Золтан покачал головой.
— В деревне? Дьявол вас задери, да не тяните же душу!
— Признаться честно, я сомневаюсь, что нам удастся его разыскать.
— Почему? Он что, невидимка, этот ваш... — он щёлкнул пальцами. — Этот ваш... как там его зовут?
— Не всё ли вам равно? — вопросом на вопрос ответил Золтан. — Он называет себя — Лис. У него есть, правда, и другие имена, но это не суть важно. В какой-то мере вы правы: этот парень всё равно, что невидимка. Он сейчас никто. Живёт, наверное, где-нибудь неподалёку, но никто не знает, где. У него даже есть свой дом здесь, в Лиссбурге, но последние три года я не видел, чтобы он там появлялся.
— Он живёт здесь? — мгновенно оживился Андерсон, — в городе? Так что же вы молчали! Проникнуть в дом нельзя? — с профессиональным интересом осведомился он.
— Не советую. Как правило, ничем хорошим это не кончается. Два человека осмотрели дом в его отсутствие от крыши до подвалов. После этого один сломал себе ногу, другой разбил башку. Почти день-в-день. Зная травника, не думаю, что это случайность.
— Травника? Какого травника? Он травник?
— Он — много, кто. И травник тоже.
— Гм, — казалось, господин Андерсон задумался. — Быть может, стоит надавить на его родственников?
— Я не одобряю подобных методов, — поморщился в ответ на это предложение хозяин корчмы. — Он не местный, к тому же и родственников у него нет, во всяком случае, живых.
— Ну, не может же быть так, чтобы его никак нельзя было оттуда выманить! Золтан, вы же профессионал. Должны же быть какие-нибудь способы. Лекарства, выпивка, деньжата, девочки... Угрозы, наконец. Или — наоборот, посулите ему должность, чин провизора. Не верю, чтобы к нему не нашлось подхода.
В ответ на это Золтан лишь многозначительно хмыкнул.
— Вы его не знаете, — сказал он хрипло, будто в горле у него вдруг почему-то пересохло. — Иначе бы вы так не говорили. Деньги его не интересуют, он бы мог грести их лопатой, если бы брал плату за лечение... Кстати, он здесь как-то состоял аптекарем. А карты, женщины, вино — всё это тоже чепуха. Он не азартен, не тщеславен и не любопытен. Любознателен, да, но совершенно не любопытен. Патологически. А что до угроз... Своею жизнью он давно уже не дорожит.
— Ну и картинку вы мне тут нарисовали. — Андерсон усмехнулся. — Прямо отшельник какой-то! Ну, ладно. Я уже отдохнул. Мне надо ехать.
Он встал, одёрнул свой камзол, проверил нож за поясом, подошёл к окну и выглянул на улицу, двигаясь со странноватой грацией, порою свойственной полным людям. Золтан непроизвольно напрягся: его ни на миг не обманул ни мешковатый облик гостя, ни его смехотворно коротенький ножичек. Взгляд профессионала подтверждал неоспоримо — в рукопашной схватке господин Андерсон был опаснейшим бойцом.
— Если сможете, то разберитесь с этим сами. Думаю, не нужно вам напоминать, что эта беседа должна остаться в тайне между нами? Если хоть кто-нибудь узнает о том, что здесь говорилось, нас обоих ждёт костёр. И это — в лучшем случае.
— Будьте покойны, — кивнул Золтан. — Я сам об этом позабочусь. Ни одна церковная собака не узнает о нашем разговоре.
Толстяк невольно вздрогнул, огляделся и понизил голос:
— Дьявол раздери вас, Золтан, с вашими восточными замашками! Будьте поосторожнее, когда бросаетесь такими словами. Не приведи Господь, услышит кто. У стен, и то порой бывают уши.
— Расслабьтесь. Успокойтесь. — Золтан напоследок-пододвинул говорившему кувшин. — У этих стен ушей нет. А если бы и были, я бы уж давно их оторвал.
Господин Андерсон с благодарностью осушил кружку, крякнул, звучно высморкался на пол, нахлобучил шляпу и шагнул к двери.
— Ну что ж, прощайте, — оглянулся он. — Если вы чего-нибудь надумаете...
— Я найду способ, как дать вам знать.
Толстяк вышел. Через некоторое время послышалось звяканье сбруи. Конь, которого даже не стали рассёдлывать, коротко взбрыкнул, копыта простучали по брусчатке мостовой, и всё стихло. С полминуты Золтан неподвижно стоял, глядя на закрывшуюся дверь, затем внезапно вскинулся и коротко ударил кулаком в сухие доски. Эхо гулко отдалось под сводами корчмы.
— Шайтан... — коротко выдохнул он. — Так нельзя. Он же всё-таки мне друг. Мой друг.
Золтан не договорил, умолк и развернулся. Подошёл к столу и остановился, созерцая огонёк свечи.
— Кровь... — произнёс он и потряс головой. Провёл ладонью по лицу. — Проклятие... Они затопят кровью всю страну. Не палачи, так мстители, не мстители, так палачи...
Ещё какое-то мгновенье он стоял там недвижим, затем задул свечу и двинулся вслепую вверх по лестнице, нащупывая пальцами перила.
* * *
Разные мысли приходили в голову при взгляде на сосредоточие земель, лежащих в устье Шельды, Мааса и Рейна возле Северного моря. То были не просто земли абы как, а земли тучные и изобильные, что удивительно, поскольку — земли нижние, из тех, что отвоёваны у моря. Их жители столетиями строили плотины и каналы, корзинами таскали гравий и песок, откачивали воду из болотистых низин размашистыми ветряными мельницами. Воды здесь было столько, что местным жителям, как иногда шутили иноземцы, стоило именовать свои владения не «vaterland» а «waterland», что значит «водоземье».
Здесь были пашни и луга, почти что кукольные по размерам королевства, и братство вольных городов торгового союза. Берега хранили гавани торговых кораблей. В эти маленькие города стекалось золото со всего мира, торговля приносила им и славу, и богатство. Менялы и ростовщики, купцы, судовладельцы — все здесь имели свою выгоду.
Однако кто шатается окрест, когда царит богатство и достаток? Само собою — зависть.
«Красиво жить не запретишь»? Как бы не так!
А то была богатая страна...
Не нужно быть седобородым мудрецом, чтоб осознать простую истину, что меч с огнём всегда придут туда, где золото и хлеб. А Северное море было как ворота в городе: кто в них стоит, тот и пошлину собирает. Дороги, по которым шли сюда завоеватели, не пустовали никогда. Сначала были римляне, их проложившие и самолично испытавшие подошвами своих сандалий. Их спад и гладий насаждали власть, их штандарты возносились гордо над захваченными землями, их легионы прошагали пол-Европы и Британию — всё дальше, дальше на закат, прогнали варваров к холодным берегам и сами канули в ничто со всей своей Империей. Смешались. Растворились.
После были новые народы.
Потом явилась новая Империя. Другая. Благородная, но грязная на помыслы, могучая и нищая в одном лице. «В моих владеньях не заходит Солнце», — говорил её король. И то было отнюдь не хвастовство: её суда открыли Новый Свет, она раздвинула свои границы так широко, как никому не грезилось в прошедшие века. Могло ли при таком раскладе получиться так, что земли Фландрии остались в стороне? Смешно... Ей даже не потребовалось их завоёвывать: все Нидерланды — Фландрия, Лимбург и Брабант, Зеландия, Намюр и Геннегау, графство Зютфенское и графство Люксембург и остальные девять провинций были только приданным невесты короля Карла V, увесистыми гирями на чаше политических весов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
