– Что за Гард такой? – спросил Саймон, уставший от обилия непонятных названий.
Джейс посмотрел на него холодным, недружелюбным взглядом. Накрыл своей рукой руку Алины, которую та положила себе на бедро.
– Присядь. – Джейс кивнул в сторону кресла. – Или ты хотел в углу повиснуть вверх ногами?
Приехали, уже летучей мышью дразнят. Смущенный, Саймон опустился в кресло.
– В Гарде собирается Конклав. – Себастьян, видимо, сжалился над Саймоном. – Там же принимаются законы. Это резиденция Инквизитора и Консула. На территорию Гарда, пока идет собрание, входить можно лишь совершеннолетним Сумеречным охотникам.
– Собрание? – вспомнил Саймон. – Не из-за меня, надеюсь?
– Нет, – рассмеялся Себастьян. – Из-за Валентина и Орудий смерти. Конклав пытается предугадать дальнейшие действия врага.
Услышав имя Валентина, Джейс напрягся.
– Ну, – сказал Саймон, – он, наверное, хочет достать Зеркало, третье из Орудий смерти? Оно в Идрисе, так? Вот и устроили собрание?
Повисла короткая пауза, нарушила которую Изабель.
– Фишка в том, что никто не знает, где Зеркало. Никто даже не знает, как оно выглядит.
– Зеркало есть зеркало. Ну, куда смотрятся еще. Я так думаю.
– Изабель хочет сказать, – мягко произнес Себастьян, – что о Зеркале никто толком ничего не знает. О нем часто упоминается в хрониках, и при этом не сказано, как оно выглядит, где оно и, самое главное, на что способно.
– Мы думаем, Валентин ищет Зеркало, – продолжила Изабель. – Правда, толку от догадок мало. Никто же не знает, где оно. О третьем Орудии могли поведать Братья молчания, однако Валентин перебил их. Остается гадать.
– Перебил всех братьев? – удивился Саймон. – Разве не один нью-йоркский орден?
– Город костей на самом деле не в Нью-Йорке. Он… ну, помнишь вход в Летний двор через Центральный парк? Вход в парке не означает, что и само королевство фей находится там же. Так и с Городом костей, куда ведет много ходов.
Изабель не договорила – Алина шикнула на нее и резким жестом велела молчать.
Саймон посмотрел на Алину, затем на Джейса и Себастьяна. На лицах нефилимов появилось одно и то же обеспокоенное выражение. Сообразили, что Изабель выбалтывает секреты. Не врагу, конечно, хотя доверять нежити нефилим права не имеет.
Первой тишину нарушила Алина. Посмотрев на Саймона прелестными темными глазами, она спросила:
– Ну и каково быть вампиром?
– Алина! – всполошилась Изабель. – Нельзя вот так спрашивать, каково быть вампиром!
– Почему? Он стал вампиром не так давно. Должен еще помнить, каково быть человеком… – Алина снова посмотрела на Саймона: – Как тебе кровь? Как прежде или иначе? Вроде апельсинового сока? По мне, так вкус крови…
– На вкус как цыплятина, – ответил Саймон, просто чтобы Алина отстала.
Девушка намека не поняла:
– Правда?
– Он подтрунивает над тобой, – вмешался Себастьян. – И я его понимаю. Еще раз, Саймон, прошу простить мою кузину. Те из нас, кто воспитан вне Идриса, к нежити относятся немного терпимей.
– Разве ты сам не рос в Идрисе? – спросила Изабель. – Твои родители вроде…
– Изабель, – одернул ее Джейс, но было поздно. Себастьян помрачнел.
– Мои родители мертвы. Все случилось у гнезда демонов в Кале… Ладно, забудем, давно это было, – отмахнулся Себастьян, когда Изабель попыталась выразить сочувствие. – Меня вырастила в парижском Институте тетушка, сестра отца Алины.
– Ты говоришь по-французски? – вздохнула Изабель. – Вот бы мне иностранный язык выучить! Ходж говорил, с нас хватит древнегреческого и латыни. Кто на них говорит-то?!
– Еще я знаю русский, итальянский и немного румынский, – скромно улыбнувшись, добавил Себастьян. – Могу научить фразе-другой.
– Румынский? Круто, – заметил Джейс. – Им не так много народу владеет.
– А ты? – заинтересовался Себастьян.
– Не особенно. – Джейс улыбнулся так обезоруживающе, что Саймон понял: врет, гад. – Мой румынский состоит из оперативных фраз типа: «Эти змеи не ядовиты?» и «Вы слишком молоды для офицера полиции».
Себастьян не улыбнулся. Было в его внешней мягкости и спокойствии нечто, что выдавало внутреннее несоответствие маскировке.
– Обожаю путешествовать, – сказал Себастьян, не сводя глаз с Саймона. – Впрочем, в гостях хорошо, а дома-то лучше, правда?
Джейс, игравший с пальчиками Алины, прервался:
– Что ты имеешь в виду?
– Нет места, подобного Идрису. И неважно, где мы, нефилимы, еще строим себе дом. Я не прав?
– Очень даже прав, – нетерпеливо сказала Изабель. – Джейс любит притворяться, будто не понимает, когда говорят о нем.
– Да, речь о нем. – Себастьян даже под прямым взглядом Джейса оставался невозмутим, отчего Саймон преисполнился неожиданной симпатией к темноволосому нефилиму. Не всякий сумеет игнорировать насмешки Джейса. – В Идрисе больше тем для разговоров и нет, кроме как о тебе, Орудиях смерти, твоей младшей сестренке и отце…
– С вами же Кларисса собиралась! – вспомнила Алина. – Я так хотела познакомиться с ней. Где она?
В лице Джейс не изменился, но руку Алины выпустил. Сжав пальцы в кулак, он ответил:
– Кларисса не захотела покидать Нью-Йорка. У нее мать в больнице.
«У нее мать»… Никогда не скажет «наша мать».
– И правда странно, – заметила Изабель. – Я-то думала, Клэри хочет с нами.
– Она и хотела, – вставил Саймон. – Просто…
Джейс вскочил на ноги, да так быстро, что Саймон и не заметил.
– Я тут вспомнил, мне с Саймоном надо кое-что обсудить. С глазу на глаз. – Гневно сверкая взглядом, он ткнул в сторону двойных дверей в дальнем конце комнаты. – Идем, вампир. – Тон Джейса подразумевал, что за отказ будут бить. – Поговорим.
3
Аматис
Полдень давно миновал, и Люк с Клэри оставили озеро Лин далеко позади. Они шагали по широким, бескрайним зарослям высокой травы. Время от времени ровная поверхность переходила в холм, увенчанный черными камнями. Клэри порядком утомилась от бесконечных подъемов и спусков; подошвы скользили по влажной траве, словно по гладкому мрамору. К тому времени, как поля все же закончились и началась узкая грунтовая дорога, ладони, вымазанные в соку трав, уже кровоточили.
Люк уверенно шагал впереди, указывая время от времени на что-нибудь интересное и комментируя находку голосом самого печального в мире гида.
– Мы пересекли равнину Брослин, – сказал оборотень, одолев подъем и увидев темную гущу деревьев до самого горизонта на западе. Солнце клонилось к закату. – Впереди – лес. Когда-то деревья покрывали бóльшую часть равнин. Люди их вырубили, расчищая дорогу до Аликанте да изводя волчьи стаи и вампирские гнезда. Лес Брослин – излюбленное укрытие нежити.
Дорога по кромке леса растянулась на многие мили, пока наконец на сделала резкий поворот и пошла в гору. Обойдя холм, Клэри долго моргала, не веря глазам. Впереди она увидела ряды белых домиков, аккуратных и миниатюрных, словно в каком-нибудь селении страны Оз.
– Мы пришли! – закричала Клэри и помчалась вниз. Остановилась она, только заметив, что Люк за ней не бежит.
Оборотень стоял посреди пыльного тракта и качал головой.
– Нет. – Он наконец спустился. – Это не город.
– А может, городок? Ты говорил, по пути городков не встретится…
– Кладбище. Аликантский Город костей. Или ты думала, что тот самый Город костей – единственное место упокоения? – Голос Люка звучал грустно. – Это некрополь, здесь хоронят умерших в Идрисе. Придется пройти через него, чтобы попасть в Аликанте.
Последний раз Клэри была на кладбище, когда умер Саймон. Ступая по узкой тропинке, вьющейся меж мавзолеев, словно белая лента, девушка чувствовала, как страх пробирает до мозга костей. За кладбищем явно ухаживали: трава подстрижена, мрамор сверкает, будто свежеотполированный. Тут и там на надгробиях лежали букеты белых цветов. Клэри поначалу приняла их за лилии, но запах от букетов исходил незнакомый и пряный. Может, такие цветы растут только в Идрисе? Могилы походили на небольшие домики с железными или коваными воротами; на дверцах значились родовые имена: «КАРТРАЙТ», «МЕРРИВЕЗЕР», «ХАЙТАУЭР», «БЛЕКВЕЛЛ», «МИДУИНТЕР». У последнего – «ЭРОНДЕЙЛ» – Клэри задержалась.
– Так звали Инквизитора, – вспомнила она, посмотрев на Люка.
– Это могила ее семьи, – ответил Люк. – Смотри, – указал он на буквы, высеченные в сером мраморе у дверцы.
«МАРКУС ЭРОНДЕЙЛ», «СТИВЕН ЭРОНДЕЙЛ». Оба умерли в один год. Как бы Клэри ни презирала Инквизитора, в груди шевельнулся червячок жалости. Потерять и мужа, и сына почти в одно время… Под именем Стивена была еще надпись, латинская: «AVE ATQUE VALE».
– Что это значит?
– «Здравствуй и прощай», – перевел оборотень. – Слова из поэмы Катулла[3]. В какой-то момент нефилимы стали так обращаться к тем, кого хоронят, или к павшим на поле боя. Ладно, идем. Нашли тему для разговора.
