— Сматываемся!! — рявкнул Алекс, перегибаясь к нам через эластичные ленты. — Сюда идут!!!
6.
Разобрать самодельную арену — плевовое дело. Мы, люди Круга, действовали слаженно и через полторы минуты очистили поляну от себя и зрителей.
— Ты с ума сошла!!! — только и успела отвесить мне подзатыльник Киара, прежде чем между нами вклинилась толпа праздных зрителей, панически удирающих в лес.
Попытки добраться до сестры оказались тщетными, поэтому я схватила за руку замешкавшуюся Люсию, вытряхнула её из босоножек, которые она тут же подхватила, и потянула во мрак леса. Где осталась моя близняшка
— не знаю, но её инстинкты самосохранения всегда были лучше моих. Наверное, к счастью.
Лично все мои инстинкты сейчас немилосердно дрожат от ещё не схлынувшего адреналина и эйфории поединка. Мозг просто ещё не перестроился на нормальный режим, и всё вокруг кажется таким чётким, резким и… нереальным что ли.
— Если успеем пересечь шоссе в Роман-Сити, спасены, — прошептала я маленькой соплячке, испуганно семенившей вслед за мной, чувствуя горьковатый привкус желчи. — Так что давай живее.
— Но я же босиком!..
— Сама виновата! Я и так твою задницу спасаю, так что цыц мне!!!
Спросите, кого могла понести нелёгкая в полночь гулять по лесу? Лесников. Блюстители порядка чёртовы. Всё следят, чтобы по местам охоты оборотней никто не шастал. Нам надо только убраться с их территории и достичь лагеря, где в этом месяце отдыхала детвора нашего приюта. Заняли его и отдыхаем. И так каждое лето. На следующий заезд прибудут самые что ни на есть обыкновенные дети, не лишённые семей. Они брезгливо сморщат нос, что здесь отдыхали бездомники, будут обсуждать нас так и сяк, говорить о своём преимуществе…
Но это будет только на следующее лето, а сейчас мы, разбившись на пять равных группок, бежим мелкой рысью различными тропками, прыгая через корни и уклоняясь от хлещущих, казалось, со всех сторон веток. На первый взгляд, мы двигались без определённого направления и уже давно заблудились, но нам так убегать не в первой, и все (может быть, кроме левых зрителей) всё знают. Люсию дёрнуло — а, соответственно, и меня вслед за ней — присоединиться к своим наштукатуренным подругам, поэтому я невольно оказалась в облаке духов и шуме, типа „Чёрт возьми! Мои новые чулки!“ или „Ксюха-а-а! Я каблук сломала!“. Но всё это можно с грехом пополам вынести, что мне мужественно и предстояло сделать. И уж одно я знала точно: выдержу. Когда выбора нет — выдержу.
— Вот это да-а-а! — протянул Эдуард, возникнув откуда-то из мрака справа и скорым шагом приблизившись ко мне. — А почему же мы здесь?
Люсия при виде него зашлась горячим румянцем, что от него совсем не ускользнуло. Совсем.
— М-м-м, кто это у нас? — белоголовый парень обнял её за плечи. Я шарахнулась от него как можно дальше и перецепилась через нагло прущую корягу. А девчонка совсем растаяла и выронила мою футболку с рубашкой. Я едва успела подхватить шмотки (для этого пришлось хлопнуться пузом на хвою с шишками) и, поднявшись на стонущие ноги, натянула их на себя. Блин горелый, всё болит…
Четверть-оборотень с самой приятной, милой и сладкой улыбкой расспрашивал Люси, уводя её вместе с остальными прочь. Готова биться об заклад, что она ему неинтересна, и он лопочет возле неё только для того, чтобы сделать мне гадость.
Презрительно скривившись, я свернула с тропинки и бегом поспешила к дороге, на ходу раздвигая руками ветки колючих кустов и перекатываясь на шишках. Один раз раз-таки хлопнулась — под живот мне попался молодой корень, вылезший на поверхность покурить. Я только мать его помянула, и та как по заказу бросила мне на голову старый трухлявый сук — везёт же сегодня! Так как руку помощи подать было, как всегда, некому (да я постоянно со всех драк домой одна возвращаюсь!), я своими силами оказалась на ногах и всю оставшуюся дорогу смотрела под них. Да, иногда я страдаю одиночеством, а иногда — нет. Всё зависит от моего настроения и о того, насколько в этом сезоне у меня велик коэффициент взаимопонимания с окружающими меня людьми. Знаете, он иногда меняется, но сегодня я вроде ни на кого (окромя, разумеется, Эдуарда) не в обиде. Добрая я.
Внезапно чья-то рука стянула меня в кусты.
— Тебя где носило?!! — прошипела Киара перед самым моим лицом.
— Да всё там же! — отмахнулась я, от испуга схватившись за сердце, и выскочила на дорогу.
Шоссе встретило меня ровным светом жёлтых фонарей, в котором летали светлячки с мухами, и тишиной, нарушаемой, кроме шума деревьев, ещё и комарами. Осторожно выглянув из-за ствола яблони, я опасливо вышла на середину дороги и осмотрелась. Ничего и никого. Однообразные картины что справа, что слева, только где-то раздаётся удаляющийся звук мотора. Сделав знак остальным брать задницы в руки и двигаться поживей, я первая нырнула в тот мрак, что прилегал к лагерю. Остальные следовали за мной молчаливым ручейком.
Эх! Ночь была неудачная. И мой поединок, к тому же, ещё не закончен.
Глава 2
7.
Утром, после того как Крысы-вожатые скомандовали подъём, меня ождало несколько сюрпризов. Пришлось разбирать их с пол часа, пряча голову под подушкой с глупой цветастой наволочкой. Знаете, просто так легче думается: никакой посторонний шум или свет не отвлекает… Возражать против моих утренних раздумий никто не стал, только Киара, стегнув меня футболкой по заднице и приподняв эту самую подушку с моего затылка, предупредила:
— Я съем весь твой завтрак до последнего слона.
В ответ я только показала комбинацию из трёх заветных пальцев, и меня со смехом оставили в покое. Тем более что я его заслужила. После вчерашнего-то!!.
К счастью, моя сестра знает, что такое синдром утреннего послепобоища, поэтому и оставила меня поваляться. А синдром утреннего послепобоища, кстати — это когда ты просыпаешься с паскудным ощущением тошноты, отколошмаченная как последняя дворняга. Когда каждая из твоих растянутых мышц громко и противно ноет. Когда жизнь кажется последним дерьмом. Когда тебе, наконец, хочется залезть куда-нибудь подальше от людей и, пардон, хорошенько проблеваться, потому что в желудке мерзко.
Итак, первый сегодняшний сюрприз, кроме зверского голода и наоборот, тошноты при одной мысли о еде (каков парадокс, а?) — это всё очень болит, а в особенности мышцы живота, по которым вчера вежливо саданул Эдуард. Почему „вежливо“? А он мог ударить слабее, но ниже, тем самым заставив меня согнуться пополам (знаете, девушкам тоже там больно), а здесь уж моя челюсть как на ладони. Как клавиши рояля. Выбирай зуб и бей. Почему, кстати, не ударил — без понятия…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
