разъездного агента ЦК. Тем самым он был причислен к руководству партии. В августе Коба также совершил нелегальную поездку в Петербург (жительство в столицах было ему запрещено), оставшуюся вне поля зрения полиции. А вот во время второй поездки в Северную Пальмиру Джугашвили был уже под плотным наружным наблюдением. 9 сентября его арестовали в гостинице «Россия». Коба сразу назвал свою подлинную фамилию. У него нашли паспорт на имя крестьянина Орловской губернии Петра Чижикова и записную книжку с записью немецких фраз и слов, которые могут понадобиться при поездке поездом в Берлин. Под арестом Кобу продержали два месяца, а затем вкатили новую административную ссылку на три года «в избранном им самим месте жительства, кроме столиц и столичных губерний». Сталин выбрал хорошо знакомую и близкую к Петербургу Вологду. Туда он добирался 10 дней и прибыл 24 декабря 1911 года, хотя поездом туда было ехать меньше суток. Очевидно, несколько дней он пробыл в Петербурге, где успел провести совещание с отъезжавшими в Прагу на конференцию РСДРП делегатами. На этой конференции, прошедшей с 5 по 17 января 1912 года, Сталин был заочно кооптирован в состав ЦК.
В Вологде Сталин начал переписываться с Вячеславом Михайловичем Молотовым (Скрябиным). Позднее эта переписка перешла в дружбу, которая, однако, постепенно сошла на нет к середине 40-х годов.
29 февраля 1911 года Коба уехал в Москву. Здесь он посетил квартиру Романа Малиновского, не зная, что этот член ЦК является провокатором. Его взяли под наблюдение. Тем временем он опубликовал несколько статей в газете «Звезда» и готовил вместе с другими большевиками издание «Правды». Она издавалась на 300 тыс. рублей, которые внес в партийную кассу Виктор Александрович Тихомирнов, получивший наследство от отца – богатого казанского купца. Тихомирнов был дружен с Молотовым, который вскоре стал секретарем редакции «Правды». Джугашвили же был арестован 22 апреля.
Теперь его дело, поскольку он был членом ЦК РСДРП, взял на контроль Департамент полиции. Но улик для суда у полиции не было, и на этот раз Сталина отправили в новую ссылку – на три года в Нарымский край, откуда, казалось, сбежать было не так просто, как из Вологодской губернии. Туда он отбыл 2 июля, а прибыл 25 июля 1912 года. Но задержался в затерянном в таежной глуши Нарыме всего на 38 дней. Он сразу же стал деятельно готовить побеги своих товарищей, а затем и свой собственный. Добрался на лодке до пристани, а затем пароходом – до Томска. Уже 12 сентября он оказался в Петербурге и встретился с членом партии Сергеем Ивановичем Кавтарадзе, который вспоминал: «Встреча произошла на Невском проспекте… в пятом часу дня. Вид у него был неподходящий для Невского проспекта. Он оброс бородой, на голове измятое кепи, одет в поношенный пиджак сверх черной блузы, брюки тоже измяты, ботинки стоптаны. Вид пролетария мастерового резко бросался в глаза на фоне респектабельного Невского проспекта. “Я из Нарыма, – сообщил Сталин, – добрался до Питера довольно благополучно… Но вот беда: явки есть, ходил, никого не застал… Хорошо, хоть тебя встретил”»[5]. Из Петербурга Сталин совершил поездку на Кавказ, где 24 сентября на Каджорском шоссе под Тифлисом боевики под руководством Камо пытались захватить транспорт с деньгами, но неудачно. Не исключено, что он имел отношение и к этой экспроприации.
4 октября 1912 года Джугашвили участвовал в заседании Петербургского комитета РСДРП, посвященном выборам депутатов Думы от рабочей курии. 27 октября, накануне отъезда Кобы обратно в Петербург, Малиновский сообщил о нем в Московское охранное отделение. 29 октября Сталин через Финляндию выехал в Краков для встречи с Лениным. Туда же отправились и большевики-думцы. Но из них до Кракова добрались только Р. В. Малиновский и М. К. Муранов. Здесь в 10-х числах ноября состоялось их совещание с В. И. Лениным и Г. Е. Зиновьевым. Обсуждалась тактика поведения в Думе и вопрос о партийном единстве. Джугашвили стоял за объединение всех фракций, кроме ликвидаторов, и был противником культурно-национальной автономии. Вместо нее он выдвигал тезис о необходимости территориального единства как необходимого условия для существования нации. По возвращении в Петербург Сталин участвовал в выработке декларации социал-демократической фракции. В связи с ней возникла необходимость новой встречи Ленина, Сталина и депутатов-большевиков. Ленин возмущался, что в оглашенной Малиновским в Думе 7 декабря декларации социал-демократической фракции был поддержан тезис о культурно-национальной автономии. В конце декабря, когда начались думские каникулы, Сталин опять отбыл в Краков через Финляндию. К месту назначения он прибыл в начале 20-х чисел декабря. С 28 декабря по 1 января 1913 года прошло совещание, на котором был сформирован ЦК. Характерно, что, сообщая охранке о составе Центрального Комитета из 9 человек, Малиновский поставил Кобу на третье место – после Ленина и Зиновьева и перед членами Думы и Свердловым. Вероятно, это отражало реальный вес Сталина в руководстве партии к тому времени. Наряду с Я. М. Свердловым он возглавил Русское бюро ЦК, но при этом обладал большим опытом и связями, чем Яков Михайлович.
Из Кракова Сталин отправился в Вену, где познакомился с Л. Д. Троцким и Н. И. Бухариным. Здесь Коба работал над статьей «Марксизм и национальный вопрос». По этому поводу Ленин писал Горькому: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы»[6]. Поскольку немецкий Коба знал очень слабо, переводить австрийские материалы ему помогал Бухарин. Тогда завязалась их дружба, в одночасье оборвавшаяся в 1928 году.
Работа над статьей заняла почти три недели. В Петербург Коба вернулся только 16 февраля 1913 года. 23 февраля во время благотворительного бала-маскарада на Калашниковской бирже он был снова арестован – в последний раз в своей жизни. Наколку полиции дал все тот же Малиновский, которого к тому времени открыто обвинили в провокаторстве. Он знал, что Сталин будет на маскараде. Назвать себя при аресте Коба отказался. Но в этом не было нужды, ибо на этот раз полицейские брали именно Джугашвили. А уже 1 июля 1913 года Сталин, который стал использовать этот псевдоним с начала 1913 года, отправился по этапу в ссылку в Туруханский край на 4 года. Из Заполярья не сбежишь, решили в МВД.
20 июля, когда Сталин еще находился в пути, Ленин направил ему перевод в 120 франков (60 рублей). А 27 июля на совещании руководства партии в Поронине было решено организовать побег Сталину и Свердлову, также угодившему в Туруханск, о чем Малиновский по возвращении в Россию
