— Мить, воды.
Дмитрий смотался к берегу, принес воду в шлеме и вылил пленному на голову. Не подействовало.
«Как бы не помер. Допрашивать-то вы, сэр, ни хрена не умеете. Матвея, что ли, позвать? Ну да, он вам покажет пытки».
— Мить… кхе-кхе… еще. Только вот отсюда плещи, чтобы в нос попало.
Со второй попытки получилось — пленный закашлялся и залупал глазами. Мишка снова надавил на искалеченное запястье.
— А-а-а!!! — вопль допрашиваемого, наверное, был слышен даже в доме.
«Детей перепугаем… А! Они уже такого насмотрелись…».
— Будешь говорить, или нам костер развести?
— Не знаю ничего! У ляхов спрашивайте!
«Опять про ляхов, да что ж такое-то?! А не тот ли типчик?»
— Спросим. А пока тебя спрашиваем. Ты чей?
— Полоцкий… из полусотни боярина Васюты.
— Княжий дружинник?
— Да.
— Что? Просто дружинник, даже не десятник?
— Десятника вы в доме убили.
«Хреново. Просто инициативный мужик, взявший на себя командование в тяжелой ситуации. Много знать не может. Или может?»
Оказалось, что может. Пленный, как выяснилось по ходу допроса, был в составе команды, захватившей княгиню с детьми во время ее катания на ладье. Больше искалеченную руку ему топтать не пришлось, и часть непоняток, так тревоживших Мишку, разъяснилась.
Мишкино предположение о существовании резервного плана похищения подтвердилось, так же как и то, что этот резервный вариант, втайне от ляхов, сделался основным. О причинах этого пленный не знал, просто во время подготовки десятник улучил момент и шепнул своим людям, что ляхи уговор не выполняют, а потому велено забирать княгиню себе, и не отдавать им, пока на то не поступит приказ.
Сам процесс захвата княжьего семейства в изложении пленного выглядел совсем не так, как в устах боярина Гоголя, и в очередной раз послужил прекрасной иллюстрацией к тому, что любой план боя существует только до первого выстрела, а потом… Разумеется, никакого колдовства и в помине не было, хотя гроза похитителям помогла — сначала тем, что в поисках ветерка, облегчающего духоту, ладья княгини отошла довольно далеко от города, а потом тем, что ливень не позволил городненцам определить, в какую сторону ушли похитители. А вот остальное было совсем не так, как живописал Гоголь.
Во-первых, одна из трех лодок, на которых подошли похитители, до ладьи княгини не добралась — больно уж ловко стреляли городненские лучники с берега: то ли перебили всех в лодке, то ли заставили залечь, прячась за бортами. Во-вторых, уже в самой ладье, кроме ожидаемых трудностей — добивания выживших охранников — обнаружилось еще одна, которую никто не предусмотрел. Бабы и детишки напихались в кормовую избу так, что выковырять из этой орущей, визжащей и брыкающейся кучи княгиню Агафью оказалось намного труднее, чем добить охранников. Дело дополнительно осложнилось еще и тем, что единственный человек, который знал Агафью в лицо, остался в той лодке, которая до ладьи не добралась. По одежде тоже определить было трудно — все бабы по случаю жары оделись примерно одинаково.
И все это торопливо, на нервах, под стрелами с берега, сверкание молний, раскаты грома и проливной дождь. Стоит ли удивляться, что выявив наконец-то княгиню, похитители обнаружили, что лодка у них осталась только одна — вторую в суматохе упустили. То ли привязали плохо, то ли и вовсе не привязывали — понадеялись друг на друга.
В одной лодке всем было не поместиться, пришлось уходить на ладье, и вот тут-то полоцкий десятник и сообразил, что с берега ничего не видно, и можно уйти не туда, где их ждали, а в противоположную сторону. Еще какое-то время потратили на битье морд четверым ляхам, которые участвовали в операции и захотели воспрепятствовать изменению оговоренного маршрута, но с этим управились быстро — уж очень настроение оказалось подходящим. Разобравшись с ляхами, дружно налегли на весла и… десятник заблудился! Ну, никак не мог найти место, где их должна была ожидать ладья с полоцкой полусотней под командой боярина Васюты.
Два дня выгребали вверх по Неману, опасаясь погони, боясь пристать у прибрежного жилья, а потом засомневались: не проскочили ли нужное место, и не стоит ли повернуть назад… Вскоре стало уж и вовсе невмоготу: есть нечего — еды-то с собой не взяли, детишки плачут, бабы воют, княгиня лается, как старшина плотогонов, ляхи всякими карами грозят. Дружинники от таких дел совсем осатанели — ляхов еще пару раз отметелили, бабам тоже синяков понавешали; княгиню, правда, трогать поостереглись; на собственного десятника уже волками смотреть начали.
Наконец, не выдержали — разграбили малую рыбачью весь всего из двух домов. Выгребли всю еду, забрали всю одежду и вообще все, во что можно укутать детей, даже рогожи унесли (кормовую избу изнутри обвешали, чтобы по ночам потеплее было). Людишек, конечно, всех… свидетелей не оставишь.
Еще несколько дней мотались, заглядывая во все подряд речушки и протоки — нет боярина Васюты, хоть топись! Затаились в укромном месте и послали людей на охоту — обрыдла уже сушеная рыба. Поохотились удачно, добыли молодого кабанчика, хоть поели, наконец-то, нормально. Это — взрослые, а у детишек со свинины животы прихватило! Ну, тут и вовсе сущий ад начался, десятник аж постарел на глазах, а княгиня только что не кусалась, а так — сущая волчица.
Кабанчика, конечно, надолго не хватило. Послали охотников во второй раз, а те вместо добычи двоих людей боярина Васюты привели! Оказывается, рядом с нужным местом все время крутились, но куда надо умудрились не попасть. Десятник сходил к боярину и вернулся мрачнее тучи. Во-первых, получил нагоняй за то, что детишек приволок, да нагоняй крепкий, с рукоприкладством: мол, надо было головой, а не задницей подумать и высадить детей с няньками в оставшуюся лодку — городненцы подобрали бы. Во-вторых, княгиню везти в полоцкую землю не велено. Приказано ждать, пока с ляхами договорятся, а потом вернуть Агафью им. Значит, опять сидеть на месте.
Досиделись… Нагрянули три десятка городненцев на двух ладьях. Место, где держат пленников, они, правда, не нашли — купились на якобы небрежно спрятанную ладью княгини, за что и поплатились, попав в засаду. Дрались городненцы бешено и жизни свои продали дорого, но полоцких дружинников было больше, однако случилось две беды. Непоправимые. Первая — часть городненцев сумела вырваться и уйти, значит, снова жди гостей. Вторая — тяжко ранен был боярин Васюта. Не просто тяжко — смертельно. Прожил еще больше суток, а перед смертью пришел в себя и поведал такое…
В общем, смертниками они все оказались: и те, кто княгиню похищал, и те, кто вместе с боярином Васютой их встретить должен. Поначалу-то предполагалось, что похитить надо только одну княгиню Агафью. При этом показывать ее той полусотне дружинников, что встречала похитителей выше по Неману, не собирались. Мол, охраняем кого-то, а кого — не ваше дело. Потом же, когда Агафью вернули бы ляхам, сами же ляхи должны были убрать полоцких участников похищения, как ненужных свидетелей. Специально и подобрали для такого дела среди полоцких дружинников холостых да малосемейных. То есть, ляхи брали всю вину за похищение на себя. Имелся у них в том какой-то интерес, а какой именно — их забота.
Но все пошло наперекосяк. Княгиню приволокли вместе с детьми, да чуть детишек не угробили. Великий князь Мстислав Владимирович такого не простит. И втайне это сохранить не получится — из нескольких десятков людей, которые теперь все знают, хоть один, но проболтается. А Давиду Полоцкому в похищении, да еще таком жестоком, замазанным быть не с руки. Так что… ясно же — свидетелей остаться не должно.
Поведал все это боярин Васюта, попросил у своих людей прощения за то, что так их подвел, да и преставился. А дружинники призадумались — кому ж помирать-то охота, да еще за чужие грехи?
Похоронили боярина и других погибших без попа и отпущения грехов, а потом, как водится, оказалось, что всяк на свой лад мыслит, как да что делать дальше. Одни ни в какую не желали верить, что с ними так паскудно обошлись, другие стояли за то, что надо убираться куда подальше, там как-то устраиваться, а потом по-тихому вывозить к себе семьи. Были и такие, что предлагали пленников перебить, вернуться в Полоцк и наврать, что никого так и не дождались…
Чем все закончилось, неясно — тех, кто непосредственно участвовал в похищении, начали сторониться и поглядывать косо, мол, они беду с собой принесли. В конце концов, определили пленников и похитителей в тот самый дом и держали в строгости: никуда не выходить, огонь разводить только ночью и прочее. Даже дозоры ставили так, словно не городненцев стерегутся, а больше озабочены, как бы сидящие в доме не сбежали. Сами же, видать, никак промеж себя договориться не могли, что делать дальше. Десятник же похитителей пытался о чем-то с княгиней договорится, но, похоже, ничего не вышло. Так и дождались прихода мишкиной сотни…
