их в наем дает. А по ночам его сторожа ходют тут… проверяют.
- А я тихо как мышка сидеть буду, - чуть не плача, взмолилась я. - А если кто-то войдет, скажу, что сама сюда залезла. Про вас никто плохого не подумает.
После продолжительной паузы, она, наконец, махнула рукой,
- Бог с тобой, оставайся. Шаль тебе свою отдам, чтобы не замерзла совсем. Спрячься только поглубже, а то…
Дослушать ее наставления я не успела. На плечо легла чужая ладонь и слегка потормошила.
- Машка! – раздался за спиной звонкий мальчишечий голос. – Я ее везде ищу, а она на ярмарке гуляет.
Резко обернувшись, я уставилась на пухлощекого парнишку лет четырнадцати, у которого из-под черной шапки выглядывали рыжие кудри.
Сотни вопросов промелькнули в голове. От самого простого: кто он? К сложному: откуда знает мое имя?
Пока я удивленно хлопала глазами, Глафирия Петровна выступила вперед.
- А ты кто такой будешь?
- Братишка я ее меньшой, по отцу, - не смутился малец.
- Маша, чего он мне зубы заговаривает? – повернулась она ко мне. – Ты же молвила, нет у тебя родни.
Вот тут передо мной встала дилемма. Откреститься от родственных уз и остаться в холодной избушке метр на метр, откуда среди ночи могу выселить сторожа? Или пойти с этим мальчишкой к той бородавчатой Бабе-яге, отдать ей заработанные за день копейки и лечь спать в пусть и воняющую клопами, но теплую кровать?
- Машка, айда домой, - снова схватил меня за руку «братец». - Там маменька рвет и мечет, жених твой приперся!
Это еще что за новости? Какой такой жених?
4.2
Ни предстоящая встреча со злобной мачехой, ни знакомство с неизвестным женихом не смогли повлиять на мое решение, провести ночь в более-менее просторном и отапливаемом помещении. А потому, пообещав Глафирии Петровне, что вернусь завтра утром, я, вместе со своим «братцем» отправилась в путь.
Ноги, после тяжелого рабочего дня, гудели невероятно. А проезжающие мимо экипажи и повозки, так и манили отдать последнее заработанное и прокатиться с ветерком. Но стоило представить, какой скандал последует, явись я без гроша в кармане…
Да ну его, лучше потерплю!
Идущий рядом мальчишка трещал без умолку. Только темы были для меня совсем не интересные. То друг у него ерша с аршин длиной сегодня поймал, то какая-то Мария Ивановна вкусными блинами угостила.
Хотелось перебить и задать уже более насущные вопросы – про него, про мачеху, про непонятного жениха, а самое главное, про Машку, в тело которой я, по всей видимости, вселилась.
Впрочем, о последнем вообще думать не хотелось. Я даже у бабки Глаши зеркало просить не стала. Боялась, погляжу и все – новая паническая атака, инфаркт, остановка сердца… Лучше доберусь до дома, останусь одна и испытаю судьбу.
- … Малую конюшенную перекрыли. Весь город гудит.
- Что? – вернувшись в реальность, переспросила я.
- Говорю, банда «котов» снова объявилась. Княжий дом обнесли. Все цацки поворовали и деньги из сейфу, - выпучив от восторга глаза, вещал парнишка.
- Кажется, что-то такое я сегодня слышала, - нахмурилась я. – Снова объявились?
- Да они уже месяц как в городе делишки промышляют. Раньше через день знать грабили, а потом на неделю затихарились. Думали, в столицу мож свалили. А они снова-здорово.
- А полиция чего?
- А ничего. Шашками только трясти умеют, да за уши таскать, - паренек потер озвученный орган, давая понять, что заключения почерпнуты из личного опыта. – Пусть бы лучше не поймали их никогда. Все равно от этих арастикратов не убудет.
- Аристократов, - машинально поправила его я. – И что это еще за романтизация бандитизма? Тебя мать не учила, что воровать – не хорошо?
Черт, как же его зовут? И ведь не спросишь прямо. Решит, что сошла с ума и матушке своей разболтает.
- Не хорошо, - насупившись, согласился мальчик. – Но коты добрый люд не трогают. Только богатых обносят.
- И отдают все честно награбленное бедным?
Он замялся.
- Нет конечно. Не дураки же.
- Ну и чем они лучше этих богатых? Я-то уж решила, там «робингуды» местного разлива…
- Кто? – паренек от удивления приоткрыл рот.
- Забей, - махнула я рукой. И тут же перевела тему. – Долго еще до дома? Ноги устали.
- Да вот же он, - кивнул паренек на потрепанное двухэтажное здание.
Утром, из-за раздрая, я его разглядывать даже не пыталась. Зато сейчас запоминала каждую деталь.
Выцветший рыжий кирпич когда-то давно был увит густым плющом, от которого сейчас остались только сухие ветки. Ставни на окнах почти везде заколочены. А деревянная дверь, казалось, дунешь – упадет.
Но вошли мы не через нее, а ту, что находилась неподалеку и больше напоминала подвальную.
Малец постучал. Раздался скрип. Высунулась посеревшая рука и схватила его за ухо.
- Ай, мамка! – завизжал он на всю улицу.
- Лешка, охламон этакий! – значит, Алексей. Запомним. - Ты где ходил столько времени? Только за смертью посылать! Нашел?
- Нашел, - продолжал ныть «братец».
Голос Бабы-яги был так сильно пропитан злостью, что я не спешила показываться ей на глаза. Но ее сынок быстро заложил меня, ткнув пальцем.
- Вон она стоит. На ярмарке отыскал.
- Ох и стерва! Мы с Пал Сергеичем ее ждем, а она по ярмаркам скачет!
Не успела я поинтересоваться, что там еще за Пал Сергеич нарисовался, как эта ведьма, выскочив на улицу в своем мешковатом сером платье, схватила меня за локоть – спасибо хоть не за волосы – и потащила внутрь.
Лешка, проводив жалостливым взглядом, быстро испарился где-то в недрах небольшой квартирки. А я, едва переставляя и без того ноющие конечности, влетела в свою комнату и чуть не распласталась
