не узнаете. Я держусь в тени, и заставляю своих людей делать то же самое. Если ты будешь ленивым, неосторожным и броским, ты привлечешь не то внимание.
Сейчас я управляю Чикагским Братерством вместе с моим братом Йонасом. Он мой брат по завету, а не по крови. Мы приемные сыновья Таймона Зейджака. Я работал на Таймона десять лет. Он учил меня, тренировал и наставлял.
Мой биологический отец умер в Варшаве. Я не знаю, где находится его могила. Мне все равно. Я никогда больше не ступлю на землю Польши. Мне даже не хочется об этом думать.
Таймон привез меня сюда, в Америку. Он сказал мне, что мы построим империю, превосходящую все богатства нашей родины. Я поверил ему. Его мечта стала моей мечтой. Мне было ради чего жить.
Какое-то время мы процветали. Мы начали захватывать этот город, квартал за кварталом.
Но мы не единственные гангстеры в Чикаго.
Мы оказались в конфликте с колумбийцами, русскими, итальянцами и ирландцами.
Мы разгромили колумбийцев, захватив их наркотрафик. Тогда-то и начался приток денег, которые пошли на финансирование других наших операций.
Затем Министерство юстиции оказало нам услугу, пресекая торговлю оружием, которой занималась русская «Братва».
Это позволило нам атаковать итальянцев, в частности семью Галло. Но Энцо Галло оказался не таким старым и благодушным, как мы ожидали. Его сыновья уложили трех наших людей в землю, похоронив их под фундаментом своего высотного дома на Оак-стрит.
Прежде чем мы смогли нанести ответный удар, Галло заключили неожиданный союз с Гриффинами, ирландскими мафиози, стоящими на вершине преступности в Чикаго. Галло выдали свою единственную дочь замуж за Каллума, единственного сына Гриффинов.
Это было крайне неожиданно. Как союз между Израилем и Палестиной или кошками и собаками.
Возможно, именно тогда Таймон совершил ошибку. Он не был человеком, склонным к ошибкам. Но в тот момент он поступил необдуманно.
Когда Аида Галло и Каллум Гриффин нагрянули в один из наших клубов, мы накачали их наркотиками и привезли на старую скотобойню в западной части города.
Это было импульсивное решение, не спланированное. Это было сделано по приказу Таймона. Тем не менее, я виню себя в том, что произошло.
У меня на них обоих был нацелен автомат. Я должен был застрелить их без колебаний, там и тогда.
Вместо этого они сбежали по дренажной трубе.
Это была унизительная ошибка. Я опустился на колени перед Таймоном, ожидая, что он вынесет наказание. За десять лет я никогда не подводил его так сильно.
Он приказал остальным мужчинам выйти из комнаты.
Я закрыл глаза, думая, что он опустит свой мачете на мою шею. Такова справедливость в нашем мире.
Вместо этого я почувствовал, как его рука легла мне на плечо — тяжелая, но без гнева.
Я поднял голову и посмотрел ему в лицо.
За все время, что я знал Таймона, я никогда не видел, чтобы он проявлял нерешительность или слабость. Внезапно он выглядел усталым. Ему было всего пятьдесят восемь лет, но за его плечами была дюжина жизней, наполненных кровью, трудом и борьбой.
— Миколаш, — сказал он. — Ты мой сын и наследник. Я знаю, что ты никогда больше не подведешь меня.
Я уже давно потерял способность чувствовать что-то похожее на любовь. Но я чувствовал огонь преданности, которая была сильнее любви. Таймон дважды пощадил мою жизнь. В третий раз ему это уже не понадобится.
Я почувствовал прилив сил. Я планировал работать с отцом, чтобы сокрушить итальянцев и ирландцев. Чтобы раз и навсегда занять наше место в качестве правителей города.
Вместо этого, неделю спустя, Данте Галло убил Таймона. Он застрелил его, оставив истекать кровью в сточной канаве.
Я до сих пор не отомстил. Мне стыдно за каждый прожитый день.
Мне нужно учесть два фактора:
Во-первых, мои люди. Гриффины и Галло вместе взятые — мощная сила. Им верны десятки ирландских и итальянских семей. Если я нападу на них напрямую, я не могу надеяться на успех. Во всяком случае, пока.
Во-вторых, я хочу, чтобы они страдали. Я могу убить Каллума или Данте. Но что это даст? Я хочу развалить всю империю. Я хочу разлучить эти две семьи. А затем уничтожить их членов одного за другим.
Чтобы сделать это, мне нужно найти их слабое место. Их уязвимое место.
Поэтому я наблюдал и ждал. Позволяя им думать, что Братерство побеждено, что они отрубили голову змее, когда убили Таймона.
А я тем временем веду свои дела. Я охраняю свою территорию. И с каждым днем я накапливаю все больше денег и власти.
В мою дверь постучали. Это Йонас. Он входит, не дожидаясь, с ящиком Żubrówka, польской водки. Он достает одну из бутылок, показывает мне ярко-зеленую этикетку и одинокую травинку бизона, плавающую в бледно-янтарном ликере.
— Как раз вовремя, — говорит он, ухмыляясь. — Мы были на грани.
У Йонаса широкое телосложение, накачанное мышцами, и густые черные волосы, которые он зачесывает прямо назад со лба. Его глаза настолько темные, что невозможно отличить зрачок от радужки, а брови — прямые, приподнятые по внешнему краю, как у Спока. Однако его личность противоположна Вулкану. Йонас не логичен. Он импульсивен — быстро смеется и быстро вступает в драку. Он ничего не обдумывает. Вот почему я босс, а не он.
Так хотел Таймон. Не то чтобы это имело значение — теперь, когда мой приемный отец мертв, я больше никогда не буду ни для кого вторым.
— Каков общий объем продаж спиртного на этой неделе? — спрашиваю я Йонаса.
— Пятьдесят семь тысяч, — гордо отвечает он.
Это на двенадцать процентов больше, чем на предыдущей неделе.
— Хорошо, — киваю я.
— Но есть одна вещь, — говорит Йонас, нахмурившись.
— Подожди, — отвечаю я.
Я касаюсь плеча девушки, которая сейчас стоит на коленях между моих ног и сосет мой член. Ее зовут Петра. Она одна из наших барменов — одна из лучших, на самом деле. Она так же искусна со своим ртом, как и со своими руками. Это приятное дополнение к утомительной работе по сведению счетов. Но я обычно не кончаю. Как бы усердно она ни работала, мой член кажется только наполовину живым, как и все остальное во мне.
— Ты можешь уйти, — говорю я ей.
Петра встает из-за стола, вытирая колени своих узких черных брюк. На ней корсетный топ, наполовину расстегнутый, чтобы показать ее щедрое декольте. Ее помада размазана вокруг рта.
