– Я любитель вырезать фигурки из бумаги. Это мое хобби. А доктор Плюцинский, председатель здешнего клуба, который лечил меня от печени, попросил меня украсить зал.
– А что такое «хобби»?
– Как? Вы не читаете «Пшекруя»?[2]
– Конечно, читаю. Ага, знаю. Это такая мания, да?
– Что-то вроде этого. А у вас есть хобби?
– Не знаю. Я собираю фотографии кинозвезд. Это хобби?
– Да. Типичное хобби. А чем вы вообще занимаетесь?
– Я легкоатлетка.
– Что вы говорите? Очень приятно. Первый раз так близко вижу настоящую, живую спортсменку.
– Тут прямо в глазах рябит от них.
– Я только что пришел. По обязанности. Доктор Плюцинский попросил меня последить за оформлением зала. А еы член этого клуба?
– Да. Я прыгаю с шестом.
– Что вы говорите? И высоко?
– По-разному. Иногда беру семь метров. Иногда восемь.
– Невероятно!
– Что же тут такого?
– Я не взял бы и пяти метров.
– А вы попробуйте. Надо только как следует оттолкнуться от земли и перебирать в воздухе ногами.
– Конечно, если иметь такие ноги, как у вас.
– А вам бы только плоские комплименты отпускать. Думаете клюну? Как бы не так! Вы мои ноги и разглядеть-то не успели!
Я не знал, что ответить, да и отвечать не хотелось. А вальс все не кончался. Неподалеку танцевал доктор Плюцинский. Он был в отличном настроении и метнул в нас конфетти.
– Берегись, Агнешка! – крикнул он. – Смотри, как бы этот Казанова не вскружил тебе голову. Арене, почему ты вздумал соблазнять именно мою племянницу? Агнешка, почему у тебя такой глупый вид? Ты что, никогда не танцевала с известным спортсменом?
– Пожалуй, да, – невыразительно ответила Агнешка и отвернулась.
Мы долго танцевали молча.
– О чем вы так напряженно думаете? – спросила она наконец.
– О том, кто же я, собственно, такой? Я совсем запутался.
– Все очень просто. Вы – известный спортсмен. А я племянница доктора Плюцинского. Но с таким же успехом вы могли бы быть инженером из Новой Гуты, который ничего не смыслит в спорте, а я – легкоатлеткой.
– Правильно. Не кажется ли вам, что это обязывает нас выпить на брудершафт?
– Пить это отвратительное десертное вино? Нет. Я специально пошла с вами танцевать, чтобы не пить с тем верзилой.
– Мы найдем что-нибудь получше. Только бы этот проклятый вальс поскорее кончился.
– Вам так тягостно со мной танцевать? Какой же вы глупый.
– Я?
– Ну а кто же?
Агнешка остановилась.
– А я тоже не люблю вальс, – сказала она. – Пойдемте посидим где-нибудь.
Я соображал, где можно было бы с ней выпить? Вспомнил про кладовую спортинвентаря. Она находилась в коридоре, который вел к гардеробной и душевой. Кладовая, разумеется, была заперта, но возле нее стоял завклубом Цыпрысяк и пил из плоской фляги. Заметив нас, он смутился. Разлил водку и принялся вытирать подбородок.
– Пан Цыпрысяк, – сказал я, – дайте на минуточку ключ от кладовой.
Цыпрысяк запихивал фляжку в задний карман. Сконфуженный, что его застигли на месте преступления, он сделал вид, что смущен моей просьбой.
– Марек, мне очень неприятно. Но вы же знаете, что это запрещено. – Он наклонился ко мне. – Неужели вам для этого нужна кладовая?
Я махнул рукой.
– У вас только одно на уме! – воскликнул я. – Сочувствую вашей жене. К счастью, эта дама не понимает по-польски. Она представительница американского Олимпийского комитета. Я хочу показать ей наш клуб.
Я решил рискнуть и сказал Агнешке несколько слов по-английски. Как-то во время спортивной встречи в Лондоне меня разозлило, что я не могу поговорить с англичанами, и я стал изучать английский язык. Агнешка ответила мне довольно бойко. На Цыпрыся-ка это произвело впечатление. В Олимпийский комитет он, правда, не поверил и остался при своем мнении. Но что моя спутница – американка, поверил. А гостеприимство поляков по отношению к иностранцам безгранично. Он достал из кармана ключ.
– Я вас очень прошу, Марек, как только эта пани осмотрит наш спортинвентарь, тотчас верните мне ключ.
– Будьте спокойны.
– Я не могу быть спокойным. От таких представительниц Олимпийского комитета можно всего ожидать!..
Мы вошли в кладовую. Агнешка взяла с полки скакалку и начала прыгать. Она делала это с обаянием девочки, резвящейся в парке.
– Откуда вы так хорошо знаете английский?
– Где там хорошо! Я беру уроки английского языка, так как собираюсь в Соединенные Штаты.
– На соревнования по легкой атлетике? Прыгать с шестом?
– Нет, у меня там дядя. Он пригласил меня.
– У вас богатый выбор дядюшек.
– Это брат доктора Плюцинского. Он эмигрировал еще до войны. Сейчас он живет в Нью-Йорке и занимается коммерцией.
– Мы намеревались выпить.
Я извлек из кармана флягу.
– В самом деле.
Она положила скакалку и вспрыгнула на козла. Я встал возле нее и протянул ей фляжку. Она сделала приличный глоток и даже не поморщилась.
– Для спортсменки вы пьете недурно.
Я отхлебнул тоже. Она улыбнулась и слегка ударила меня скакалкой по спине.
– Может, вы как-нибудь заглянете на спортплощадку и попробуете прыгнуть с шестом?
Мы оба рассмеялись.
– Чего ради вам пришло в голову выдавать себя за легкоатлетку?
– А почему вам захотелось выдать себя за инженера из Новой Гуты?
– Не знаю. Просто так, от скуки.
– И я тоже от скуки. Но вы мне поверили.
– Вот уж нет! Во-первых, я знаю всех легкоатлеток в Кракове, во-вторых, даже если я их не знаю, они меня знают.
– Предположим, я могла оказаться начинающей спортсменкой, которую никто не знает, и она никого не знает.
– Предположим. Но, в-третьих, женщины не прыгают с шестом.
– Что вы говорите! Какая жалость!
– Мне тоже очень жалко. Это было бы потрясающее зрелище! А вот вы поверили, что я инженер из Новой Гуты, у которого больная печень и который любит вырезать фигурки из разноцветной бумаги.
– С чего вы взяли!
– А я вам не верю.
– Придется поверить. Ведь зал оформляла я.
– Гм… Да! Мы, кажется, хотели выпить на брудершафт!
Она протянула руку. Отхлебнула порядочный глоток и вернула мне фляжку. Я наклонился, чтобы ее поцеловать. Она подставила щеку, но я поцеловал ее в губы. Сначала робко, а потом все крепче и крепче. Она тихо мурлыкнула, что означало и одобрение и протест. Потом легонько оттолкнула меня и соскочила с козла. Мы стояли и смотрели друг на друга. Я хотел снова поцеловать ее. Я знал, она ждет этого и теперь уже не оттолкнет меня. Вдруг меня осенило.
– Значит, это ты украсила зал?
Мой вопрос ее удивил. Опершись о козла, она поправила прическу.
– Да, я. Ты не веришь?
– Нет, верю. Так ты художница?
– Твоя способность сопоставлять факты восхищает меня.
– Ты кончила Краковскую академию?
– Я учусь на последнем курсе. А ты что, всегда интересуешься анкетными данными каждой девушки, с которой целовался?
Она старалась не показать, что обиделась.
– Ты была на последнем маскараде?
– Нет.
– А может, ты знаешь девушку, которая пришла на маскарад в костюме турчанки?
– Откуда я могу знать, кто во что был одет? Меня это не интересует. А в чем дело? Погоди… Погоди… Знаю.
– Ну? – Я ждал с нетерпением.
– Мика. Этой идиотке всегда приходит в голову какая-нибудь глупость. Я знаю, потому что…
– Нет. Это не Мика. Не о ней разговор. А может, ты знаешь Йовиту?
Агнешка запрокинула голову и засмеялась.
– Йовиту? Конечно, знаю. Но Йовита не учится в академии, и она не художница.
Я сообразил, что веду себя глупо, расспрашивая Агнешку о другой девушке.
– Знаешь, – сказал я уже гораздо спокойнее, делая вид, что меня это не очень интересует. – Произошла загадочная история. Как в фильме Хичкока.
Агнешка рассмеялась еще громче.
– Дай-ка глотнуть еще, – попросила она.
Я протянул флягу.
Она отпила глоток, но бутылку не вернула.
– Я все поняла. В этой истории нет ничего загадочного. Сейчас я тебе все объясню.
Но меня больше не интересовала Йовита. И вообще все, кроме Агнешки, меня перестало волновать.
– Потом объяснишь, – сказал я и хотел ее обнять, но она со злостью оттолкнула меня.
– Не будь агрессивным самцом, – сказала она. – Ты мне напоминаешь Курда Юргенса из фильма «Дьявол в шелках». Пошли отсюда.
Она протянула мне фляжку, поправила волосы. Мы вышли в коридор. Там нас ждал Цыпрысяк, который уже начал проявлять беспокойство. Он с облегчением вздохнул, когда я вернул ему ключ.
– Итак, Йовита, – начала Агнешка, – моя близкая подруга…
– Она меня не интересует.
– А разве я утверждаю, что она тебя интересует? Тебя заинтересовала загадка. Это действительно забавно. Сейчас я тебе все объясню. Так вот, Мика…
Мы вошли в зал. В дверях стоял Леон Козак.
– О! – воскликнула Агнешка. – Куда же вы запропастились?
Леон удивился, он считал, что это она куда-то исчезла. Он ничего не сказал, только поклонился, загадочно улыбнувшись.
