Я раскрываю рот и шумно выдыхаю, а после — как всегда в период волнения — конкретно ляпаю.
— Не-ет. Да и вам же вроде не надо. Оля говорила, что…
Я резко замираю, потому что понимаю, что несу что-то невообразимое.
Алекс подходит ко мне вплотную и со злобной усмешкой, спрашивает.
— Что говорила? Что я импотент? Или может она говорила, что я никогда не мог её как следует отъебать? Или что мне приятней трахать свой любимый комп, чем нормальную бабу? Ну-у чего ты замолчала-то? Давай, не скромничай…
11
Возможно я схожу с ума, но сейчас мне казалось, что от Алекса идет такая бешеная энергетика, от которой мой самоконтроль рушился словно карточный домик. А исходивший от мужчины жар, кружил мне голову и заставлял сердце достигать таких бешеных скоростей, словно оно готово было выпрыгнуть из грудной клетки.
Ещё этот запах… он расплавлял мои защитные механизмы, заставляя впадать в оцепенение.
А когда я заглядываю в серую глубину его пронзительных глаз, меня охватывает какое-то новое, доселе неизведанное чувство. Описать простыми словами это невозможно. Это что-то — за гранью банальных слов… Это другое… пока не разберу что.
И вновь я действую только на инстинктах…
Мне нужно отвечать на его прямые и такие жестокие вопросы, а я поддавшись порыву, склоняю голову набок и очень тихо отвечаю.
— Я не считаю вас… таким… Наоборот… — запинаюсь я и до боли закусываю губы.
У Алекса дёргается кадык и он пару секунд просто молча смотрит мне в глаза. Потом его веки на мгновение прикрываются и он очень грубо выдавливает из себя.
— Не льсти и не ври мне. Я не переношу фальшь. Выгонять я тебя не стану, поэтому не усердствуй… и не превращайся в свою суку-сестру. Та, ради денег и положения, готова к дьяволу под кожу, да и в трусы залезть…
Алекс быстро отходит к окну и отвернувшись продолжает.
— …насчет правил… я готов их пересмотреть, но не ликвидировать. Главное, что ты должна уяснить — не ври, не шпионь, не лезь куда не просят. И ещё… прекращай мне выкать. Тебе девятнадцать, мне тридцать три — как видишь разница не великая. Насчёт готовки и уборки… В выходной к нам приходит женщина мыть полы и протирать пыль, в остальное время я делаю всё сам. А по готовке… я в основном питаюсь полуфабрикатами и бутербродами, поэтому какой-то потребности в твоей готовке нет. Для себя можешь готовить сама. Продукты и необходимые товары раз в два дня доставляет курьер, если что-то нужно — скажешь и он купит. А в целом, думаю надолго ты здесь не задержишься, так как мой адвокат уже готовит апелляцию по последнему решению суда.
— Понятно, — тихо отвечаю я на монолог Степанова и растираю руки, чтобы они наконец согрелись.
А потом Алекс молча отходит от окна и не глядя в мою сторону, быстро выходит из кухни.
Значит вот так! Мою помощь он принимать по прежнему не хочет, а жить за чужой счет мне будет очень трудно. Морально тяжело. Сидеть на шею у болеющего человека, который один занимается младенцем! Это кошмар. Вот до чего я докатилась.
Если бы я не подделала бабушкину подпись, то сестра не прицепилась бы ко мне. Совершила — расплачивайся, Варвара. Вот теперь я сполна заплачу за этот проступок. Сполна!
Некоторое время я не могла сдвинуться с места. В голове было столько мыслей, которые не давали мне покоя и успокоения. Наконец решив чем то занять руки, я несмело подошла к холодильнику и начала осмотр его содержимого. Так, что здесь есть…
Готовые салаты в пластиковых контейнерах с этикетками магазина, соусы, головка сыра, палка колбасы и яйца.
Заглянув в морозилку, я обнаружила целые залежи из различных полуфабрикатов — пельмени, вареники, котлеты. На полке овощей была пачка замороженной стручковой фасоли и такая же пачка целых шампиньонов.
Прикрыв холодильник, я обследовала все шкафы, но кроме старенького картофеля, лука, моркови и небольшого количества специй ничего съедобного больше не обнаружила.
Задумавшись, я вытащила картофель. Подержав его немного в воде, я почистила и натерла картошку специями. Потом промыла в воде шампиньоны и залила их соевым соусом с перцем. Засунув грибы в печку на десять минут, я занялась фасолью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из вареной фасоли я сделала салат с пережаренным луком и морковью. Картофель запекла в духовке, а готовые шампиньоны засыпала сыром.
Когда я выкладывала готовые блюда на тарелки, в кухню вошёл Алекс.
Подняв взгляд на мужчину, я столкнулась с таким недоумением и даже шоком в его взгляде, что тут же оправдывающе затараторила.
— Я помню, что вы говорили о том, что готовить не нужно, но всё вышло само собой… В общем обед готов. Не ругайтесь. Давайте просто покушаем.
Степанов провел ладонью по лицу и чуть хрипловато ответил.
— Ну, давай… Надеюсь это не часть вашего грандиозного плана. Первой еду будешь пробовать ты.
— Хорошо, — расплываюсь в улыбке я и снова ловлю недоверчивый взгляд Алекса.
12
Вечером укладываясь спать на диван, я вновь вспомнила лицо Алекса, когда он вначале осторожно, а потом с недоумением и удивлением пробовал мои блюда. В итоге, к концу обеда, на тарелках остались лишь пару картофелин и один шампиньон, а салат с фасолью он и вовсе съел целиком. Даже мелкие фасолинки собрал вилкой.
Оказывается аппетит у него звериный, — пронеслось в голове, когда я наблюдала за мужчиной.
Поднимаясь из-за стола, Степанов поблагодарил меня за обед и сообщил, что готовку я могу взять на себя. А вечером, когда на ужин я пожарила оставшеюся картошку с луком и сделала горячие бутерброды в духовке, он сообщил, что я могу выбрать себе любую комнату на первом или на втором этаже. Конечно предварительно подготовив её для себя.
Вспомнив его серьёзное, но спокойное лицо, мои губы озарились улыбкой. Всё-таки неплохой он мужчина, просто обстоятельства научили его обороняться и нападать. Вот бы и мне научиться защищаться. В первую очередь, конечно, от сестры.
Накрывшись одеялом, я ещё долго лежу на диване и никак не могу уснуть. А когда практически проваливаюсь в сон, слышу тихий плач малыша. Сон сразу же как рукой смахивает.
Немного подождав, я всё-таки направляюсь к источнику шума. Вдруг я снова смогу помочь.
В этот раз я стучусь всего один раз и сразу же распахиваю дверь в спальню Степанова. Алекс вновь стоит посреди комнаты, а в его руках извивается плачущий сын.
Обернувшись в мою сторону, Степанов, с некоторым недовольством, наблюдает за моим приближением.
— Я справлюсь сам, — бурчит мужчина и отворачивается к окну.
Я же практически не замечаю возмущения мужчины. В душе расползается лишь одно стремление — избавить малыша от боли.
— Я помогу, — еле слышно проговариваю я и тяну руки к Андрюше.
Отец неохотно передает мне сына и сощурившись наблюдает за моим лепетанием.
— Маленький… маленький! Больно тебе, котёночек… Я знаю… я понимаю, зайчик… — наглаживая маленькую головку пальчиками, лепечу малышу.
— Он будущий мужчина, не надо с ним сюсюкать. Да и ласкать его тоже особо не нужно, — грубо шипит Алекс, глядя мне в глаза.
Я удивленно смотрю на мужчину и прижимаю успокоившегося Андрюшу к груди.
— Не-ет. Всем требуется ласка. И взрослым мужчинам, а такому младенцу тем более.
— Что ты про это знаешь? Ты разве психолог? Нет. Вот и не учи тогда. А с Андреем сюсюкать не надо.
Я обиженно поджимаю губы и еле слышно говорю.
— А здесь специального образования и не нужно. Даже животному требуется любовь и забота, а тут — разумному человечку тем более. Ему больно, его жалеть надо и гладить, чтобы он тепло чувствовал и любовь. А в сухих, неэмоциональных телодвижениях, он точно не почувствует любовь.
Алекс сжимает челюсть и желваки начинают ходить по его щекам.
— Настоящая любовь уж точно не выражается в лживых словах и в неискренних ласках. Можно любить и не разводить всё это слюнтяйство и соплижуйство. Настоящим мужикам это точно не нужно. И вести себя как слюнтяи они никогда не станут.
