— Нет! — вскрикиваю я.
Инспектор Джеймс сводит брови.
— Лара, вы действительно верите, что кто-то желал смерти вашей бабушки?
— Скажи, что это работники дома престарелых! — визжит голос Сэди прямо в ухе. — Скажи! Скажи-скажи-скажи!
— Люди из дома престарелых! — повторяю я.
— И у вас есть основания для подобных подозрений? — спокойно осведомляется инспектор.
Сэди парит над ним, знаками веля мне продолжать. А сама с интересом разглядывает полицейского.
— Я… э-э-э… я случайно подслушала в баре их разговор. Что-то про яд, страховку. Тогда я не обратила внимания. А потом умерла бабушка. — Сюжет позаимствован из мыльной оперы, которую я видела в прошлом месяце.
— И подтвердите это под присягой?
О боже. «Присяга» — слово такое же страшное, как «налоговый инспектор» и «пункция спинного мозга».
— Д-да-а-а.
— Вы видели этих людей?
— Н-н-е-ет.
— Как называется дом престарелых? Где он расположен?
Молчу, не имея о том ни малейшего представления. А парящая в воздухе Сэди прикрывает глаза, словно пытаясь что-то вспомнить.
— Фэйрсайд, — бормочет она. — В Поттерс-Бар.
— Фэйрсайд в Поттерс-Бар. — повторяю я.
Пауза. Инспектор Джеймс нервно щелкает ручкой. Потом встает.
— Мне нужно посоветоваться с коллегой. Я вернусь через минуту.
Дверь за ним захлопывается, и я ловлю презрительный взгляд Сэди.
— И это все, на что ты способна? Да он никогда тебе не поверит! Так-то ты мне помогаешь.
— Ради тебя я обвинила совершенно невинных людей в убийстве.
— Подумаешь, большое дело. Ты даже имени ни одного не назвала. Вся эта история выглядела совершенно неправдоподобно. Яд? Разговоры в пабе?
— Сама попробуй выдумать что-нибудь на пустом месте! — огрызаюсь я. — И вообще дело не в этом! Главное…
— Главное — отсрочить похороны. — Взгляд ее делается из презрительного жалобным. — Они не должны состояться. Слишком рано.
И Сэди растворяется в воздухе.
Господи, до чего же я устала. Чувствую себя Алисой в Зазеркалье. Того и гляди привидение появится с фламинго под мышкой и криком: «Рубите им головы!»
Недоверчиво покосившись на стол (вдруг тоже исчезнет?), я закрываю глаза и обдумываю происходящее. Все это слишком неправдоподобно. Я сижу в полицейском участке и под нажимом привидения рассказываю о несуществующем преступлении. Внезапно вспоминаю, что не ела уже целую вечность. Может, это низкое содержание сахара в крови во всем виновато? Может, я просто диабетик и сама не подозреваю об этом? И мозг мой бунтует?
— Они все равно проведут расследование. — Это Сэди снова материализовалась на подоконнике. — Даже если сочтут, что ты заблуждаешься, им все равно надо убедиться и проверить твою информацию.
— В самом деле?
— Ну да, я только что подслушала разговор полицейских. Этот инспектор с напарником просмотрели запись разговора, и напарник воскликнул: «Вот оно!»
— Вот оно? — тупо вторю я.
— А потом принялись обсуждать другой дом престарелых, где на самом деле произошло убийство. Ужасная история! В общем, они начнут расследование. Так что все в порядке.
Все в порядке?
— Может, ты и в порядке, но только не я!
Тут дверь открывается, и Сэди быстро добавляет:
— Спроси полицейского насчет похорон. Спроси. Спроси-спроси!
— Это не моя проблема, — бурчу я и затыкаюсь, глядя на инспектора Джеймса.
— Лара, я попросил констебля записать ваши показания. А потом видно будет.
— У-у-у… э-э-э… спасибо. (Сэди сверлит меня требовательным взглядом.) И что будет с… — я запинаюсь, — с телом?
— Пока оно останется в морге. Если же ваши подозрения подкрепятся какими-то уликами, мы напишем рапорт коронеру, и он начнет расследование.
Резко кивнув, инспектор выходит. А меня начинает трясти. И есть с чего. Наплела с три короба про вымышленное убийство настоящему полицейскому. В жизни ничего более глупого не делала. Разве что в восьмилетнем возрасте спрятала коробку печенья в саду после того, как съела несколько штук и боялась признаться в этом маме. Долго она его потом искала по всей кухне!
— Ты осознаешь, что я только что дала ложные показания? — спрашиваю Сэди. — Ты понимаешь, что меня могут арестовать?
— «Меня могут арестовать», — передразнивает она. — Неужели тебя никогда не арестовывали?
— Разумеется, нет. А тебя?
— И не раз! — Она хихикает. — Во-первых, как-то ночью я танцевала в городском фонтане. Это было так смешно. Пока полицейский пытался вытащить меня из воды, моя подруга Банти защелкнула на нем игрушечные наручники, и он просто рассвирепел!
Она уже буквально покатывается от хохота. Нет, ну надо же быть такой идиоткой.
— Уверена, это было нечто. — Тон у меня осуждающий. — Но лично я предпочла бы остаться на воле, а не подхватить какую-нибудь гадость в тюрьме. По твоей милости.
— Никто тебя туда не посадит, если сочинишь историю получше, — оскорбленно фыркает Сэди. — В жизни не видела такой простофили. И рассказываешь ты сумбурно и неубедительно. Ради того, чтоб они начали расследование, стоило постараться побольше. А нам нужно выиграть время.
— Но зачем?
— Чтоб найти мое ожерелье, разумеется.
С глухим стуком моя голова падает на стол. Когда же она угомонится?
— Послушай, зачем тебе сдалось это ожерелье? Это чей-то подарок?
Сэди долго молчит.
— Мне подарили его родители на совершеннолетие, — наконец сообщает она. — Я была так счастлива, когда надевала его.
— Это очень мило, но…
— Я никогда не расставалась с ним. Никогда. — В голосе ее звучит волнение. — Для меня это самая важная вещь на свете. И она мне нужна.
Сейчас она так похожа на хрупкий поникший цветок. Я уже готова от всей души посочувствовать и пообещать найти ожерелье, как вдруг она притворно зевает, потягивается и заявляет:
— Какая скука! Вот бы сейчас потанцевать.
Все мое сочувствие как ветром сдуло. Свинья неблагодарная!
— Если тебе так скучно, можем продолжить твои похороны, — ядовито предлагаю я.
— Только попробуй!
— Почему бы и нет?
Тут в комнату врывается жизнерадостная особа в форменном костюме:
— Лара Лингтон?
Час спустя мои так называемые «показания» записаны. Не было в моей жизни опыта ужаснее. Настоящее позорище.
Сначала я забыла название дома престарелых. Потом перепутала время, и вышло, что я преодолела расстояние в полмили за пять минут. Пришлось соврать, что я занимаюсь спортивной ходьбой.
На ее месте я бы точно мне не поверила. Разве я похожа на спортсменку?
Еще я заявила, что перед визитом в паб заскочила к своей подруге Линде. И это при том, что я не знаю ни одной Линды, но не светить же кого-то из настоящих друзей. На вопрос, а как фамилия Линды, я выпалила «Дэвис», прежде чем сообразила, что делаю.
Фамилию я взяла не с потолка, а прочла на бланке показаний, который заполняла констебль. Ее-то и звали Дэвис. Надо признать, констебль даже бровью не повела. Как и не сообщила, будет ли продолжено расследование. Просто вежливо поблагодарила и продиктовала телефон такси.
И вскоре я почти наверняка окажусь за решеткой. Мило. Всю жизнь мечтала.
Я смотрю на Сэди, которая растянулась на столе. Советы, которые она нашептывала мне в ухо, мне совершенно не помогли, как и ее путаный рассказ о том, как парочка полисменов пыталась задержать их с Банти, гонясь за ними «во всю мощь» по полям и лугам, и как это было «забавно».
— Не стоит благодарности, — ворчу я. — Обращайся еще.
— Спасибо, — лениво роняет она.
— Хорошо. — Я беру сумку. — Тогда я пошла.
Сэди стремительно взвивается в воздух:
— Ты же не забудешь про мое ожерелье?
— И хотела бы, да вряд ли получится.
Она преграждает мне дорогу к двери.
— Меня видишь только ты. Никто другой не сумеет мне помочь. Пожалуйста.
— Но как я смогу найти твое ожерелье? — с тоской спрашиваю я. — Ведь я даже не знаю, как оно выглядит.
— Оно из таких прозрачных хрустальных шариков, — мечтательно говорит Сэди. — Длинное, примерно досюда, — она показывает на живот, — и с перламутровой застежкой…
— Ничего такого я не видела. Но если попадется на глаза, дам тебе знать.
Просочившись сквозь Сэди, выхожу из кабинета и достаю телефон. Свет в коридоре чересчур яркий, линолеум слишком грязный, а за конторкой никого. В конце коридора ссорятся два громилы в кожанках, несколько полицейских пытаются их урезонить. Отодвигаюсь от этой компании подальше, набираю номер, которым поделилась констебль Дэвис, предварительно отметив, что пришло больше двадцати голосовых сообщений. Наверняка родители с ума сходят.
— Эй! — раздается совсем рядом голос. Я поднимаю взгляд. — Лара? Неужто ты?
