– Нет, Андрей, – доктор отрицательно покачал головой, снял свои очки и, посмотрев на просвет, вновь принялся вытирать их. – Следам обряда года полтора-два, точнее не скажу… Просто до какого-то момента он находился в неактивном состоянии, ну как яйцо у членистоногих. А сейчас – обернулся нимфой, вылез и начал жрать потоки. Так что надо что-то решать. Боюсь, когда он превратится в имаго, будет уже поздно для мальчишки.
– Вот, значит, как, – протянул ректор, нахмурившись. – Говоришь, года полтора-два.
– Да, – кивнул его собеседник и серьёзно посмотрел на Сафронова, – ты, как мне кажется, знаешь, что тогда в жизни парня произошло?
– Умер один человек, – задумчиво произнёс тот. – Вот что, Петрович, Кузьме об этом ничего не говори, но постарайся расспросить поподробнее, что да как.
– Не учи батьку детей делать, – беззлобно огрызнулся доктор и, когда его старый друг хотел уже было выйти за дверь, внезапно спросил: – Беленькой рюмашечку не хочешь?
– А почему бы и нет… – пожал плечами Сафронов, возвращаясь в кабинет.
Глава 3
Государь император ещё раз обвёл нас троих тяжёлым взглядом, по очереди задерживаясь на каждом из присутствовавших. Вот только порция недовольства Его Величества, обращённая на мою персону, всё равно была наибольшей. Девушки, гордые и независимые, все такие из себя смелые и решительные, перед дверью в личный кабинет императора быстренько превратились в… нет, не сереньких мышек, а натуральных ангелочков, на которых даже повышать голос казалось чем-то сродни грехопадению Адама. Затем, не сговариваясь, взяли меня в клещи и, когда могучие створки дверей, перед которыми застыли двое гвардейцев Преображенского полка, медленно растворились, синхронно сделали почти незаметный шажок назад.
Вот так и получилось, что в нашей банде я вроде бы оказался главарём. Ну или был выставлен козлом отпущения и громоотводом для венценосного гнева, это как посмотреть, потому как тонкий психологический манёвр сестриц сработал не полностью. Ввиду знакомства их отца с подобными маленькими девичьими хитростями собственных дочерей.
В любом случае свою порцию молчаливых взглядов я стоически выдержал и даже не шибко обиделся на подобную подставу со стороны Нины и Инны. Всё-таки одна из них была моей любимой женщиной, а вторая…
Я мысленно хмыкнул, стараясь сохранять каменное выражение лица, отмеченное определённой долей печати интеллекта на оном, но не скатываться на классическое и установленное ещё Петром I правило, гласящее, что: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Короче, в силу своих актёрских способностей, навесил на себя именно ту мину, на присутствии которой хором настаивали обе девушки.
Моё вчерашнее пробуждение в медицинском боксе оказалось для меня полной неожиданностью. Ещё секунду назад я вроде как гонял чаи вместе со старшей цесаревной, а затем в глаза мне ударил мягкий свет, и я вдруг, проморгавшись, увидел казённые потолочные плиты, не оставлявшие сомнения в принадлежности заведения, в котором я оказался. Признаться честно, попервости я даже подумал было, что – вот оно! Откачали меня врачи от многомесячного бреда, и сейчас появится добрый седенький доктор и, поинтересовавшись самочувствием, расскажет мне, что я нахожусь в Новосибирской городской больнице, куда попал прямиком из своей общаги, после тяжёлого отравления недоброкачественными пельменями. Так и окажется, что всё, что со мной произошло, было глюками воспалённого сознания…
Следующая, ещё более бредовая, мысль о том, что возможно, на самом деле, я всё ещё изуродованный инвалид и со мной не происходило вообще ничего, а здесь я оказался, провалившись в кому, после одного из случавшихся со мной болезненных приступов, заставила мне буквально подскочить на кровати. Датчики, которыми было облеплено моё тело, естественно, послетали, взвыла тревожная сирена и почти сразу же в комнату набежала целая толпа людей в белых халатах.
Я покосился на стоящую слева от меня цесаревну Инну и едва заметно вздохнул. За то, что эта зараза траванула меня какой-то гадостью, я вначале вообще хотел её просто-напросто придушить! Хорошо, что у неё хватило ума не примчаться встречать меня на выписку из больницы, как это сделали остальные девчонки. Хотя, признаться, сам факт того, что стоило очнуться и уже через час меня радостно турнули из палаты, заявив, что я полностью здоров, сам по себе сильно озадачил. Мне почему-то казалось, что человека, едва-едва оклемавшегося от подобного состояния, должны были бы как минимум неделю держать в стационаре, поить бульончиком с ложечки и старательно наблюдать за его самочувствием.
Так вот, Инны среди приехавших на такси девушек – не было. Зато были мои подруги, и даже примчавшаяся по такому случаю из Москвы Анька. Были охи и вздохи, счастливый писк, смех и писк, и поцелуи. Были объятия и радостные вздохи, а затем, к моему глубочайшему удивлению, такси остановилось перед кампусным вокзалом, где нас встретили два суровых бодигарда в серых костюмах-тройках и незнакомая мне женщина. После чего со мной вежливо, но настойчиво попрощались, и вся честная компания, за исключением Нины и нашего водителя, отправилась в сопровождении этой троицы: «Катать Аську на аттракционах в Парке Горького и показывать Москву!»
Вот тогда-то я и понял, что здесь что-то нечисто, потому как мне – как только что выздоровевшему организму, мало того что не предложили поучаствовать в подобном веселье… а ведь я никогда не был даже на «колесе обозрения», не то что на «американских горках». Так ещё и сидевшая рядом Нинка буквально повисла у меня на руке, пресекая любые попытки выбраться из микроавтобуса, прошипев что-то типа: «Успокойся и не дёргайся – так надо!»
– Ну, здравствуй, Кузьма, – произнёс сидевший за огромным рабочим столом высокий седоволосый мужчина в белом военном мундире, вперив в меня долгий и такой острый взгляд, что по спине побежали мурашки. – Вот и познакомились.
– Здравствуйте, Ваше Императорское…
– Зови меня Святослав, – оборвал он меня и, увидев моё полное непонимание, пояснил: – Ты, Кузьма, русский Аватар, пусть и очень молодой, и неопытный. Незнакомый с нашими правилами и не осознающий полностью свою силу. Но тем не менее – такой же, как и все остальные одарённые седьмого ранга. А они, как Аватары, так и Воеводы, в личном общении имеют право называть императора на «ты», потому как наделены правом возражать мне и оспаривать мои решения. В рамках разумного, разумеется. Понятно?
– Так точно, Святослав… э-э-э… Андреевич, – ответил я, чувствуя себя не в своей тарелке.
Почему-то сразу вспомнились слова герцога Сафронова, произнесённые им на той встрече, когда он рассказывал мне об Аватарах и сделал предложение поучаствовать в турнире: «…государство – это мы!»
– Ну, пусть будет ещё и «Андреевич», – хмыкнул Его Величество, всё ещё полностью игнорируя пристроившихся чуть позади меня дочерей. – А сделано это, Кузьма, ещё и для того, чтобы я с чистой совестью мог делать следующее, разговаривая с такими, как вы, на равных. Без титулов и магических званий, потому как «подданного» или «подчинённого» я вполне могу сгоряча и на плаху отправить. А равного – сам понимаешь.
На несколько секунд в кабинете воцарилась тишина, а затем – началось. Как же Его Высочество орал на нас троих. Маты так и летали по помещению, отражаясь многократным эхом от стен, стёкла дрожали, готовые осыпаться от венценосного гнева, а сестрички, так и вовсе сжавшись в комочки, спрятались у меня за спиной. Впрочем, Святославу Андреевичу было на то наплевать, а всё потому, что он костерил всех скопом, не делая различий между мной и своими родными детьми. А самое противное, что он был в своём праве разъярённого отца, а мне, с моим правом Аватара «возражать», и сказать было, в общем-то, нечего. То, что я перед ним виноват – я собственно понимал и сам.
А всё потому, что меня, можете представить – буквально изнасиловали… две особо хитрозадые сестрички императорских кровей. Когда девушки дружной толпой отправились развлекаться в Москву, под пристальным надзором телохранителей и гувернантки из людей Нининого деда, я сразу понял, зачем Зайка провернула нечто подобное, и приготовился к тому, что мы поедем в «Регалию», но такси направилось прямиком от вокзала к особняку Весомовой.
По прибытию же меня ждал сюрприз… в виде цесаревны Инны и… слёз, извинений, объяснений, признаний в любви, споров, доходящих до крика. И всё это под крепкий кофе неизвестной мне марки со стойким привкусом ванили и клубники. Ну и как результат полное и безоговорочное поражение моих моральных и нравственных принципов, а также трещащий по всем швам шаблон. Сопротивлялся я настойчивым пожеланиям, а то и вовсе требованиям сестёр долго, стойко, но… проиграл, и мой вроде бы несокрушимый бастион был взят слаженным штурмом двух армий, при поддержке гормональной артиллерии.
