Мэтью, кажется, на меня немного обиделся. Беспощадно стегал лошадей, те ускоряли свой шаг, в своей лошадиной наивности полагая, что смогут таким образом убежать от его кнута, а кабриолет от этого только сильнее трясло. И мне это нравилось. Вдруг раздалось такое ржание, что лошади повставали на дыбы, и я уже приготовился рявкнуть на кучера, чтобы тот не сходил с ума. Но Мэт меня опередил:
– Ах ты поганец!
Кому была адресована реплика, первые мгновения я даже не мог сообразить. Сказать такое мне Мэт мог только в состоянии реально свернутых мозгов. Резкое торможение подкинуло меня с сиденья и я буквально вывалился наружу, поняв наконец в чем дело. На самую середину дороги внезапно выскочил Чарли — тот самый юродивый, которого мы повстречали на пути к замку. Уж эти заплатки на грязной дерюге да шляпу с двумя большими дырами я запомнил минимум на полжизни. Таких оборванцев даже на помойках беднейших городских кварталов не увидишь.
– Мистер Айрлэнд! Позвольте, я наконец отстегаю как следует этого сволоча! — мой кучер уже замахнулся кнутом. — Будет знать, как своей неумытой рожей господам дорогу загораживать!
– Подожди, Мэт. Это же просто больной.
Наши реплики пронеслись сквозь уши Чарли, как ветер сквозь решето. Он стоял как ни в чем не бывало, будто являлся хозяином положения, улыбался во весь рот и постоянно чесал свою поясницу. Я почувствовал, что тоже начинаю закипать.
– Чарли, в чем дело? А ну быстро уйди с дороги! На тебе немного денег, — и я снисходительно бросил несколько монет к его ногам.
Монеты Чарли не заинтересовали. По всей видимости, он был бессеребряником. И тут он громко крикнул:
– Господа, порадуйтесь вместе со мною! Я поймал дракона! Живого! Настоящего!
Тут только я заметил у него за спиной мешок, в котором барахталось нечто живое. Предположительно — дракон. Мы с Мэтью как-то озабочено переглянулись. По-видимому, ни в мою, ни в его голову в этот момент не пришла реплика достойная той, которую мы только что услышали. Чарли тем временем продемонстрировал нам свой рваный мешок, из дыры которого торчала и дрыгалась одна из лап «дракона», как две капли воды похожая на куриную. Мешок был торжественно развязан и юродивый достал оттуда ощипанного хромоногого петуха, наверняка спертого в ближайшем деревенском курятнике.
– Вот! Я охотился за ним полжизни! Красавец, а? Господа, теперь хочу я вас спросить: у кого из вас двоих хватит смелости сразиться с моим драконом и одолеть его в честном бою?
Мы с кучером снова переглянулись. Несчастная птица, хромая на одну лапу, пыталась уковылять обратно к курятнику, но Чарли тут же ее хватал и ставил на место. Он, как импресарио поединка, важно расхаживал взад-вперед, один из его рваных башмаков едва не слетал с ноги. Грязные немытые годами пальцы, торчащие наружу, наводили на воспоминания о существующих где-то неграх. Впрочем, нет — у тех ноги и то чище выглядят.
– Господа, я вами поражен! Вы трусите? Вы онемели при виде столь грозного чудови…
Ему не дано было договорить. Кнут Мэтью внезапно хлестнул по его спине, оторвав одну из заплаток.
– Пшел вон, мразь! — и Мэт тут же добавил еще пару ударов.
Чарли завизжал, сорвался с места и даже нечаянно наступил на своего дракона, а тот, истерически кудахтая, скрылся в ближайших кустах.
Вся эта сцена вместо того, чтобы меня развеселить, произвела эффект прямо противоположный — повергла в омерзительное состояние апатии ко всему существующему миру. Остаток дороги мы ехали молча, лишь единственный раз Мэт обернулся и виновато произнес:
– Мистер Айрлэнд, извините, я наверное погорячился.
* * *
Сделка с графом Каллистро была наконец совершена. Резина тягучего времени лопнула. И через пару дней я стал новым владельцем Менлаувера. Еще как минимум неделя понадобилась для того, чтобы хоть мало-мальски освоиться в этом трехэтажном каменном чудовище с четырьмя высотными башнями вместо голов и множеством роскошных комнат вместо внутренностей. Замок для того, кто впервые в него попадал, выглядел настоящим лабиринтом. Его основатель (ох, как не хочется упоминать его имя, но придется, и неоднократно), видать, задумывал сотворить восьмое или девятое по счету чудо света. Малость не дотянул, надо сказать.
Имена всех слуг я так и не запомнил, да впрочем, знать всех и не требовалось. По поводу хозяйственных вопросов достаточно было обратиться либо к дворецкому Голбинсу, либо к экономке миссис Хофрайт. Как я понял, подлинными владельцами замка являлись эти двое, и с барской легкостью отдавали распоряжение всем остальным. Мне не хотелось рушить сложившиеся здесь традиции: пусть все остается как было, во всяком случае до тех пор, пока они не запятнают себя каким-либо подозрением.
Помню, первые дни жизни в Менлаувере моим излюбленным занятием было подниматься на одну из четырех его башен и почти что с высоты богов созерцать наш бренный мир — обремененный, наверное, в большей степени собственным существованием. Зеленеющее одеяло лесов раскидывалось во все стороны света и согревало землю, если не теплом, то по крайней мере своей красотой. Стена замка, вычерчивая правильный четырехугольник, служила границей нашего маленького каменного царства и создавала разительный контраст извечной матери-природе. Она серым монолитом возвышалась над всеми ее владениями. Я любил контрасты и многотональные цвета лесных массивов, поэтому мог часами любоваться картиной самого непревзойденного и искусного в своем ремесле Художника. Кое-где из океана зелени выглядывали пестрые островки близлежащих деревень — нонсенс разумной жизни на фоне первобытного хаоса.
А по вечерам в нашем мире расцветала тьма — тогда на небе кто-то от скуки зажигал звезды, наивно полагая, что их призрачное мерцание служит людям надежным освещением в непроходимых дебрях ночи. К утру все звезды гасли — наверное, тоже от скуки. И возникала увлекательная иллюзия, что из-за горизонта начинает выглядывать огромный светящийся глаз некого подземного чудовища. Тогда желтые и фисташковые прямоугольники засеянных полей — зримый эквивалент моих будущих доходов — загорались мнимым огнем утреннего пожара, уж не счесть какой раз приходящего на нашу землю.
В такие минуты меня посещало глубокое внутреннее удовлетворение от гармонии собственного бытия: некая помесь самодовольства, тщеславия и присущего каждому чувства прекрасного. Душа готова была воспевать дифирамбы, только не понять — чему именно. Кажется, самой жизни. Да, у меня имелись все компоненты земного счастья: имя, деньги, (теперь уже замок с прилегающими землями), стабильный годовой доход и неплохое здоровье, дополняющее относительно молодой возраст. Есть люди, которые верят в существование какого-то «счастья небесного». Не понимаю, о чем они говорят, но мне в тот момент вполне хватало того, что я имел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
