- Из всех, кому я писала, - подвела она краткий итог, - только один человек удосужился хотя бы ответить на мое письмо.
- Один?..
- Да, тот попавшийся на удочку джентльмен, который пригласил нас на чай. Только он... он клюнул.
- Ну вот, сама видишь, те, кто клюет, попадаются на удочку. Иными словами - ослы вислоухие.
- Я другое вижу: не на тех я ставлю, да и нет у меня твоей безжалостности к людям, а если и есть толика, так у нее другая основа. Скажешь, не за теми гоняюсь, но это не так. Видит Бoг - да и Мортимер Маршал тому свидетель - я не мечу высоко. И я егo выбрала, выбрала после молитвы и поста - как самого что ни на есть подходящего - не какая-нибудь важная персона, но и не полный ноль, и благодаря стечению обстоятельств попала в точку. Пoтом я выбирала других - по всей видимости, не менее годных, молилась и постилась, а в ответ ни звука. Нo я преодолевала в себе обиду, продолжила она, слегка запинаясь, - хотя поначалу очень злилась: я считала, раз это мoй хлеб насущный, они не имеют права не пойти мне навстречу, это их долг, для того их и вынесло наверх - дать мне интервью. Чтобы я могла жить и работать, а я всегда готова сделать для них столько, сколько они для меня.
Байт выслушал ее монолог, но ответил не сразу.
- Ты так им и писала? - спросил он. - То есть напрямую заявляла: вот та капелька, которая у меня для вас есть?
- Ну, не в лоб - я знаю, как такое сказать. На все своя манера. Я намекаю, как это "важно" - ровно настолько, чтобы они прониклись важностью этого дела. Им, разумеется, это вовсе не важно. И на их месте, - продолжала Мод, - я тоже не стала бы отвечать. И не подумала бы. Вот и выходит: в мире правят две судьбы, и моя доля - от рождения - натыкатъся на тех, от кого получаешь одни щелчки. А ты рожден с чутьем на других. Зато я терпимее.
- Терпимее? К чему? - осведомился Байт.
- К тому, что ты только что мне назвал. И так честил и облаивал.
- Крайне благодарен за это "мне", - рассмеялся Байт.
- Не стоит благодарности. Разве ты не этим живешь и кормишься?
- Кормлюсь? Не так уж шикарно - и ты это прекрасно видишь, - как вытекает из твоей классификации. Какой там шик, когда на девять десятых меня от всего этого выворачивает. Да и род людской я ни во что не ставлю - ни за кого не дам и гроша. Слишком их много, будь они прокляты, - право, не вижу, откуда в этих толпах взяться особям с таким высоким уделом, о которых ты говоришь. Мне просто везло, - заметил он. - Без отказов, правда, и у меня не обошлось, но они, право, были иногда такие дурацкие, дальше некуда. Впрочем, я из этой игры выхожу, - решительно заявил он. - Один Бог знает, как мне хочется ее бросить. - И, не переводя дыхания, добавил: - А тебе мой совет: сиди, где сидишь, и не рыпайся. В море всегда есть рыба...
Она помолчала:
- Тебя выворачивает, и ты выходишь из игры, иными словами, она недостаточно хороша для тебя, а для меня, значит, хороша. Почему мне надо сидеть, не рыпаясь, когда ты сидишь, развалясь?
- Потому что оно придет - то, чего ты жаждешь, не может не прийти. Тогда, со временем, ты тоже скажешь - баста. Но уже, как и я, вкусив этой кухни и изведав, чем она хороша.
- Что, не пойму, ты называешь хорошим, если тебя от нее воротит? спросила она.
- Две вещи. Первая - она дает хлеб насущный. И второе - удовольствие. Еще раз: сиди, не рыпайся.
- В чем же удовольствие? - снова спросила она. - Научиться презирать род людской?
- Увидишь. Всe в свое время. Оно само к тебе придет. И тогда каждый день будет приносить тебе что-то новое. Сиди, не рыпайся.
Его слова звучали так уверенно, что она, пожалуй, не меньше минуты взвешивала их про себя.
- Хорошо, ты выходишь из этой игры. А что будешь делать?
- Писать. Что-нибудь художественное. Работа в газете по крайней мере научила меня видеть. Благoдapя ей я многое познал.
Она снова помолчала.
- Я тоже - благодаря моему опыту - многое познала.
- Да? Что именно?
- Я тебе уже говорила - сострадание. Я стала гораздо участливее к людям, мне очень их жаль - всех этих рвущихся к известности, пыхтящих, задыхающихся, словно рыба, выброшенная из воды. Ужасно жаль.
Он с удивлением взглянул на нее:
- Мне казалось, это никак не вытекает из твоего опыта.
- О, в таком случае будем считать, - возразила она с раздражением, все интересное я познаю исключительно из твоего. Только меня занимает другое. Я хочу этих людей спасать.
- Вoт как, - отозвался молодой человек таким тоном, будто эта мысль и его не миновала. - Можно и спасать. Вопрос в том, будут ли тебе за это платить.
- Бидел-Маффет мне заплатит, - вдруг заявила Мод.
- В точку, - засмеялся ее собеседник. - Я как раз ожидаю, что он не сегодня, так завтра - прямо или косвенно - уделит мне что-нибудь от щедрот своих.
- И ты возьмешь у него деньги, чтобы утопить беднягу поглубже? Ты ведь прекрасно знаешь, что губишь его. Ты не хочешь его спасать, а потому потеряешь.
- Нy, а ты что стала бы в данном случае за эти деньги делать? - спросил Байт.
Мод надолго задумалась.
- Напросилась бы на встречу с ним - должна же я сначала, как говорит английская пословица, поймать того зайца, которого собираюсь зажарить. А потом села бы писать. Необычайный по смелости, созданный рукою вдохновенного мастера рассказ о том, в какой переплет попал мой герой и как жаждет из него выбраться, умоляя оставить его в покое. Я так это представлю, чтобы и подумать нельзя было иначе. А потом разослала бы экземпляры по всем редакциям. Остальное произошло бы само собой. Ты, конечно, не можешь действовать подобным образом - ты будешь бить на другое. Правда, я допускаю, что на мое послание, поскольку оно мое, могут и вовсе не взглянуть или, взглянув, отправить в мусорную корзину. Но мне надо довести дело до конца, и я сделаю это уже тем, что коснусь его, а коснувшись, разорву порочный круг. Вот такая у меня линия: я пресекаю безобразие тем, что его касаюсь.
Еe приятель, вытянув во всю длину ноги и закинув сцепленные в пальцах руки за голову, снисходительно слушал.
- Так-так. Может, чем мне возиться с Бидел-Маффетом, лучше сразу устро-ить тебе свидание с ним?
- Не раньше, чем ты пошлешь его на все четыре стороны.
- Значит, ты хочешь сначала с ним встретиться?
- Это единственный путь... что-то для него сделать. Тебе следовало бы, если уж на то пошло, отбить ему телеграмму: пусть, пока со мной не встретится, не раскрывает рта.
- Что ж, отобью, - проговорил наконец Байт. - Только, знаешь, мы лишимся великолепного зрелища - его борьбы, совершенно тщетной, с собственной судьбой. Потрясающий спектакль! Второго такого не было и не будет! - Он слегка повернулся, опираясь на локоть, - молодой человек на лоне природы, велосипедист из ближайшего пригорода. Он вполне мог бы сойти за меланхолика Жака, обозревающего далекую лесную поляну, тогда как Мод, в шляпке-матроске и в новой - элегантности ради - батистовой блузке, длинноногая, длиннорукая, с угловатыми движениями, в высшей степени напоминала мальчишескую по виду Розалинду. Обратив к ней лицо, он почти просительно обронил:
- Ты и впрямь хочешь, чтобы я пожертвовал Бидел-Маффетом?
- Конечно. Все лучше, чем принести в жертву его.
Он ничего не сказал на это; приподнявшись на локте, целиком ушел в созерцание парка. И вдруг, вновь обернувшись к ней, спросил:
- Пойдешь за меня?
- За тебя?..
- Ну да: будь моей доброй женушкой-женой. На радость и на горе. Я, честное слово, - с неподдельной искренностью объяснил он, - не знал, что тебя так прижало.
- Со мной вовсе не так уж скверно, - ответила Мод.
- Нe так скверно, чтобы связать свою жизнь с моей?
- Не так скверно, чтобы докладывать тебе об этом - тем более, что и ни к чему.
Он откинулся, опустил голову, улегся поудобнее:
- Слишком ты гордая - гордость тебя заела, вот в чем беда, - ну а я слишком глуп.
- Вот уж нет, - угрюмо возразила она. - Ты не глупый.
- Только жестокий, хитрый, коварный, злой, подлый? - Он проскандировал каждое слово, словно перечислял одни достоинства.
- Я ведь тоже не глупа, - продолжала Мод. - Просто такие уж мы злосчастные - просто мы знаем, что есть что.
- Да, не спорю, знаем. Почему же ты хочешь, чтобы мы усыпляли себя чепухой? Жили, словно ничего не знаем.
Она не сразу нашлась с ответом. Потом сказала:
- Неплохо, когда и нас знают.
- Опять не спорю. На свете много всего - одно лучше другого. Потому-то, - добавил молодой человек, - я и спросил тебя о том самом.
- Не потому. Ты спросил, потому что считаешь: я чувствую себя никчемной неудачницей.
- Вот как? И при этом не перестаю уверять тебя, что стоит немного подождать, и все придет к тебе в мгновение ока? Мне обидно за тебя! Да, обидно, - продолжал приводить свои неопровержимые аргументы Байт. - Разве это доказывает, что я действую из низких побуждений или тебе во вред?
Мод пропустила его вопрос мимо ушей и тут же задала cвoй:
