нам сообщи.
— Коллеги сообщают, что никаких конфликтов у профессора не было, как не было у Бороздкина и явных врагов. Вчера вечером, на праздновании своего юбилея, на который, к слову, было приглашено большинство сотрудников института, Семен Михайлович прибывал в бодром здравии. Никто из присутствующих, включая проректора, не заметил, что с профессором что-то не так.
— Могли не заметить, — буркнул Вадим, уязвленный, видимо, замечанием Дарьи.
— Не могли, — отрезала она, — я разговаривала с людьми, которые более двадцати лет были лично знакомы с Семеном Михайловичем.
— То есть, никакого мотива у нас не намечается, — я подвел итог их диалогу, — ну а хорошая новость тогда в чем заключается?
— Эта новость и была хорошей, плохая только что пришла от лингвистов, — Романова смотрит не мигая, ее взгляд спрашивает — говорить или нет?
— Не тяни, Дашь, — не выдерживает Вадим.
— Лингвистам не удалось расшифровать и воспроизвести слово, которое произнес Бороздкин во время телефонного разговора, перед тем, как выпрыгнуть в окно.
— Вот как, — не выдержав, комментирую я. Обычно, мои подчиненные привыкли видеть в своем руководители скупость эмоций и взвешенные приказы, но такого поворота я не ожидал.
— Во всяком случае, — поясняет Дарья, читая растерянность, написанную на моем лице, — ничего похожего на внятное слово, набор твердых, глухих звуков, некоторые из которых человеческие связки не в состоянии произнести.
— Вот как, — повторяю я, не сдержав эмоций, — ну что ж, на сегодня все, предлагаю по домам.
Глава 7
Ночью мне снился сон, который я не запомнил, но, вместо отдыха, к утру вымотался и устал. В мрачных мыслях я поплелся на кухню, где за чашкой кофе встретил тусклый рассвет. Солнца не было в это хмурое утро, просо тучи за окном из черно-пунцовых сделались немного светлей. Когда я допивал вторую чашку крепкого кофе, неожиданно и резко зазвонил телефон. В трубке послышался хриплый бас полковника Евдокимова, уже с первых слов я понял, что где-то случилась беда.
— Федотов? — это был, скорее вопрос, чем утверждение.
— Так точно, Анатолий Михайлович, — ответил я.
— Слушай внимательно, — прохрипела трубка, — станция метро Купчино. Есть жертвы. Возможно теракт, — каждое слово било, как молния, заставляя крепко сжимать телефон, — выезжай немедленно, слышишь, Сережа? Ровно через час жду твой доклад!
Когда я бежал по ступеням подъезда, отмеряя вниз четырнадцать этажей, в голове крутилось множество мыслей, среди которых, — а закрыл ли я дверь? На четвертом этаже, едва не сбив с ног старушку-пенсионерку, я вспомнил, что дверь квартиры все-же успел закрыть, но забыл дома кожаную куртку, в руках только мобильник и связка ключей. Залезая в машину, я успел позвонить Вадиму, он ответил, что подъедет через двадцать минут.
На выезде со двора натыкаюсь на пробку — извечную проблему многоэтажных дворов. Распугивая полусонных пешеходов и дворовых собак, сигналю неторопливым водителям, и, теряя терпение, срезаю через бордюр. Под днищем раздается протестующий скрежет, но мне удается выехать со двора.
Уже на подъезде к станции Купчино, упираюсь в плотный полицейский кордон. Группы прохожих, спешащих на работу, забрасывают полицейских сердитыми вопросами, среди которых выделяются: почему и когда, но бравые парни пожимают плечами, оно и понятно — откуда им знать? Когда я покидаю теплый салон автомобиля и выхожу в рубашке под моросящий холодный дождь, слышу за спиной сердитые возгласы, — убери машину, здесь ставить нельзя! Оборачиваюсь и вижу здоровенного сержанта, который в развалку спешит ко мне. Правая рука привычным движение лезет за удостоверением в нагрудный карман, и естественно не находит ни кармана, ни куртки, а сержант уже возвышается надо мной. Мозг лихорадочно проигрывает варианты — представиться грозно, — капитан ФСБ? Может не поверить, а без удостоверения от такого громилы можно запросто и по морде схлопотать и будет урок капитану Федотову, но меня вовремя выручает Вадим, — ФСБ, — слышу рядом знакомый голос, и по направлению к сержанту тянется рука, показывающая ему раскрытое удостоверение.
— Вовремя ты, — благодарю Вадима.
— Рад стараться, — отвечает он.
Проходим за кордон и следуем к спуску в метро. У входа дежурят уже омоновцы, старший делает шаг вперед, подталкиваю навстречу застенчивого Вадима — удостоверение одно и только у него. В отличии от полицейских, эти ребята заглянули в корочку, а затем внимательно рассмотрели нас.
— А это кто? — спрашивает парень в черной балаклаве, из-под которой виднеются только глаза.
— Это ФСБ, капитан Федотов, — немного нерешительно отвечает Вадим и добавляет совсем уже лишнее, — пропустите его, он сегодня со мной!
Омоновец смотрит на нас пристально, не мигая, но все же делает шаг в сторону, пропуская вниз, глаза под балаклавой бессовестно смеются. Несколько секунд позора и вот мы спускаемся на станцию метро Купчино, и окунаемся в кромешный ад…
Первое, что я чувствую, при входе на станцию, это яркий свет, бьющий по глазам. Помимо воли, веки плотно сжимаются, пытаясь таким образом защитить глаза. Но безуспешно. Яркий свет, который и сравнить просто не с чем, разъедая кожу, вдавливает глазные яблоки прямо в мозг — непередаваемое болевое ощущение. Пытаюсь защитить глаза козырьком ладони и вижу, как рядом тоже самое делает Вадим. Так и стоим, как два тополя на Фонтанке, пока через несколько долгих минут глаза постепенно не привыкают к свету.
Станция метро Купчино, обычно полутемная и пустая, во всяком случае, именно такой я запомнил ее по немногим и давним визитам, сегодня буквально купается в блеске. Повсюду видны прожектора и светильники, от которых черными змеями по стенам и полу, переплетаясь, тянутся длинные шнуры. Чтобы не споткнуться, смотрим под ноги и идем осторожно, рассматривая множество мельтешащих людей.
Мой взгляд упирается в круглую колонну, залитую красным и жирным желе, медленно опускаю глаза ниже, и вижу на полу женский труп. Светло-пепельные, короткие волосы прекрасно дополняют голубые глаза, золотой кулон на изящной шее и бриллианты, поблескивающие на тонких ушах. Миловидный образ преуспевающей девицы портит пулевое отверстие, появившееся точно по центру лба.
— Я сначала подумал, что это краска, — указывая на колонну, произносит Вадим.
— Нет, Вадим Леонидович, это не краска, — не успев подумать, отвечаю я, — и даже не желе, как сперва показалось… это просмотренные сериалы и несбывшиеся мечты.
— Хватит, Серега, — Соколов бледнеет и с огромным трудом сглатывает ком.
Такой вот парень — работает следователем, а к убийствам и крови до сих пор не привык.
— Ладно, Вадик, я тут осмотрюсь немного, а ты пока узнай, где можно получить запись видеонаблюдения, — чтобы отвлечь коллегу, говорю я. И иду дальше, осматривать станцию, через несколько шагов замечаю еще два трупа.
Молодой полицейский, с проломленным виском, а рядом
