— Тамара Петровна, — обрадовалась Женя, — я сама хотела попросить…
— Ну и прекрасно! И смотри, не падать духом!
А Женя прижала к себе грамматику, в которой лежало письмо дяди Саши, и сказала:
— Да, и руки не опускать!
Глава восьмая. Первое дежурство
На свое первое дежурство в рабочую комнату старшеклассниц Женя побежала сразу после завтрака, когда все девочки еще сидели за столом.
Если первое дежурство пройдет гладко, то следующий раз ее назначат в вестибюль. Это почетно. Там всегда особенный порядок: ведь вестибюль — это зал дяди Вани, летчика Ивана Васильевича Вершинина. А потом ее смогут назначить и ответственной по всему дому — так ей говорила сама Тамара Петровна.
Сначала, конечно, обтирают пыль. Женя прошлась тряпкой по всем столам, стульям, подоконникам.
А как же шкаф? Ага, придумала!
Она притащила из кладовой лестницу и забралась на самую верхнюю ступеньку.
Глобус? Сейчас протрем!
И вот весь земной шар засиял, как новенький.
Прибирая комнату, Женя то и дело посматривала в лежавшую на столе грамматику.
— …местоимения, — бормотала она под нос, — не называют самих предметов, а только указывают на них…
В комнату одна за другой прибегали девочки:
— Женя, давай помогу! Для первого раза!
— …когда понятно, о каком предмете идет речь, — продолжала Женя. Не надо, сама управлюсь.
Из огромной бутыли она налила в чернильницы свежих чернил. Ручки, карандаши, линейки спрятала в стол. Поправила висевшую на стене картину «Растительный мир СССР».
— …существительные, отвечающие на вопросы… — Женя положила длинный хрупкий мелок на полку у доски, — отвечающие на вопросы…
Она отошла к двери, чтобы полюбоваться своей работой.
На этажерке синел морями и океанами глобус. Сухая ящерица притаилась под стеклянным колпаком на окне. Стулья чинно выстроились вокруг стола. А классная доска на стене чернела, словно осеннее ночное небо.
Теперь только протереть пол.
В это время раздался длинный звонок. Женя в два прыжка спустилась по лестнице и понеслась открывать дверь.
— Я сама! — крикнула Аля. — Открывают дежурные по вестибюлю!
Аля впустила почтальона, взяла у него газеты, журналы и маленький белый конверт.
— Это мне! Это мне! — Она помахала конвертом над головой и стала его распечатывать. — От Анечки Кудрявцевой!
Женя уже знала, что Аня раньше жила здесь в доме, а совсем недавно кончила техникум и стала радистом.
Из зала выскочила Майя Алиева:
— Чур, марки мне!
Она схватила конверт и принялась осторожно отковыривать марку.
Жене надо было торопиться наверх, кончать уборку. Но при виде газет она подбежала к столу. «Правда», «Комсомольская правда», «Пионерская правда»… Женя перебирала шелестящие листы. И даже понюхала. Они чуть пахли керосином. Сколько воспоминаний вызвал в ней этот запах! Она ведь отлично знала, почему свежие газеты пахнут керосином.
— Чего ты нюхаешь газеты? — удивилась Майя.
— А ты чего марки отковыриваешь? Они ведь больше не годятся.
— Как это «не годятся»! Кому не годятся, а мне пригодятся! — Майя осторожно, за уголок, потянула оранжевую марку. — У меня целый альбом. Хочешь, покажу?
— Да ведь я дежурю.
— Ничего, на минутку!
Девочки побежали на второй этаж. Майя вынула из шкафа толстый альбом. Большие прошнурованные листы были почти сплошь заклеены марками.
— Ух, как много! Где ты их насобирала?
— Я же филателистка.
Женя с уважением посмотрела на Майю, хоть и не поняла, что значит это мудреное слово.
— Видишь, это первая советская марка. На ней нарисована капиталистическая гидра, — с увлечением объясняла Майя. — А это рабочий ее придавил. Называется аллегория. Мне ее подарил дядя Ваня, летчик Вершинин…
Женя перелистывала страницу за страницей. Вот марки с видами Крыма. Вот в зеленом небе раскинул крылья самолет. Вот плывет льдина с лагерем папанинцев…
Жене очень захотелось просмотреть весь альбом. Но ведь ей надо дежурить.
— Майя, уходи — некогда сейчас!
Женя намазала пол пахучей желтой мастикой и принялась натирать. Нажимая ногой на щетку, она с ожесточением твердила:
— Кто — что? Кого — чего? Кому — чему? Кого — что?..
Ей стало жарко, и она присела на подоконник передохнуть.
Комната уже в порядке. А дежурить, оказывается, совсем не трудно. Даже весело — можно и петь и плясать. Вот ответственной дежурной Лиде — той потяжелее. Она ведь за всем домом следит. И Женя подумала: если ее назначат ответственной, то выходит, что она уже все порядки знает. Тогда можно будет пойти к Тамаре Петровне и сказать: «Поручите мне Нину, она будет меня слушаться».
Женя соскочила с подоконника и с новой силой принялась натирать дубовые шашки паркета. Ей хотелось, чтобы они засияли, как в вестибюле.
— Кто — что? Кому — чему?.. — грозно вопрошала она.
— Что ты такая сердитая? Я не без спроса, я ведь спросила: «Можно?» — отозвался обиженный голос.
И позади послышался звук, точно из крана закачала вода. Конечно, Нина не посмела бы зайти в комнату старших, но она там увидела Женю, по которой соскучилась.
— Нина!.. — обрадовалась Женя и обернулась.
Нина, шмыгая носом, мешала ложкой в игрушечной кастрюльке. А из нее на стол, на стулья, на сверкающий пол, на ее новое синее платье текла коричневая струйка. Подмышкой Нина держала кулек.
— Ты… ты зачем… — Женя кинулась к столу. Под ногами затрещало. — Что за гадость?
Она провела рукой по столу и измазала пальцы.
— Не гадость — это какао! — скороговоркой начала Нина и показала на кулек, полный толченого кирпича, которым посыпают в саду. — Потому что я Манину матрешку лечить обещалась. Ей питаться надо!
— Питаться?.. Гадкая девчонка! Отдай сейчас же кулек!
Нина обиженно поджала губы, но кулек отдала. На пол посыпались песок, камешки.
— Подбери сейчас же! Смотри, что ты наделала! Сумасшедшая!
Нина еще больше обиделась:
— А Лидочка меня никогда так не ругает…
Она подхватила свою кастрюльку и убежала.
Женя с тряпкой в руках, расталкивая стулья, кинулась было вдогонку. В коридоре она встретила воспитательницу младших Ксению Григорьевну Зимину.
— Ты куда? Что за шум?
— Я никуда… я дежурная… — Женя ладонью поправила растрепавшиеся волосы, и на лбу осталось рыжее пятно.
Воспитательница с недоумением оглядела дежурную и вошла в рабочую комнату. На полу — мокрые пятна, хрустит песок, стулья сдвинуты как попало. На столе рваный кулек валяется. А время позднее, весь дом уже прибран.
— Что ж ты здесь делала? — спросила Зимина.
Женя молча теребила тряпку — она не хотела жаловаться на Нину.
— Пойди полюбуйся, на кого ты похожа, — сказала воспитательница. — Дежурная должна служить примером для всех девочек.
Женя побежала в вестибюль. Из зеркала на нее смотрела взлохмаченная голова, на лбу было размазано рыжее пятно, ноги в запыленных тапках…
Стараясь никому не попадаться на глаза, Женя прошмыгнула в умывальную.
Когда она вернулась в рабочую комнату, там уже занимались девочки. Мичуринцы возились с гербарием, историки готовились к докладу. Кто повторял арифметику, кто рисовал, кто читал. И, конечно, все удивлялись, почему комната не прибрана.
Женя, ни на кого не глядя, молча стала стирать тряпкой следы «какао» и сердито, с грохотом расставлять стулья. Нет, не таким она представляла свое первое дежурство! А во всем виновата Нина. Противная девчонка! Пусть с ней водится кто хочет. Лучше уж дружить с Галей Гришиной…
И после уборки Женя пошла ее искать. Обошла все комнаты, сад, двор — Гали нигде не было. Женя снова заглянула в зал, где обычно играли младшие.
Под деревцом-колючкой, точно мышонок в мышеловке, сидела Нина. Зеленые ветки держали ее за воротник, впились в рукава. Стараясь освободиться, Нина вертелась во все стороны и зацепилась платьем за гвоздь, на который наматывали шнур от шторы. Она рванулась — платье затрещало.
— Женя, Женечка! — взмолилась она плачущим голосом.
— «Женечка»? А какао… не хочешь?
Все-таки Женя подошла к Нине, отцепила от ее платья колючие листья.
— Женечка, миленькая…
— Нечего! Все равно я теперь не с тобой дружу, а с Галей. Она хоть слушается.
— Я тоже буду слушаться! — с отчаянием проговорила Нина, прижимая руки к груди.
— Девочки, в чем дело?
В дверях стояла полная, чуть сутулая женщина в синем костюме — директор Мария Михайловна.
Глава девятая. Разговор с директором
— Нина, что с тобой? Руки исцарапаны! — ужаснулась Мария Михайловна.
Зал никогда долго не пустовал, и через несколько минут здесь уже были почти все девочки. А Жене хотелось спрятаться от всех, ей было неловко за плохо убранную рабочую комнату и перед девочками и особенно перед директором. Никто и не заметил, как она убежала.
