– Возможно, стоит осмотреть чердак.
– А он здесь есть?
– Несомненно, хозяин.
– Разве? Я не видел лестницы.
– Она здесь.
Служанка вышла в коридор четвертого этажа между спальней четы де Моранжаков и детской комнатой близняшек. Она потянула за незаметное кольцо под настенным подсвечником, и часть потолка опустилась. К полу выдвинулась складная лестница.
– Похоже, доблестные слуги закона не заметили. Как и мы. С них-то нечего взять, а вот мне, лопуху, такие просчеты непростительны. Нет, надо на плаху идти, надо избавлять государство от идиотов. Начну с себя…
Себастина поднялась первой.
– Чисто.
Чердак вполне обыкновенный. Я давно заметил, что чердаки похожи как братья-близнецы, что у богачей, что у нищих. Везде грязь и пыль, только чердаки нищих пусты, словно их кошельки, а чердаки богачей захламлены барахлом, прошу простить, раритетами. Здесь давно никто не ходил, слой пыли на предметах и полу ровный. Разве что паутины под потолком нет. Это необычно. Какие только бесполезные вещи не начинаешь замечать, занимаясь расследованием. А вот это интересно! Чердачное окно приоткрыто на палец, на нижней части рамы толстые царапины. Следы мощных когтей.
– Мы напали на след, хозяин.
– Паршивый след.
– Шесть борозд – не десять. Это не когти люпса по крайней мере.
– Знаю, – ответил я, разглядывая их. – Но у многих господ Голоса[4] как раз в том Голос и состоит, что они могут принимать вид самых разных чудовищ. Взять хоть дядю Криптуса. Но это я так, паранойи ради. Предлагаешь пройтись по таковым, представиться, предъявить инсигнию и потребовать показать свой Голос, чтобы сосчитать когти? Тэнкрисы на дух меня не переносят, общение же с ними вызывает изжогу у меня.
– Я ничего такого не предлагала.
– Уходим, здесь больше нечего искать.
Перед выходом из особняка я обратил внимание магов на чердак.
На улице идет снег. Хлопья красиво кружат, стремясь присоединиться к растущим сугробам. Вот только сугробов нет, ведь Императорские Сады – это не Клоповник или Копошилка, здесь городские службы ведут священную войну с грязью и осадками на улицах круглый год, без отдыха и пощады. Уже садясь в карету, я обратил внимание на констеблей, приказывающих угольщику проезжать дальше.
– Постой-ка, милейший, я сейчас! – крикнул я кучеру и направился к ним. – Прошу прощения, вы, как вас зовут?
Констебли при виде меня отступили, не желая мешать. Старик на козлах крытой телеги сорвал с седой головы кепку, пропитанную угольной пылью, прижал к груди и начал трепетать. Само по себе внимание слуг Скоальт-Ярда уже никому не нравится, а тут еще и господин тэнкрис подкатил. Я устало поправил свои очки-кроты с красными стеклами, единственные во всем Старкраре. Немногочисленные близкие знают, что так я маскирую цвет глаз. За красными стеклами любые светлые глаза кажутся красными. А незнающие считают меня экстравагантным таном, которому некуда тратить деньги кроме как на дурацкие аксессуары. Серебряные очки с красными стеклами, вычурные карманные часы, дорогой револьвер, стреляющий непростыми пулями с наполнителем из черной ртути. Странный тан, ничего не скажешь. Про служанку-дракулину, к счастью, знают только самые близкие.
– Так как же тебя все-таки зовут, милейший?
– Джон Ган, мой тан… Э… Я угольщик, мой тан!
– Я вижу. Джон, ты привозил господам де Моранжакам уголь?
– Я… Я ничего не сделал, мой тан! Клянусь вам!
Страх, растерянность, все смутно. Ни гнева, ни стыда. Судя по всему, он даже не знает, что произошло и что за горе посетило семейство государственного обвинителя.
– Я верю тебе, Джон. Просто хочу спросить, когда ты в последний раз доставлял уголь в этот дом.
– Так… это… На прошлой седмице, мой тан.
Не странно, что уголь закончился… Да, это заусенчик. Моя голова работает сама по себе, я все вижу, все слышу и абсолютно все помню. Но порой сознание не успевает за бессознательным. Если меня что-то беспричинно беспокоит, я называю это заусенцем. Мне остается лишь поднять в памяти и сопоставить факты, которыми я располагаю, и оторвать заусенец, чтобы понять, что именно и по какой причине так меня задевает. Котельная, большой ящик с углем, угольщик Джон Ган. Заусенец.
– Приболел я. Э… Только вчера смог встать на ноги и сразу вот на работу. Не все ж Генриха утруждать.
– Генриха? А Генрих кто?
– Муж дочкин, мой тан. Он вместо меня работал. Вот, господам де Моранжакам второго дня седмицы привозил уголек, да! Негоже благородных господ в хладе оставлять в такую-то погоду.
Де Моранжаки по моим прикидкам умерли в этот самый день, второй от начала седмицы. И огромный ящик с углем был опустошен моментально, и все семейство умерло в тот же день.
– Покажи-ка товар.
В телеге лежали набитые углем деревянные ящики. Обычные большие квадратные ящики. Не прямоугольные, похожие на грубо сколоченный гроб, а квадратные. Нет, не уголек в тот день привезли господину дознавателю, совсем не уголек.
– Ладно, Джон, доброй работы, не болей больше.
Телега со скрипом двинулась по каменному настилу. Я подозвал одного из констеблей.
– Пройдитесь по соседям, опросите слуг, выведайте, где живет. Как узнаете, немедленно передайте информацию в мой отдел. – Я намеревался установить слежку за угольщиком и всем его семейством немедленно.
– Вы думаете, что этот…
– Не ваше дело думать, что я думаю, констебль! Выполнять приказ!
– Слушаюсь, мой тан!
И вновь мне помешали покинуть улицу Магнолий. Инспектор Аберлейн выскочил из кареты, окутанный облаком тревоги и любопытства.
– Тан л’Мориа! Слава Все-Отцу, я вас нашел! Дома сказали, что вы поехали сюда! Новые зацепки?
– Есть кое-что. Смутное, – проворчал я. – А у вас какие успехи?
– Это трудно объяснить, мой тан. Легче сразу в Скоальт-Ярд!
Мы с Себастиной переглянулись.
– На основе каких обвинений?
– О, нет, что вы! Просто у нас появился кто-то, кто вас ищет… Судя по всему… Мы так думаем… Мы сами еще не разобрались, но вам следует поторопиться.
– Себастина, отпусти человека. Поедем на казенной.
Дворец закона Скоальт-Ярда. Или просто Башня, как его называли личности, не горевшие желанием попасть внутрь. Вгрызающаяся в зимнее небо острым шпилем, отлично защищенная исполинская крепость, сложенная из серых плит, произведенных на строительных предприятиях хинопсов. Попасть за высокие железные ворота гораздо легче, чем выйти из них без позволения.
Карета въехала не в парадный южный вход, а в восточный. Мы направились внутрь Башни следом за инспектором.
В необъятном холле кипит шумная работа. Сотни констеблей каждую минуту продвигаются в очередях к десяткам подиумов, за которыми сидят офицеры-регулировщики, принимающие смену и выдающие назначения для тех, кто только направляется на дежурство. Самые громкие крики сигнализируют о том, что тот или иной патрульный расчет отправляется по срочному вызову на подкрепление. Шесть из десяти таких подкреплений всегда спешат в северо-восточные районы: Копошилку, Клоповник, Чернь, Гарь, Низины и Глины. Реже, но стабильно внимание слуг закона привлекают происшествия в Императорских Ямах и Доках Зэфса. Более благополучные части Старкрара, такие, например, как Оуквэйл или Олдорн, в котором живу я, доставляют мало хлопот, не говоря уж о всегда благоденствующих Императорских Садах и Вершине.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
