Посетители Парижской выставки съехались со всей Европы и даже из более отдаленных мест. Тысячи американцев посетили Париж тем летом. Возникло новое явление – массовый туризм. Если раньше путешествия ради собственного удовольствия могла позволить себе только богатая и праздная публика (вспомним так называемый «гран-тур» – познавательное путешествие по Европе, которое порой совершали молодые люди благородного происхождения в XVIII в.), то постепенно это стало возможным и для среднего класса, и даже для обеспеченных рабочих. В 1840-х гг. Томас Кук, предприимчивый англичанин, стал использовать железные дороги, организуя пикники для обществ трезвости. К концу века компания Thomas Cook & son перевозила в год тысячи туристов. Естественно, в 1900 г. она предложила особую программу для посещения Парижа и Всемирной выставки.
Европа постепенно приобретала знакомый нам облик. Города избавлялись от своих старых трущоб и узких переулков, обзаводясь широкими проспектами и просторными площадями. В Вене правительство приступило к развитию территорий, которые раньше были предпольем старых городских стен. Улица Рингштрассе, с ее огромными общественными зданиями и элегантными жилыми кварталами, стала символом Вены как нового, современного города. Кроме того, Вена, как и другие города Европы, стала к концу века более чистым и здоровым местом. С заменой старых газовых фонарей на электрические улучшилась и освещенность. Стефан Цвейг, знаменитый австрийский писатель, вспоминал в своей автобиографии, что каждый визит в этот великий город наполнял человека удивлением и восторгом: «Улицы стали шире и красивее, общественные здания – более внушительными, магазины – более элегантными»[12]. Такие прозаические усовершенствования, как улучшенная канализация, появление ванных комнат и доступа к чистой воде, означали начало конца для многих привычных болезней, включая тиф и холеру, которые прежде были широко распространены. На выставке 1900 г. во дворце гигиены демонстрировались новые системы отопления и вентиляции для больниц и других зданий общего пользования. Один из залов был посвящен борьбе с заболеваниями, и там на почетном месте стоял бюст Луи Пастера (канадская посетительница заявила, что ей было бы легче наслаждаться экспозициями, если бы кругом не было так много «этих ужасных французов»[13]).
На экспозиции, посвященной одежде и тканям, французы выставили результаты труда своих лучших модельеров – но также и готовое платье, позволявшее и потребителю из среднего класса соответствовать стандартам моды. Новые виды доступных благ: велосипеды, телефоны, линолеум, дешевые в производстве книги и газеты – становились частью повседневной жизни, а каталоги заказов и новые большие универсальные магазины позволяли приобретать их каждому, кто мог себе это позволить. А таких людей в Европе становилось все больше. Благодаря поточному производству обычные домохозяйства смогли приобретать товары, некогда бывшие для них роскошью. В 1880-х гг. германские фабрики производили 73 тыс. фортепиано. Развлечения и увеселения тоже становились более дешевыми и разнообразными. Развивающийся кинематограф стимулировал строительство кинотеатров, которые часто были превосходно отделаны. Во Франции имелись кафе-шантаны, где по цене бокала выпивки или чашки кофе посетители могли увидеть выступления нескольких артистов, а возможно – комика или даже танцоров. Британские пабы, с их яркими огнями и начищенной медью, мягкими сиденьями и рельефными обоями, привносили нотку изящества даже в обычные вечерние посиделки представителей низших классов.
Европейцы также стали намного лучше питаться. Один из дворцов выставки демонстрировал достижения французского сельского хозяйства и кулинарии. Там же имелось колоссальное скульптурное воплощение бутылки шампанского. Кроме того, в других местах были выставлены продукты питания из различных частей света. Европейцы постепенно привыкали к ананасам с Азорских островов, новозеландской баранине и ягнятам, аргентинской говядине. Все это привозили по морю в судовых трюмах-холодильниках и сохраняли в виде консервов. Знаменитый консервированный суп Campbell's получил на Парижской выставке золотую медаль. Усовершенствования в сельском хозяйстве и освоение новых угодий по всему миру вместе с развитием более дешевых и быстрых средств транспортировки привели к тому, что в последней трети XIX столетия продуктовые цены упали почти в два раза. Дела шли хорошо, особенно у среднего класса.
Стефан Цвейг, которому в 1900 г. было девятнадцать лет, оставил нам описание своей беззаботной юности. Его семья процветала и баловала его, позволяя ему удовлетворять любые капризы в то время, когда он учился в Университете Вены. Он мало учился, зато много читал. Тогда Цвейг только начинал свою карьеру писателя, публикуя свои первые стихотворения и статьи. В самой же последней своей работе, во «Вчерашнем мире», он назвал время своей юности перед мировой войной «золотым веком надежности». Для среднего класса довоенный мир казался стабильным и неизменным, подобно монархии Габсбургов. Накопления были в безопасности, а собственность надежно переходила из поколения в поколение. Человечество, особенно же европейская его часть, явно двигалось к более высокому уровню развития. Общество не только становилось богаче и организованнее – оно также воспитывало все более рациональных и гуманных индивидов. Для родителей Цвейга и их друзей сожаления остались в прошлом, а будущее виделось все более светлым. «В возможность таких рецидивов варварства, как войны между народами Европы, верили примерно так же сильно, как в привидения и ведьм; наши отцы были прочно убеждены в неодолимой силе миролюбия и терпимости»[14]. В начале 1941 г. Цвейг, проживавший тогда в бразильском изгнании, отправил свою рукопись в издательство. Несколько недель спустя он и его вторая жена покончили с собой.
Описанный им золотой век и сопутствующие ему свидетельства прогресса были перед войной в наибольшей мере заметны в Западной Европе (включая Германскую империю) и в развитых – немецких и чешских – областях Австро-Венгрии. Великие державы, сочетавшие в себе богатство, обширные территории, влияние и военную мощь, все еще существовали только в Европе: Великобритания, Франция, Германия, Австро-Венгрия, Италия… Находившаяся на восточном краю Европы Россия – нация, которую всегда рассматривали как не вполне европейскую, – переживала заметный подъем в качестве державы мирового значения. Хотя многие на Западе полагали, что она застряла где-то в XVI в., Россия на деле была близка к экономическому (а возможно, и политическому) взлету. Русские экспозиции на Парижской выставке отдавали дань уважения славным достижениям русской истории и культуры – но там также присутствовали и локомотивы, станки и современное оружие. В особом павильоне, посвященном деятельности России в Азии, посетителей усаживали в железнодорожные вагоны, которые раскачивались, имитируя движение, в то время как за окнами проплывала рисованная панорама колоссальных просторов восточной части страны. Посылом композиции было то, что динамически развивающаяся Россия осваивает новые территории, связывая их при помощи Транссибирской магистрали и принося туда достижения современной цивилизации, включая и технологии, необходимые для добычи богатых природных ресурсов тех краев.
И русские отнюдь не выдавали желаемое за действительное. Начиная с 1880-х гг. экономическое развитие России было со многих точек зрения исключительно быстрым. Как и в более поздних случаях (возьмем, к примеру, «азиатских тигров» после Второй мировой), Россия перестраивала свою экономику из преимущественно аграрной в индустриальную. Темпы роста народного хозяйства в России были в среднем равны 3,5 % в год, что соответствовало достижениям Великобритании и США, когда они находились на аналогичной стадии развития, – или даже превосходило эти достижения. Хотя война с Японией и последующие революционные потрясения и повредили развитию страны, Россия быстро оправилась и перед самой Великой войной снова показывала хорошие результаты. В 1913 г. Россия была крупнейшим в Европе поставщиком продовольствия, а ее промышленность быстро приближалась к уровню других индустриальных держав. Прямо перед войной Россия находилась на пятом месте в мире по промышленному производству[15]. При этом налицо были, пусть и противоречивые, свидетельства того, что русское общество и политическое устройство двигаются в направлении общей либерализации.
Что бы стало с Россией, если бы не Великая война? Или что было бы с ней, если бы она изыскала способ остаться в стороне? Произошла бы тогда в 1917 г. революция? Если бы не война и падение старого режима, то смогли бы революционеры-большевики взять власть и провести свою суровую и непреклонную политическую линию? Мы никогда не узнаем этого, но не так уж сложно представить себе другой, менее кровавый и менее затратный путь России к достижениям общества модерна. Столь же соблазнительно представить себе другое будущее и для Европы в целом. В 1900 г. всем великим державам Европы было что праздновать. Британия все еще уверенно преуспевала, хотя у нее и были соперники как в Европе, так и в мире. Франция, по всей видимости, оставила позади десятилетия революций и политических потрясений, оправившись от унизительного поражения, понесенного в 1870–1871 гг. от Пруссии и ее германских союзников. Германия имела самые большие темпы экономического роста в Европе и стремительно распространяла свое влияние на юге и на востоке, налаживая торговые связи и прибегая к инвестициям. Казалось решенным делом, что Германия станет лидером Центральной Европы – причем даже без применения своих могучих вооруженных сил. В итоге Германия все же добилась этого, но лишь к концу XX в. Австро-Венгрия продолжала существовать, что само по себе было большим успехом, а множество населявших ее народов извлекали выгоду из пребывания внутри более крупного политического и хозяйственного целого. Италия постепенно модернизировалась и развивала свою промышленность.
