корках, и получается отличное лекарство для пищеварения. Хотите попробовать?
Бенджен мог пить что угодно. Кроме того, он полагал, что за рюмкой старуха станет откровеннее.
– С удовольствием.
– Для такого мужчины, как вы, нужен стакан побольше. Я сейчас принесу.
Антония вытащила из буфета бокал для бордо и, наполнив до краев, поставила перед гостем.
– Я думаю, вы будете довольны, – сказала она, – мне удалось узнать то, что вы хотели.
– Правда?
Мариус внутренне ликовал. Уж теперь-то Консегюд и другие, быть может, начнут наконец воспринимать его всерьез! Старуха подняла стаканчик, и Бенджен последовал ее примеру.
– Базилия была в ущелье Вилльфранш… Она присутствовала при убийстве и видела тех, кто расстрелял ее родных.
– Но… где же она пряталась?
– В лесочке вместе с малышами.
Бандита охватил ужас. Чтобы прийти в себя, он, не соображая толком, что делает, залпом осушил бокал и тут же скорчил гримасу. Господи, какая горечь!
– И… как она собирается поступить? – спросил Мариус.
– Кто, Базилия? Ждет своего часа… А тогда выдаст полиции всех… всех, включая и вас, месье Бенджен. Так что у вас масса шансов закончить жизнь на эшафоте.
– У меня?
– Да, потому что вы убийца.
Мариус хотел ответить, но не смог. Все его тело внезапно сковал холод… Уже совсем цепенея, он попробовал встать. Антония заметила его усилия.
– Не торопитесь, – проговорила она, поднося стаканчик к губам, – умирайте себе на здоровье, мой мальчик.
Бенджен покинул этот мир прежде, чем старуха допила до дна. И Антония стала спокойно ждать, пока соберутся ее подруги.
Полицейский Марсель Бутафоччи был славным парнем. Он обожал свою мать, и часть этой привязанности переносил на всех пожилых дам. Охотнее, чем кто-либо другой, Марсель помогал старикам перебраться через запруженную машинами улицу, и в то утро при виде четырех старушек, в первых рассветных лучах тянувших и толкавших по улице Сент-Репарат тележку с овощами, у добряка сжалось сердце. Несмотря на то, что он носил униформу стража порядка, Бутафоччи крепко выругал режим, вынуждающий несчастных древних бабок ради хлеба насущного браться за непосильную работу, да еще в такой неурочный час. Марсель помог им протащить тележку ближайшие сто метров, а потом со слезами на глазах смотрел, как бедные старушки ползут со своей ношей в сторону, улицы Префектуры. Наверняка возвращаются с овощного рынка в Пайоне и развозят зелень по мелким бакалеям квартала, чьи владельцы не любят рано вставать… Во всяком случае, Марселю и в голову не пришло бы уловить какую-то связь между этими несчастными и трупом сравнительно молодого мужчины, обнаруженным чуть позже на углу одного из домов бульвара Салейя.
