будто не веря в мои способности.
— Эта стадия процесса называется диагноз. Не бойтесь, я не стану ничего делать без вашего разрешения.
— И какой диагноз у моего слайдера?
Я вкратце объяснила, какую защиту могу предложить. Рин хмыкнул в ответ, загасил фонарик и положил мне на колени бумажный пакет.
— Зачем это?
— Скоро поймёшь.
И он рванул с места.
Меня буквально впечатало в кресло. Закрутило, перевернуло.
Теперь понятно, для чего пакет. Тошнить меня будет прямо сейчас.
— А помедленней нельзя?
— Ты сама предложила, чтобы я познакомил тебя с моей жизнью. Вот, смотри, мы едем на работу.
Я не сдамся. Ни за что. Не покажу слабость. Голос Рина вроде смешливый, но неприязнь просвечивает наружу, и от неё становится холодно, несмотря на робу. А с какой стати Рину радоваться моему приезду? Мамаша вмешалась в его жизнь, посчитала его неспособным позаботится о собственной безопасности. А я только ухудшаю ситуацию.
Но всё равно не сдамся. Работа есть работа.
Нащупала в себе источник силы, потянула за него, протянула руки и сплела оболочку. Давно научилась, ещё от бабушки. Когда окружающий мир строит каверзы, создай для себя кокон, собственную маленькую скорлупу, и оставайся в ней, пока мир не одумается и не придёт в норму.
Не знаю, заметил ли Рин моё плетение, но ничего не сказал. Выделывался на слайдере, как мог. Вверх, вниз, кругами. Нас швыряло и трясло. Но я застыла, как зародыш в яйце, отреклась от безумия демона и ждала, когда меня вернут на ровную почву.
Вернул, конечно же. В конце концов ему пришлось приземлиться, не целый же день болтаться в ледяном воздухе без дела.
Зажёг фонарик и повернулся ко мне. Лицо недовольное, злое.
— Что ты сделала? Почему тебе не было плохо?
Я распустила кокон и расслабилась, прикрыв глаза. Держать себя вне мира в течение получаса — дело весьма сложное. Аж руки дрожат.
— Что ты сделала? — заорал он и схватил меня за руку. Глядя на мои дрожащие пальцы, прорычал странное слово с обилием «х-р-р» и «ш-ш-ш».
— Мне было плохо, Рин, и пришлось сплести кокон. Если ты пытался доказать мою слабость, тебе удалось. Но я никогда, слышишь, никогда не попрошу тебя ни о защите, ни о милости. Никогда. Ты всего лишь мой клиент. Мне не надо ничего тебе доказывать, и я не собираюсь меряться с тобой силами. Я выполню работу и уеду домой. Если в тебе есть хоть немного чести, то не мучай меня. Вот и всё, что я могу сказать.
Снова раздалось гневное «х-р-р» и «ш-ш-ш», и слайдер сорвался с места, но в этот раз без акробатики. Рин исподтишка на меня поглядывал. Я задремала, подложив руку под щёку. Всё равно смотреть не на что, вокруг тьма, а зато энергия потихоньку восстанавливалась.
— Воздушную подушку вокруг слайдера сделаю потолще, метра два или три. Если ты так всегда крутишься, то лучше перестраховаться, — пробормотала в полусне. Записала бы, но лень.
Рин остановил слайдер и посмотрел на меня в темноте. Я знала, когда он смотрит, потому что… знала — и всё.
— Что такое?
— Мы приехали.
Я огляделась. Достопримечательностей куча. Слева темень, справа темень ещё гуще, спереди… и так всё понятно. И тут Рин выбрался из слайдера и зажёг огни. Везде — в небе, на земле, на деревьях. Тысячи. И я потеряла дар речи. Выбралась из слайдера, тут же поскользнулась и упала на колени, но не ощутила боли. Мы оказались на краю ледяного карьера. Мама родная, это же чистая магия! Огромная гора со снежной шапкой до бровей и ледяным покрывалом, сползающим с плеч, и спуск вниз, в глубокий карьер. Полосы разноцветного льда в сиянии магических огней, как ледяная радуга.
— Я демон льда, Ева. Раз в столетие рождаются демоны с панцирем изо льда, повелители льдов. Мне принадлежат ледяные границы нашей империи. По другую сторону этих гор — земли ледяных драконов. Я повелитель льда, и только я могу защитить нашу землю от вторжения.
Ага. Так. Ясненько. Аара Таллиатьери наняла меня, чтобы защитить своего блудного сыночка, шалопая и хулигана. А оказалось, что он — повелитель льда и единственный демон, способный защитить Ледяную империю от вторжения драконов. Неожиданно. А тут прихожу я, наглая ведьма со своими защитными сеточками и косичками. Удивляюсь, почему он не выкинул меня к драконам, как только узнал о цели моего приезда. Его мать, что, не знает, чем занимается сын и кто он такой?!
— Я заключил себя в лёд, — продолжил Рин и взял меня за руку, помогая подняться. — Моя жизнь — лёд.
Хочется сказать, что у нас с ним много общего, потому что я люблю лёд в коктейлях, но не думаю, что он оценит мою шутку.
— Всё ещё хочешь посмотреть на мою жизнь? — спросил он.
Я кивнула, потому что хочу. Честно, хочу. Даже если придётся снова удерживать кокон, чтобы выжить. Когда ещё представится возможность посмотреть на жизнь повелителя льда? Да и такой красоты, как в этом карьере, я ещё никогда не видела.
— Тогда посмотришь, — кивнул Рин. — Лёд говорит со мной, отвечает на мою магию, и я знаю о любом вторжении. Я летаю над горами, спускаюсь в карьеры и говорю со льдом.
Полагаю, что это — то самое, что аара Таллиатьери скромно обозначила словами: «У моего сына свой бизнес». Интересно, куда и кому он платит налоги?
Мы забрались обратно в слайдер.
— Не мог бы ты предупредить меня, что нам предстоит испытать.
— Мы спустимся в карьер, а потом полетаем над горами.
«Спустимся». Как много скрыто в этом слове! Мы сорвались с края и полетели вниз. Свободный полёт, чтоб у Рина рога искривились! Желудок прыгал в горле, по телу бежали мурашки, а глаза слезились от восторга. Шлейф огней, полосы цветов, блеск льда — и вот мы уже на дне.
— Мы с тобой очень разные, Женевьева, — сказал Рин, когда мы остановились. Надо же, какой наблюдательный! Интересно, что именно бросилось ему в глаза? То, что я вдвое меньше его, без рогов и прочих причиндалов, с голубыми глазами, каштановыми волосами и даром ведьмы?
— В каком смысле разные? — поинтересовалась, хмурясь.
— Для тебя то, что ты здесь видишь, — это красота, а для меня — уродство.
Этого я не ожидала.
— Как ЭТО может быть уродством?
— Ты, как ребёнок, радуешься искусственным магическим огням, а это всё цацки. Дрянь. Потому мы и живём в темноте. Искусственный свет превращает мир в иллюзию. На самом деле прекрасен только настоящий
