Переселения иногда принимали религиозную окраску. Противники реформы Никона в XVII в. — раскольники — также уходили в леса Урала и Сибири.
Уральские заводчики часто покровительствовали раскольникам в целях приобретения в их лице дешевой рабочей силы. Путеводитель по Уралу XIX в. указывает: «Все частные заводчики открыто покровительствовали старой вере отчасти по тайному сочувствию, как Демидовы, Баташевы, Мосоловы и др., а главным образом потому, что заводская рабочая сила сложилась из раскольников»[40]. Однако это не спасало раскольников от нового гнета. «Крепостное право на горных заводах было одной из ужаснейших форм его, — признает тот же путеводитель. — За малейшие проступки виновные заковывались в цепи, ссылались на рудники, наказывались шпицрутенами... Вот почему крепостное население заводов всюду с радостью встречало посланников Пугачева»[41].
«Даже в 30-х гг. управляющий Кыштымскими заводами, знаменитый в летописях Урала Григорий Федорович Зотов забивал людей до смерти и ходил по заводу с заряженным пистолетом и стрелял по ослушникам его приказаний, а комиссия, производившая над ним следствие, выпустивши воду из заводского пруда, нашла на дне его десятки человеческих скелетов... Только неподкупный граф Строганов в 1827 г. отдал его под суд... а ранее он встречался даже с царем Александром I, и тот его очень долго расспрашивал о том, как наладить производство на заводах». Далее автор пишет: «Вообще, заводское население, зажатое в тиски горного крепостного права с колодками, цепями, рудниками, шпицрутенами и прочими ужасами и зверствами, весьма охотно шло в ряды протестующих, в надежде избавиться из того невыносимо тяжелого положения, в котором оно находилось. Поэтому-то самому во многих заводах Пугачева встречали как избавителя, с радостью и слезами на глазах, поэтому-то самому отдельные удальцы разбойники... пользовались у народа покровительством и их никогда не выдавали начальству»[42].
Данный путеводитель издан в конце XIX в. как приложение к газете «Урал». В подобных путеводителях содержатся не только интересные сведения по истории краев, но и высказывается явное сочувствие к народу. Такая литература свидетельствует, что к XIX в. уже сложилось и оформилось демократическое направление в историческом краеведении, истоки которого уходят к тем переселенцам-новгородцам и беглым русским людям, которые с XI в., а может быть, и ранее, пришли на новые и малонаселенные земли Урала, Сибири, Средней Азии, Кавказа.
Конечно, самодеятельная «краеведческая деятельность» не всегда приносила только пользу. С XVII в., например, массовым явлением стали грабительские раскопки. Пострадало много ценных памятников старины. Цель «бугровщиков» (раскопщиков могильных бугров) — найти клад. Целые артели в Сибири отправлялись на все лето в степь разрывать могильные бугры. По словам Г. Ф. Миллера, они хорошо знали, где есть золото, а где нет. Еще до раскопок «бугровщики» могли определить форму подземной конструкции — срубы из лиственницы, каменные сооружения и т. п. У них существовала своеобразная классификация надгробий: различались «чудские» и «калмыцкие» могилы, «маяки», «сланцы» и курганы. Эти знания передавались научным экспедициям XVIII в. и помогли разработать исследовательский подход к памятникам археологии. Не случайно, ученые того времени, описывая сибирские древности, ссылались на сведения, полученные от «бугровщиков».
Демократическое направление в историческом краеведении. В развитии краеведения в России с самого начала стали проявляться два разных течения — официальное и демократическое. В XVI—XVIII вв. были накоплены обильные фактические знания о народах Сибири и Севера. Но они были достоянием представителей центрального и местного управления. В русское образованное общество эти сведения стали проникать лишь с XVIII в., и не по административным каналам, а через литературу. Демократическая тенденция стала оформляться в русском краеведении в XVIII в., начиная с И. И. Лепехина и А. Н. Радищева. Она получила развитие в трудах декабристов, а позднее — в трудах революционных демократов середины XIX в. В 60-е гг. XIX в. она продолжала развиваться в научной деятельности народников — П. И. Якушкина, П. Н. Рыбникова, А. Я. Ефименко, И. Я. Худякова и И. Г. Прыжова. Особенно много для изучения окраин России сделали политические ссыльные.
Два принципа боролись в русской краеведческой науке — «изучать и знать народы, чтобы лучше ими управлять; изучать и знать народ, чтобы помогать ему, чтобы бороться за его освобождение»[43].
Господство официального краеведения до XIX в. привело к тому, что интерес к русскому народу обнаружился позже, чем интерес к другим народам. Управлять собственным народом господствующий класс и его государство могли без особого изучения. Ведь долгое время многие черты в укладе жизни феодалов и основной массы населения совпадали. Однако углубляющийся разрыв между низами и верхами общества заставил правящий класс к концу XVIII в. с большим вниманием отнестись и к русскому народу, ставшему для него в значительной мере чужим и по одежде, и по быту, и по языку. Тогда в литературе появляются первые этнографические материалы о русском народе.
Помимо русских ученых, краеведением занимались и ученые Средней Азии, писавшие по-арабски, персидски или на местных языках, грузинские, армянские, азербайджанские авторы, писавшие на своих языках, и др. Их труды должен внимательно изучать краевед, занимаясь историей своей области или края.
Еще в XVIII в. в науку проникают выходцы из народа — М. В. Ломоносов, И. И. Лепехин, П. И. Рычков. Среди ученых конца XVIII в. был широко известен краевед-историк Василий Васильевич Крестинин, (1729—1795). Он избирался в органы самоуправления Архангельска, его интересовали торговля, промышленность, история «гражданского общества». Он впервые опубликовал Русскую правду пространной редакции. Им изданы: «Исторические начатки о двинском народе древних, средних, новых и новейших времен» (1784), «Исторический опыт о старинном домостроительстве двинского народа в Севере», «Краткая история о городе Архангельске».
На рубеже XVIII и XIX вв. к историческому краеведению обращаются и писатели А. Н. Радищев, Н. М. Карамзин, А. С. Пушкин. Академические «путешествия» были в то время настолько популярными, что их стали использовать писатели.
Первый революционный призыв к борьбе против крепостничества и самодержавия прозвучал в книге А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Автор не только описывает быт народа, его бедственное положение, но и пытается найти причины этого.
Н. М. Карамзин в 1791 г. начал публиковать «Письма русского путешественника» (закончил публикацию в сентябре — ноябре 1792 г.) в своем «Московском журнале», который после этого прекратил свое существование. Он начинает путешествие из Твери и через Петербург, Нарву, Дерпт, Ригу едет в Западную Европу. Это было первое крупное произведение, принесшее успех Н. М. Карамзину. В начале «Писем» он характеризует русского путешественника и как бы ставит задачи перед ним. «Все интересует его: достопримечательности городов, мельчайшие различия в образе жизни их обитателей, монументы, воскрешающие в его памяти различные знаменательные события; следы великих людей, которых уже нет на свете; приятные ландшафты, вид плодородных полей и безбрежного моря. То он посещает развалины заброшенного старинного замка, чтобы без помехи предаться там мечтам и блуждать мыслью во тьме прошедших веков; то он является в дом к знаменитым писателям...»[44].
Карамзин дает краткие и меткие описания городов:
«В Ямбурге, маленьком городке, известном по своим суконным фабрикам, есть изрядное каменное строение. Немецкая часть Нарвы... состоит по большей части из каменных домов; другая, отделяемая рекой, называется Иван-город. В первой все на немецкую стать, а в другой — все на русскую. Тут была прежде наша граница — о, Петр, Петр!»[45].
«Когда открылся мне Дерпт, я сказал: прекрасный городок! Там все праздновало и веселилось. Мужчины и женщины ходили по городу обнявшись, и в окрестных рощах мелькали гуляющие пары. Что город, то норов; что деревня, то обычай» <...>
«Лишь только въедешь в Ригу, увидишь, что это торговый город, — много лавок, много народа — река покрыта кораблями и судами разных наций — биржа полна»[46].
«Письма» заканчиваются словами, полными любви к Родине и одновременно содержащими призыв к исследовательско-краеведческой деятельности:
«Берег! Отечество! Благословляю вас! Я в России. Вы знаете, что трудно найти город хуже Кронштадта, но мне он мил! Здешний трактир можно назвать гостиницей нищих, но мне в нем весело! С каким удовольствием перебираю свои сокровища: записки, счеты, книги, камешки, сухие травки и ветки, напоминающие мне или сокрытые руины... или могилу отца Лоренца, или густую иву, под которой англичанин Поп сочинял лучшие стихи свои! Согласитесь, что все на свете крезы бедны передо мною!»[47].
