– Тихо! Вроде наш рейс объявляют, где багаж брать.
Петя слушает, слушает… Потом обмякает и беспомощно разводит руками:
– Не понимаю, что он там говорит!
Я начинаю нервничать:
– Петь, может, подойдешь, лично спросишь?
Петр покладистый и уютный. Он идет, спрашивает и возвращается с искаженным лицом.
– Вообще непонятно, что он там говорит. У него акцент этот, южный, негритянский!
– Афроамериканский!
– Ну да.
И тут мы слышим внятную русскую речь:
– Нашел!!!
Дуплич, пока мы вели переговоры, бродил по залам и наткнулся на наши шмотки. Вот вам и язык, который до Киева не всегда доведет. Но до Форт Джексона точно!
Тонна бумаги на каждого солдата
Оказывается, мы проехали в Форт Джексон через особый контрольно-пропускной пункт, для начальства. Теперь мы стоим у так называемых солдатских ворот. Сюда стекаются новобранцы. Над входом каменный козырек и большой, если хотите, гигантский лозунг: «Добро пожаловать в армию Соединенных Штатов Америки». Капает дождь. Под козырьком – полроты солдат. Они застыли, расставив ноги на ширине плеч и заложив руки за спину. Лысые, бледные, многие в очках. И… большинство – женщины. Есть самые настоящие, одетые в камуфляж дети. У очкариков оправы линз одинаковые – коричневые и широкие. Ого, они первый день в армии, а им уже успели подобрать однообразные «ставни», ну, в смысле очки. Я замечаю, что афроамериканцы держатся в строю более уверенно, чем белые: взгляд наглый, кепи козырьком на носу. Черных в армии США тринадцать процентов, чуть больше, чем латиносов. Остальные белые. Китайцев-корейцев совсем мало. Кстати, общество американское в этническом смысле существует в тех же пропорциях.
Вышагивающие вдоль строя чернокожие сержанты (один мужчина и две дамы) втолковывают новобранцам что-то типа: «Вы теперь единое целое, вы теперь один организм…» Сержанты в жестких ковбойских шляпах, обтянутых прозрачным целлофаном. От сырости.
Чертов дождь стучит по шляпам, я это слышу. Он стучит и по чехлу нашей камеры. Погода грозит лишить нас «картинки». Виталик торопится, хватает кадры один за другим.
Солдаты напряжены, взгляды их насторожены. Естественно! Вы добровольцы, ребята, сами выбрали службу. Могли сидеть себе в баре, потягивать ром с колой. А теперь вот кто ж знает, что с вами завтра случится. Контракт контрактом, но пуля – дура. Да и штык (я бы поспорил с генералиссимусом Суворовым) не умнее. Америка воюет в Ираке, воюет в Афганистане, гробы возвращаются и во Флориду, и в Техас, и в тот же Нью-Йорк, из которого мы сюда прилетели.
Мимо нас гуськом снуют группы людей в одинаковых светло-серых спортивных костюмах, кроссовках и в пятнистых накидках. Каждый тащит, прижавши к груди, большую черную квадратную пластиковую корзину. Обмундирование, видимо. Ребята идут со склада. Ребята и девчата. Женского пола в Форт Джексоне действительно хоть отбавляй. Конкретно в этой крепости их более сорока процентов обучающихся. Женская сила!!!
Мы стоим под дождем, а мимо нас маршируют все новые группы. Теперь они бредут с закинутыми за плечи зелеными матерчатыми цилиндрическими баулами. Нет, ну точно со склада.
Группы ведут сержанты в шортах, серых майках с надписью «Army» и со свитками списков в руках. Один из сержантов, хлопая в ладоши, громко кричит: «Quickly-quickly-quicklyyyyyyy!!!!!» (Быстро-быстро-быстрооооо!) Все это для проформы. Все как шли быстро, так и идут. Шлепают мимо плаката с вызывающей надписью: «Через эти ворота проходят величайшие в мире солдаты». Хммм…
Вижу, что американские армейские пропагандисты мало чем отличаются от российских. Вот только у нас в гарнизонах везде висят портреты конкретных величайших солдат мира, ставших величайшими полководцами: Невский, Донской, Кутузов, Ушаков, Нахимов, Паскевич, Скобелев, Ермолов, Суворов, Жуков, Василевский, Рокоссовский… И за каждым – конкретные победы. Не в стычках мелких с индейцами, а в сражениях и в больших войнах. А тут, в Штатах, господа новобранцы, верьте на слово! Хотя… Чего спорить, великие солдаты – так великие. Простите, даже величайшие.
Кстати, средний возраст американского солдата – от семнадцати до двадцати семи лет. Семьдесят пять процентов из них окончили среднюю школу. Остальные приходят служить, бросив университет. Лишь один процент из всех – магистры или студенты старше второго курса. Вообще без образования здесь в Америке не служат. Но вот здесь, в Форт Джексоне, эти люди одинаковы. И по статусу, и по правам. И каждый из них лепит свою армейскую судьбу самостоятельно. Пойдет служба, смогут они к ней приспособиться – будут и звания, и награды. Нет – так нет.
Я замечаю – к нам движется Фондакаро. Полковник не сухопар, как мне показалось при первой встрече. Под камуфляжем бугрятся мускулы. Он улыбается и четко прикладывает ладонь параллельно земле большим пальцем к кокарде.
– Приветствую вас, мистер Сладков.
– Здравия желаю, товарищ полковник.
– Ну что, пойдемте в казармы?
– Пойдемте…
Нас пропускают в фойе кирпичного барака. Я так понимаю, это помещение для совсем молодых. Так называемый «батальон приема». Я ожидаю увидеть спальное помещение с кроватями. Но нас ждут ряды полированных деревянных лавок. Кругом по стенам стенды с информацией. Четко сказано, что новобранцам предстоит пройти в их первые четыре часа службы в армии, в первый день, во второй, третий, четвертый. Все дос-ко-наль-но! До миллиметра.
И есть еще один стенд. С заглавием: «Победа начинается здесь».
Солдатские заповеди:
– я член команды
– я защищаю народ Америки
Дух воина:
– я всегда буду первым
– я никогда не смирюсь с поражением
– я буду стремиться к совершенству
– я никогда не брошу друга в беде
Да, тут и наши комиссары позавидуют. Здесь пропаганда настырная и всепроникающая. Почище нашей будет.
Слышится громкое шуршание. Помещение моментально заполняет пятнистая толпа. Новобранцы рассаживаются, снимают накидки, остаются в черных шортах и серых майках все с той же надписью «Army». Фондакаро объясняет:
– В первые четыре часа молодежь инструктируют по поводу формы одежды, выдают спортивные костюмы и распределяют по учебным ротам. Потом поздний ужин, сон. Все. А вообще им дают четыре дня, чтоб освоиться в армии. Их первая задача – выучить знаки различия, воинские звания, строевые команды и военные песни.
Новобранцы, беззвучно шевеля губами, листают какие-то пухлые блокноты. Фондакаро кивает – это солдатские книжки – и продолжает:
– Им объясняют, что можно и чего нельзя.
– А чего нельзя?
– Запрещены фальшивые деньги, еда, вода, лекарство, жвачка. Карточки родных тоже запрещены. Они приравниваются к порнографии. Американского солдата ничто не должно отвлекать от службы, особенно в первые дни.
– А почему вода? Зачем ее-то запрещают?
– Разрешена только та, что выдают. Видите, у каждого фляга, из нее и пьют.
Да… Наш новобранец мечется по казарме в первые дни, как мышь по амбару.
Его сажают на стул лишь для того, чтоб подшить свежий подворотничок и написать письмо домой. Все. Американские солдаты… И кормят их от пуза, и двигаются они неспешно, их особенно не гоняют, не расстраивают. И вот сейчас гляжу я, как сидят они и учат. Бог мой, одни бабы! Черные и белые. Перед каждой на лавочке накидка свернутая и фляга пластмассовая. И набитый до отказа баул. Стоп-стоп! Это же отдельная команда, женская. А я-то смотрю… Встают, уходят. Заходят одни мужики. Садятся, учат, уходят. Круговорот.
И мы тоже уходим в другое здание. Теперь это офис. Столы, компьютеры, гражданский персонал. Сюда новобранцев заводят по одному. Опрашивают: где родился, где крестился. Кто папа, кто мама, где брат, есть ли еще родственники, какие, кто где из почивших похоронен. Все подробнейшим образом записывают.
В общем, заполняют личные дела. Заодно оформляют страховку. Если американский солдат отдает жизнь Америке – семье выплачивают двести пятьдесят тысяч долларов США. Нехило.
Фондакаро вытягивает из портмоне банковскую карточку и проводит пальцем по штрих-коду.
– Вот мое личное дело.
– Где?
Я не могу понять, о чем он. Личное дело – это такая толстая папка со всем твоим прошлым: характеристиками, справками о ранениях, наградными листами и т. д. и т. п. Это такая папка, которая путешествует за тобой по всем гарнизонам. Скажем, переводят тебя из Владивостока в Калининград. И вот идееееет за тобой личное дело, мееедлеееннооо! Тебе уже пора майора получать, а по документам ты все еще лейтенант. Тебе увольняться уже пора, а по документам ты, наконец, майор. А у американцев, ты погляди, все в карточке, и ее-то Фондакаро вертит в руках.
– Здесь есть специальный компьютерный чип, в котором все, от группы крови до биографий членов семьи. На карточке указаны звание, начало действия карточки и срок окончания. А на обратной стороне есть штрих-код, который может расшифровать только специальная машина. Это не секретная информация.
