Стивен задумчиво допил последний глоток и аккуратно поставил кружку на стол.
— Мне нужно спросить у тебя кое-что еще. — Сюзан почувствовала, как он волнуется. Она прекратила нервно ходить по кухне и присела напротив гостя. — Ты была его женой. Должно быть, ты знала Генри лучше, чем кто-либо другой.
— После всей этой истории мне начинает казаться, что я не знала его вообще.
— Как ты думаешь, он действительно мог покончить с собой? — В голосе Торна прозвучала неприкрытая боль.
— Даже в самом кошмарном сне мне не могло бы привидеться, что он способен наложить на себя руки. Он был слишком переполнен сознанием собственной важности.
По лицу Стивена пробежала едва заметная тень, но он тут же овладел собой.
— Послушай. Прошлого не изменить, но, если Генри не виноват, я приложу все усилия, чтобы отмыть его имя. Если же виноват, я постараюсь хотя бы более или менее уравновесить чаши весов и противопоставить что-нибудь всей той грязи, что вылили на него газеты.
Ну как могла Сюзан сказать ему, что его брат на самом деле украл эти облигации на предъявителя, подменив их фальшивками? Генри еще хвастался, до чего, мол, умелая подделка, когда она застала его с кейсом, полным бумаг. Он говорил ей, что любому ловкому брокеру не составит труда подменить их. Когда-нибудь Торну придется столкнуться с фактом, что его брат действительно был вором. Если бы ей было известно, где спрятаны эти бумаги, она смогла бы помочь одновременно и Стивену, и самой себе. Но она обыскала уже все, что можно. Бумаги словно сквозь землю провалились.
— Знаешь, я подумала, — начала она несмело, — а что, если мы объединим усилия, вместе разыщем бумаги и возвратим их от его имени? Это не поможет уравновесить чаши весов?
— Только бы найти облигации! — воскликнул Стивен. Глаза его загорелись. — Надеюсь, это поможет ответить на вопрос, что же все-таки случилось с ним той ночью. Надо полагать, Генри забрал все свои вещи, покидая этот дом?
Сюзан положила на стол изрядно помятые письма и нервно поежилась на своем стуле.
— Чтобы тебе было ясно — покинула Генри я, — сухо пояснила она. — Мы с ним тогда жили в Чикаго, а это — дом моей семьи. Одно время он снимал комнату у моей тети, так я и познакомилась с ним. После свадьбы мы пожили еще немного здесь, а потом, когда тетя умерла, постоянно мотались в Чикаго и обратно:
— Значит, тут могло еще остаться что-то из его вещей? — спросил Стивен.
— Кое-что до сих пор хранится в его комнате. Правда, насколько я знаю, все это принадлежало ему еще до женитьбы. Время от времени я навожу там порядок, как и прежде. Генри был не самым аккуратным человеком в мире.
Стивен быстро поднялся со своего стула и уставился в окно, засунув руки в карманы.
— Я понимаю, тебе неприятно вспоминать о муже, с которым ты сама порвала. — Голос его прозвучал как-то отчужденно. Сюзан показалось, будто он осуждает ее.
— Вижу, еще немного, и ты обвинишь меня во всех злоключениях своего братца, — как можно невозмутимее ответила она. — Да, я ушла от Генри, почему — это тебя не касается.
Она никогда не жалела, что развелась с мужем, и никто не вправе ее осуждать. Возможно, когда-нибудь ей удастся забыть последнюю бурную сцену, разразившуюся после ее вопроса об этих злосчастных бумагах. Она до сих пор не может без замирания сердца спускаться по лестнице, не чувствуя на спине его рук…
Не может забыть, какая дикая боль пронзила ее, когда она ударилась головой о стену и вывихнула коленный сустав. Но страшнее всего была та внутренняя опустошенность, которую она ощутила, очнувшись на больничной койке. Тогда она решила, нет, скорее почувствовала, что никогда больше не захочет видеть его.
— Сюзан, — Стивен вывел ее из задумчивости, тронув за плечо, — прости меня. Я не имею права тебя судить.
Она неторопливо перевела на него взгляд. В его таких знакомых серо-голубых глазах светились нежность и сожаление.
— Пожалуй, тебе лучше уйти, — проговорила она дрогнувшим голосом.
Торн принялся собирать со стола письма, украдкой поглядывая на Сюзан. Его явно что-то беспокоило.
— Когда ты сможешь со мной встретиться? — робко, боясь получить отказ, спросил он. — Твоя идея может дать результаты.
Сюзан находилась во власти противоречивых чувств. Но она была обязана сделать все возможное, чтобы раздобыть пропавшие облигации и тем самым облегчить свои страдания.
— Я, пожалуй, дам тебе знать…
Стивен стоял на крыльце до тех пор, пока не услышал, как звякнул засов. Теперь он мог быть спокоен — по крайней мере ночью она будет в безопасности. Потом сел в машину и опустил стекло. Тихая, безветренная ночь предвещала теплые деньки. Скоро, совсем скоро он сможет попросить Роджерса подписать его заявление об уходе и полностью посвятить себя работе с детьми в «Адамс и К°».
Стивен завел мотор и медленно поехал прочь от дома Сюзан. Когда он незамеченным покидал это место сегодня утром, продежурив здесь всю ночь, то обратил внимание, что с другой стороны дороги, напротив поворота к дому Сюзан, есть еще одна проселочная дорожка, петляющая между холмами, поросшими лесом.
Достигнув конца подъездного пути, он свернул налево и постарался подыскать себе укромное местечко, повторяя про себя, что наблюдение является частью его работы. Возможно, ночью ей понадобится помощь. Ведь рано или поздно те громилы вернутся, чтобы доделать свою работу.
Он опустил спинку сиденья и закрепил ее так, чтобы можно было сквозь ветровое стекло наблюдать за виднеющимся между зарослями кустарника домом Сюзан, занял удобное положение и включил рацию. Не прошло и нескольких секунд, как он услышал недовольный голос шефа:
— Где ты, черт возьми, шатаешься?
— Здорово, Роджерс!
— Сколько раз мне нужно повторять, чтобы ты не пропадал надолго. Я уже несколько часов пытаюсь тебя вызвать. — Стивен усмехнулся, представив, как раскраснелось от негодования лицо Роджерса. Сейчас он наверняка вытирает со лба пот своим знаменитым платком с монограммой. — Ты разузнал что-нибудь?
— Почти ничего, — сказал Торн. — Мне нужно еще немного времени.
— Нет у нас времени. Я же говорил тебе, тут на меня давят со всех сторон — и страховая компания, и комитет безопасности. Да легче перечислить тех, с кем у меня нет проблем. Ты говорил с этой Лонг?
— Мне не показалось, что ей что-то известно.
— Помяни мое слово, Торн, она кое-что знает. Генри Хант приезжал туда за неделю до того, как с него сняли наблюдение.
При этих словах Стивен поморщился. То, что шеф назвал обычным полицейским термином, на самом деле означало самоубийство его брата.
— Это еще ничего не значит! — вырвалось у него несколько резче, чем он того хотел. Роджерс замолчал на целую минуту.
— Ты чего-то недоговариваешь, Торн, — заключил он, вздохнув. — Тебе удалось обыскать дом?
— Пока нет. — Последовавшее за этим признанием энергичное восклицание шефа заставило Стивена поежиться.
— Черт бы тебя побрал! Пожалуй, мне стоит забыть о нашем уговоре и привезти ее сюда для допроса, вместо того чтобы ходить вокруг да около. Иначе кое-кто может опередить нас.
— Не надо, Роджерс.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда бумаги попадут в руки каких-нибудь проходимцев! Торн, там облигаций на миллионы долларов!
— Дай мне еще пару недель, я все устрою.
— Да, вот еще что! — Слова шефа прозвучали, когда Стивен собирался уже закончить разговор. — Мы проверили, как ты просил, документацию в медицинских архивах. Действительно, примерно полтора года назад она попала в больницу, долго находилась без сознания, да на ней просто живого места не было!..
Стивен отключил рацию и стукнул кулаком по рулю. Что это, черт подери, могло значить? Это как же надо было лететь с лестницы, чтобы на тебе не оказалось живого места?
Он вышел наружу и, засунув руки в карманы, принялся прохаживаться взад и вперед по усыпанной сосновыми иголками дорожке. Он вспоминал Сюзан, ее сверкающие голубые глаза, непокорную прядь волос, маленький, чуть вздернутый носик, стройные ноги, придававшие ее фигуре необычайное изящество. Как ни старался, Стивен не мог представить это прекрасное тело в кровоподтеках и ранах.
Он покачал головой. Больше никому не удастся причинить ей ничего дурного — ни этим грабителям, ни Роджерсу.
Сюзан спускалась по лестнице с четвертого этажа академии, где училась на курсах, со всей проворностью, на какую только была способна. Повязка на колене существенно сковывала ее движения, и в те дни, когда лифт бывал сломан, ей приходилось туго. Поэтому, достигнув площадки третьего этажа, она остановилась, отошла в сторону и сняла шину. Боль была терпимой.
Удовлетворенно вздохнув и перекинув сумку через плечо, она продолжила свой путь вниз по лестнице, не забывая держаться за перила.
