повести ее в бой, могли успешно командовать взводами и ротами, но по части планирования операций, вопросам организации и стратегии, а порой и элементарной работы с картой без помощи специалистов оказывались как без рук. Сталин больше внимания уделял моральному фактору, надеялся, что коммунисты и рабочие сумеют перевоспитать «в духе коммунистической сознательности» и повести за собой солдатскую массу – вчерашних крестьян. Троцкий же, понимая, что заставить воевать за идею мировой революции архангельских или калужских мужиков практически невозможно, предлагал упирать в пропаганде на патриотические мотивы, убеждая мужиков в том, что им приходится отражать натиск Антанты. В чем не расходились Ленин, Троцкий и Сталин, так это в том, что по-настоящему советская власть может опереться на пролетариат и беднейшее крестьянство, из которых и состояли наиболее надежные части Красной Армии. Другой опорой советской власти являлись интернациональные части из латышей, китайцев и бывших военнопленных солдат германской и австро-венгерской армии. Их использовали, в частности, для подавления восстаний крестьян, недовольных продразверсткой.
Весной 1919 года Сталину пришлось еще раз выполнять функцию «пожарного для безнадежных положений». Под Петроградом войска Юденича подступили к городу, взяли Ямбург, Гдов и Псков. 19 мая в северную столицу прибыл Сталин. Он сразу же мобилизовал в армию 13 тыс. рабочих, а также провел в Петрограде широкие аресты офицеров и «буржуазных элементов, подозреваемых в принадлежности к белогвардейской организации «Национальный центр». Часть арестованных была расстреляна. 13 июня подняли мятеж гарнизоны фортов Красная Горка и Серая Лошадь. Через три дня Сталину с помощью корабельной артиллерии удалось принудить мятежников к капитуляции. А 21 июня советская 7-я армия перешла в контрнаступление и оттеснила Юденича к Гдову.
И Сталин, и Троцкий, и другие не колеблясь расстреливали трусов, паникеров и изменников (или тех, кто казался им изменниками), а также заложников из представителей имущих классов населения. Но Лев Давидович еще и сам поднимал в атаку под огнем врага дрогнувший полк под Петроградом, произносил зажигательные речи на митингах. Сталин же работал преимущественно в штабах, канцеляриях, давал поручения другим, а сам не был мастером в общении с массами. Будучи, как и Троцкий, с марта 1919 года членом Политбюро, Сталин считал, что не обязан подчиняться главе военного ведомства. Но такого рода конфликты случались у Троцкого и с другими членами Реввоенсовета. Поэтому нельзя сказать, что между Сталиным и Троцким тогда существовал антагонизм. В годы Гражданской войны Сталин публично признавал заслуги Троцкого в деле защиты революции.
Сталин был членом Реввоенсовета Южного фронта в период разгрома Деникина осенью и зимой 1919 года. Впоследствии именно ему приписывали авторство плана наступления через Донбасс с целью рассечь Вооруженные силы Юга России и получить поддержку местного пролетариата. Троцкого же выставляли главным противником этого плана и сторонником наступления через Донскую область, где Красной Армии пришлось бы иметь дело с настроенным к ней враждебно казачьим населением. На самом же деле в этом вопросе разногласий между Сталиным и Троцким не было, ибо и Иосиф Виссарионович, и Лев Давидович были сторонниками нанесения главного удара через Донбасс. Но именно Троцкому, в конце концов, удалось убедить Ленина и других членов Политбюро принять именно этот план.
Именно Троцкий был автором лозунга «Пролетарий, на коня!» и инициатором создания крупных кавалерийских соединений, но позднее сталинская историография обвинила председателя Реввоенсовета в том, что он был якобы противником создания красной кавалерии.
С командующим Южным фронтом – бывшим полковником царской армии А. И. Егоровым – и руководителями 1-й Конной армии – ее командующим С. М. Буденным и членом Реввоенсовета К. Е. Ворошиловым – Сталин тесно сблизился еще в период обороны Царицына. Впоследствии именно командиры-конармейцы заняли ведущее положение в Красной Армии. Именно в их пользу сделал выбор Сталин в 1937 году, когда расправился с конкурировавшей с ними группировкой Тухачевского. А вот Егорову повезло меньше. В разговоре с друзьями – высокопоставленными сотрудниками наркомата обороны Е. А. Щаденко и А. В. Хрулевым – Александр Ильич посетовал, что его роль в гражданской войне принижают, а роль Сталина и Ворошилова незаслуженно возвеличивают. Друзья тотчас донесли о крамольных речах Ворошилову, а тот сообщил о них Сталину. Вскоре Егоров, считавшийся до этого другом Сталина и Ворошилова, был арестован, а затем расстрелян. Дружба со Сталиным отнюдь не была гарантией от того, что в один, отнюдь не прекрасный для бывшего друга день, за ним не придут чекисты.
После Гражданской войны и прихода к власти, после подавления всех оппозиций Сталин заместил Троцкого в советском мифе Гражданской войны в качестве главного архитектора побед Красной Армии. Ему стало приписываться единоличное авторство планов разгрома Колчака, Деникина и Юденича.
Бывший командующий Западным фронтом М. Н. Тухачевский выдвинул версию, что промедление с передачей его фронту 1-й Конной и 12-йармий, происшедшее будто бы по вине командования Юго-Западного фронта в лице Сталина и Егорова, рассчитывавших с помощью конницы Буденного взять Львов, сыграло роковую роль в разгроме советских войск под Варшавой. Эту версию, замечу, категорически опроверг в своих мемуарах Юзеф Пилсудский, тогдашний главнокомандующий польской армией. Он показал, что у польской стороны было достаточно сил, чтобы замедлить продвижение Буденного до тех пор, пока польская ударная группировка не одержала бы решающего успеха на Висле.
Кстати сказать, только после неудачного похода на Варшаву возникла некоторая неприязнь между Сталиным и Тухачевским. До этого отношения Иосифа Виссарионовича и Михаила Николаевича были вполне теплыми. Вот только один пример. В январе 1920 года деникинцы нанесли контрудар и вновь овладели Ростовом. 3 февраля, в день прибытия Тухачевского на Кавказский фронт, Буденный сообщал Сталину: «На фронте неблагополучно. Сегодня собирались сдать Новочеркасск. Если не приедете вы или кто-нибудь, равный вам, в Ростов, здесь произойдет катастрофа». Сталин ответил: «Дней восемь назад, в бытность мою в Москве, в день получения мной вашей шифротелеграммы, я добился отставки Шорина и назначения нового комфронта Тухачевского – завоевателя Сибири и победителя Колчака. Он сегодня только прибыл в Саратов и на днях примет командование фронтом»[14]. Сталин хлопотал о назначении Тухачевского командующим фронтом, а тот вполне лояльно отнесся к Конармии.
В целом же в гражданскую войну Сталин, не будучи военным и не имея никакого военного опыта и знаний, боевыми операциями и не руководил, а занимался укреплением тыла, организацией войск, политической пропагандой и карательными органами. Он был организатором и трибуном, но не полководцем.
Сталин, как и Ленин, с самого начала своей революционной деятельности считал террор вполне допустимым методом революционной борьбы, отрицал жизнеспособность демократических институтов и ратовал за широкое применение большевиками государственного насилия в случае их прихода к власти. В отличие от Ленина,
