Через два года после разгрома Манфреда, в 1268 году, у крепости Тальякоццо Карл Анжуйский, ныне Карло I, король Обеих Сицилий, нанес сокрушительное поражение армии последнего Гогенштауфена. Конрадин успел бежать, но скоро его обнаружили в Сицилии и доставили в Неаполь. Здесь вместе с сподвижниками его заключили в крепость Кастель делль Уово. Карл повелел судить Конрадина.
Весть о предстоящем суде взволновала многих. Знаменитый юрист Гвидо де Сузарио обратился к королю с просьбой о помиловании Конрадина. Просьба была отклонена. Меньше всего Карла заботила справедливость. Ему требовалась голова юного соперника. Тех, кто выступал за оправдательный приговор, ждала смерть. Такая участь постигла одного из судей, который решился зачитать оправдательный приговор: зять Карла, граф Роберт Фландрский собственноручно убил судью…
Страсти, кипевшие вокруг суда, казалось, меньше всего волновали обвиняемого. Когда другой судья, Роберт Барийский, пришел в Кастель делль Уово, чтобы объявить смертный приговор, Конрадин играл в шахматы со своим товарищем по несчастью Фредериком Австрийским. «Раб, – сказал он судье, – ты осмеливаешься объявить преступником сына и наследника королей? Словно не знаешь, что твой хозяин ровня, но не судья мне! Я смертен и должен умереть; и все же спросите королей земных, преступен ли принц, стремящийся вернуть наследный трон своих предков? Если же прощения мне нет, простите верных соратников моих; если же они должны умереть, то убейте меня первым, чтобы мне не видеть их смерти».
Последние слова Конрадина, когда его голова уже лежала на плахе: «Мама! Как сильна будет печаль твоя при таком известии!»
Так 29 октября 1268 года на эшафоте на площади Неаполя казнили Конрадина – последнего представителя династии Штауфенов.
Смерть у алтаря
Потом мы подошли к неотдаленнойТолпе людей, где каждый был покрытПо горло этой влагой раскаленной.Мы видели – один вдали стоит.Несс молвил: «Он пронзил под божьей сеньюТо сердце, что над Темзой кровь точит».
Ад, Песнь 12, строфы 115–120.
Среди тех, кто встал под знамена Карла Анжуйского, чтобы помочь папе римскому справиться с еретиками Штауфенами, был видный французский дворянин, граф Ги де Монфор. В то время как сам Карл направился на Аппенины морем, на галерах, Ги де Монфор повел конницу по суше, через Ломбардию, после чего и соединился с основными силами французов. Ближайший сподвижник Карла Монфор стал после победы над Штауфенами наместником нового короля и участником важнейших событий, в которых действовал бывший граф Анжуйский. Так он оказался в небольшом городке Витербо недалеко от Рима, где в 1271 году собрались сильные мира сего – король Обеих Сицилий Карло I, король Франции Филипп III и другие, – чтобы «помочь» кардиналам избрать нужного папу. Здесь и случилось то, о чем потом, в Аду, кентавр Несс сказал Вергилию и его спутнику Данте: «Он пронзил под божьей сенью то сердце, что над Темзой кровь точит».
«Он» – это граф Ги де Монфор (сын знаменитого Симона де Монфора, графа Лейстера), это он убил в церкви города Витербо своего кузена Генриха, сына Ричарда, графа Корнуэльского. Двойное злодеяние: убийство, причем убийство в храме («под божьей сенью») считалось смертным грехом. Здание церкви всегда и везде служило убежищем, где можно было спастись от преследования, не бояться мести врагов. Почему же пошел на это Ги де Монфор?
В то время как римские понтифики боролись со Штауфенами, английские бароны во главе с Симоном де Монфором отстаивали свои права в борьбе с королем Англии Генрихом III. Симон де Монфор – заметная фигура английской (да и не только английской) истории. Знатный французский дворянин, он приехал в Англию, чтобы вступить в права наследства графством Лейстер. Вскоре обвенчался с младшей сестрой короля Элеонорой, а еще через некоторое время стал активным участником движения баронов за ограничение королевской власти. Требования баронов были сформулированы в так называемых «Оксфордских провизиях». Слабохарактерный Генрих III сначала принял их, затем отказался выполнять, в результате чего в 1263 году вспыхнула настоящая гражданская война, окончившаяся победой баронов. Генриха III вместе с наследным принцем Эдуардом взяли в плен. В начале 1265 года Симон де Монфор созвал в Лондоне собрание представителей сословий, которое явилось предшественником английского парламента, «матери всех парламентов».
Но затем фортуна отвернулась от Симона де Монфора. Принц Эдуард не в пример отцу имел характер смелый и решительный, он бежал из плена, собрал армию и 4 августа 1265 года при Ившеме разгромил войска баронов. В битве погиб и Симон де Монфор.
Ги де Монфор, сын погибшего, поклялся отомстить убийцам отца, к которым он относил всех членов королевской фамилии. Случай представился лишь шесть лет спустя, когда в Витербо оказался его кузен Генрих, сын Ричарда Корнуэльского, брата короля Англии. Узнав о грозящей опасности, Генрих пытался найти убежище в церкви Сан-Сильвестро, но его преследователя это не остановило. Проникнув в церковь, Ги де Монфор настиг Генриха у алтаря и заколол его.
«Тело принца, – писал Барлоу в „Исследовании о Данте“, – было переправлено в Англию, где было похоронено в Хейлсском аббатстве, в Глочестершире. А его сердце было помещено в золотой вазе в руках статуи Эдуарда Исповедника в Вестминстерском аббатстве».
Данте и Франческа
В досужий час читали мы однаждыО Ланчелоте сладостный рассказ;Одни мы были, был беспечен каждый.
Над книжкой взоры встретились не раз,И мы бледнели с тайным содроганьем;Но дальше повесть победила нас.
Чуть мы прочли о том, как он лобзаньемПрильнул к улыбке дорогого рта,Тот, с кем навек я скована терзаньем,
Поцеловал, дрожа, мои уста.И книга стала нашим Галеотом!Никто из нас не дочитал листа.
Ад, Песнь 5, строфы 127–137.
Среди иллюстраций Гюстава Доре к дантовской «Божественной комедии» есть рисунок, сам по себе способный поразить воображение читателя: сидящие рядом Франческа и Паоло, он целует ее; раскрытая книга выпадает из ее рук; выглядывающая из-за высокой спинки кресла ничего не подозревающих любовников зловещая безобразная фигура Джанчотто Малатесты с кинжалом в руке. Что последует дальше, вообразить нетрудно: обманутый муж пронзит кинжалом и жену, и ее любовника, своего брата.
Так все и было. Рассказ Франчески услышал Данте от нее самой в одном из кругов Ада. Все это читатель «Комедии» может воспринимать как очередную назидательную повесть о каре за прелюбодеяние. Если бы не одно обстоятельство. Данте хорошо знал Франческу. Ее отец – тот самый Гвидо да Полента, правитель Равенны, у которого нашел пристанище поэт, изгнанный из Флоренции, и в доме которого в основном и была написана «Комедия». Английский мыслитель и историк Томас Карлейль писал: «Странно, когда подумаешь: Данте был другом отца этой бедной Франчески; сама Франческа, невинный прелестный ребенок, сидела, быть может, не раз на коленях у поэта. Бесконечное сострадание и вместе с тем столь же бесконечная суровость закона: так создана природа, такой она представлялась духовному взору Данте».
Трагическая история любви Франчески и Паоло известна нам по «Божественной комедии», такой она вошла в наше сознание, такой ее воспели художники, поэты, композиторы других эпох. Впрочем, на самом деле все могло быть иначе: прежде чем совершила грех Франческа, жестоко обманули ее саму. Вот что думал по этому поводу Джованни Боккаччо в своих «Комментариях к „Историям из итальянских поэтов“»:
«Надобно вам знать, что дама эта, мадонна Франческа, была дочь мессера Гвидо старшего, повелителя Равенны и Червии, и что у него была давняя вражда с семейством Малатеста, повелителей Римини. При посредничестве и после долгих переговоров [между ними] был заключен мирный договор. И для укрепления этого мира мессер Гвидо согласился отдать свою молодую и невинную дочь за Джанчотто, сына мессера Малатесты. Про то прознали друзья мессера Гвидо, и один из них сказал: „Будь осторожен, ибо скандалом завершится все, если не с той стороны взяться. Ты знаешь, какова дочь твоя и как крепок дух ее; и ежели она узрит Джанчотто до брачных уз, то ни тебе, ни кому другому не достанет силы принудить ее к браку с ним; не Джанчотто должен стать мужем, а под его именем один из его братьев“.
Джанчотто был честолюбив, крепок духом и после смерти отца намеревался быть правителем Римини. И хотя вида он был безобразного и калека, мессер Гвидо только его одного желал сделать мужем своей дочери, больше, чем кого-либо из его братьев. И мессер Гвидо поступил по данному ему совету: в назначенный день для свадьбы с мадонной Франческой в Равенну прибыл Паоло, брат Джанчотто, мужчина красивый, вежливый и обходительный.
