В конце концов это помогло.
Как только дверь за ними закрылась, кривая улыбка пересекла его лицо. Обычно лицо его ничего не выражало. Не лицо, а пластиковая маска – такое выражение лица любят напяливать на себя фотомодели. Даже его неопределенно-коричневатые волосы казались продуктом переработки какого-то углеводородного сырья. Абнера Бьюэлла не волновало, как он выглядит, он об этом даже не думал. Какое отношение имеет внешность к действительности? А самая действительная действительность – это та, которой Абнер Бьюэлл собирался развлечься сегодня ночью. Как минимум, полчаса.
Затянувшаяся допоздна вечеринка кончилась, и солнце уже начало всходить за Скалистыми горами. В Нью-Йорке уже было девять часов утра. Бьюэлл включил панель, составленную из нескольких телевизионных экранов, и набрал нью-йоркский номер.
– Будьте добры, попросите Памелу Трашвелл, – попросил он дежурную по компьютерному центру.
Он не только слышал ее голос, но видел ее на экране. Сначала он хотел было воспользоваться модулятором и изменить свой голос на женский, но потом отказался от этой затеи.
– Она еще не пришла, – ответила дежурная.
– Попросите ее позвонить.
– По какому номеру, сэр?
– Она знает, – сказал Бьюэлл.
Ожидая звонка, он нажал несколько клавиш и вызвал из компьютерной памяти на экран повторение начала игры. Вот он, первый игрок. Его ввели в игру просто деньги – он привык к ним, как к наркотику, и его удалось довести до той черты, до какой только было можно. Впрочем, Бьюэлл был вполне уверен, что Уолдо Хаммерсмита можно-таки было заставить нанести Памеле Трашвелл тяжкие телесные повреждения. Но он не был уверен, что смог бы заставить его совершить убийство. На то был полицейский. Полицейский обошелся ему относительно недорого.
Абнер так построил эту игру, что денежные средства, которыми он мог пользоваться, были достаточно ограничены, и он не мог ввести в игру новые суммы, пока не получит то, что он называл «суперсчет». Суперсчета он добивался тогда, когда ему удавалось буквально развернуть какую-нибудь личность на сто восемьдесят градусов. Если Бьюэллу это удавалось, тогда он мог увеличить фонд игры стократно.
Но оставаться в рамках бюджета игры – это не самое главное. Настоящий фокус заключался в том, чтобы не потерять ни одного игрока. За потерю игрока полагался штраф – десять тысяч очков.
Ожидая звонка, Абнер Бьюэлл прокрутил видеопленку. Вот он, маленький, коренастый, элегантно одетый Уолдо Хаммерсмит – Уолдо, сверхподозрительный шофер такси, благодаря которому Абнер Бьюэлл получил тысячу очков в тот момент, когда Уолдо не стал задавать вопрос, откуда на него свалилась такая удача.
Потом на экране появился Уолдо, нервно дергающийся и потеющий в пустой комнате. А потом пошел очень удачный кусок. Памела Трашвелл – такая подчеркнуто-вежливая – и Уолдо Хаммерсмит, шарящий рукой вслепую и хватающий девушку за грудь.
Абнер чуть ли не рот раскрыл от удовольствия.
– Здорово, – негромко произнес он.
Эта сцена принесла Абнеру пять тысяч призовых очков.
А потом экран показал полицейского, догоняющего Хаммерсмита и хватающего его за шиворот. Хорошо, что краски такие яркие – вот он, бывший шофер такси мужчина средних лет, перепуганный и густою покрасневший, как юная девица. Такие детали составляют непременный антураж хорошей игры – вроде визга зайлонской девы, которую насилует Оргморк, или как музыкальное сопровождение в более ранних играх.
Вот сцена, в которой Хаммерсмит хочет умереть от унижения, а Памела Трашвелл готова забыть все, лишь бы только положить этому конец, – за эту сцену очки не полагались, но следить за ней было одно удовольствие. Бьюэлл даже чуть было не улыбнулся.
Как он залез под юбку – это тоже было здорово. Памела выглядела так, будто ее укололи шилом. Он остановил пленку и прокрутил ее назад, чтобы снова увидеть лицо Памелы. Назад, и снова вперед, а потом опять назад. Широко распахнутые глаза на круглом красивом лице, обрамленном белокурыми локонами.
Отважная британка, подумал Бьюэлл. Надо бы создать новую игру и назвать ее «Отважный британец». Пусть пять фигурок в красной униформе маршируют сквозь джунгли мимо аллигаторов. И пусть аллигаторы сожрут двоих из них, а потом выплюнут косточки. Это будет вариант для детей.
Бьюэлл увидел, как лейтенант Кейси беседует с Хаммерсмитом, а потом стреляет ему в голову. Бьюэллу это не понравилось. Потеря игрока обошлась ему в десять тысяч штрафных очков. Он смотрел, как тело бывшего шофера такси корчится на старом нью-йоркском пирсе, а жизнь покидает его.
Нераскрытое преступление. Он покачал головой. За нераскрытое преступление никаких очков не полагалось. Это был вынужденный ход – просто чтобы спасти игру.
Очки полагались только за реальные достижения. Заставить Уолдо Хаммерсмита забыть весь свой здоровый пролетарский скептицизм – это достижение. Но заставить Кейси его убить – вовсе нет. Кейси был плохим полицейским, он всю жизнь занимался мелким рэкетом, и сделать его чуть-чуть богаче – значило просто подтолкнуть его чуть-чуть вперед по той скользкой тропинке, на которой он и так уже находился.
Его раздражало, что из-за Кейси он получил десять тысяч штрафных очков, и он вызвал на экран картинку, показывающую Кейси в данный момент. Иногда такая картинка не появлялась вовсе, а иногда она показывала только ногу, или только руку, или потолок. Абнер Бьюэлл никогда не мог предугадать, куда Кейси положит то, что, как он полагал, было секретным переговорным устройством, но что, на самом деле, было видеокамерой, работающей на автономном питании, сигнал от которой воспринимался спутником и мог быть ретранслирован в любую точку земного шара.
Впервые он задействовал Кейси тогда, когда один из служащих банка обнаружил ошибку в счетах «Инста-чардж». Бьюэлл вызвал на экран этот эпизод. Вот он, Джо Кейси, стреляющий в банковского служащего из движущегося автомобиля. Ноль очков.
В следующий раз он задействовал Кейси тогда, когда под ногами начал путаться другой полицейский. Его Кейси застрелил с крыши здания из винтовки с оптическим прицелом. Ноль очков.
Абнер Бьюэлл выглянул из окна на гладь Тихого океана, тронутую первыми утренними лучами. Он был недоволен собой. Да, в этой игре обычное мастерство ему изменило – всякий раз, когда ему не удавалось заставить людей сделать правильный ход, он убивал их. Такое в компьютерной игре было не положено, такого не было даже в первых версиях «Зонкмэна».
На экране возникло размытое изображение рукоятки пистолета – просто темное пятно. Кейси опять таскает переговорное устройство в кармане. Абнер Бьюэлл проверил джойстик. Джойстик у Бьюэлла и коробочка у лейтенанта Кейси работали согласованно. Рядом с рычагом джойстика находилась маленькая красная кнопка. Бьюэлл привет ее в состояние готовности.
На экране появилась надпись.
«ВСЕ ГОТОВО КО ВЗРЫВУ».
– Что это такое? – раздался детский голос с экрана.
– Это мой пистолет, а это мое особое переговорное устройство, – ответил Кейси.
Экран стал светлее. В углу показалось проволочное ограждение. Внизу – бетон. Кейси находился во дворе какой-то школы. Возможно, вокруг него много детей.
Бьюэлл мгновенно все просчитал. За детей никаких очков не полагалось. В то же время, он не заложил в программу и никаких штрафных очков за убийство ни в чем не повинных людей. Надо сделать это прямо сейчас. Абнер Бьюэлл ввел в память компьютера пятьсот очков минус за каждую невинную жизнь и вдвое больше – тысячу – за жизнь ребенка, если он окажется убит в ходе игры. На какое-то мгновение он заколебался, а не слишком ли это жестоко по отношению к нему самому – не слишком ли велик штраф, но потом великодушно позволил себе оставить именно это количество очков.
Бьюэлл нажал кнопку переговорного устройства.
– Послушайте, Кейси, сколько сейчас вокруг вас детей?
– Около десяти, устройство, – ответил Кейси.
Кейси всегда называл голос, с которым он разговаривал, просто «устройство». Он, впрочем, и не знал ничего больше – только то, что голос доносится из устройства.
– Вы не могли бы перебраться куда-нибудь, где мы сможем поговорить без посторонних?
– Дети понятия не имеют, о том что происходит, – сказал Кейси.
– Куда-нибудь подальше от людей, даже и от детей.
Детские голоса раздавались совсем близко. Им тоже хотелось что-нибудь сказать в «устройство».
– На другой стороне улицы еще больше народу, – донесся голос Кейси. – Сейчас в Бронксе час пик.
– Сколько людей на другой стороне улицы?
– Двадцать, – доложил Кейси.
И вдруг замигала голубая сигнальная точка на соседнем экране – вся стена была превращена в настоящую экранную мозаику ради осуществления игровых идей Бьюэлла. Это вышла на связь Памела Трашвелл, а потом появилось и ее лицо. Бьюэллу надо было принять решение немедленно. На экране с изображением Памелы начали расти очки, которые она отнимала у него за то, что он медлит с ответом. В таких делах фактор времени значит очень много – иначе игра не была бы такой захватывающей. В игре должны существовать две вещи: что-то, что вы должны приобрести, и что-то, что может вас уничтожить. А оставлять ту или иную фишку без внимания означало самое страшное: это уменьшало количество денег, которые Бьюэлл мог использовать для продолжения игры.
