— Как это вы решились, Анабель? — спрашивает сэр Виктор.
— Посоветовались с Грегори и пришли к выводу, что это будет лучше, чем пропадать дома со скуки.
— Тогда и Марта, наверное, где-то поблизости?
— Марта будет попозже, когда посетителей прибавится.
— А Марианна? Ее, случаем, не уволили из-за вас?
— Марианна теперь старшая в зале. Тоже будет ближе к обеду.
— Анабель, — интересуюсь я, — а аристократическое происхождение и воспитание не мешают?
Слегка помрачнев, женщина присаживается на стул.
— Знаете, Серж, сначала было трудновато. Эти физиономии, манеры и мои воспоминания… Я ведь всего чуть больше месяца тут в таверне. Понемногу привыкаю. Мне даже начинает нравиться. Марианна тоже не жалует эту публику и ничего — работает уже давно. Да, должна поблагодарить вас, Серж, за свадебный подарок. Чудесный набор инструментов! Так что же вам принести?
— Наш обычный завтрак — это курица, яичница и утреннее вино.
— Сейчас доставлю.
Управились быстро. Люк уже ждет нас в своей конторе.
— Что сначала, сэр Виктор: дела или сплетни?
— Дела.
— Удалось перехватить под носом у других торговцев около ста предметов изумительного оружия. Сабли, пистолеты, охотничьи мушкеты… Тонкая чеканка, отделка серебром и золотом. В Испании такое любят. Обошлось всего в двести фунтов. Испанец поломался, но всё-таки взял за восемьсот пятьдесят.
— Хорошо ты его вытряс! Мне ничего не отобрал?
— Кинжал.
— Покажи!
Люк достает предмет из сундука, разворачивает тряпку и с глубоким вздохом кладет кинжал на стол. Сэр Виктор прямо вцепился в него. Обычно невозмутимого вида как не бывало! Действительно, вещь изумительная!
Ей бы место в Эрмитаже или Оружейной палате! Черные ножны покрыты чеканным золотом. Рукоять в виде золотой змеи с раскрытой пастью и рубиновыми глазками. Видна каждая чешуйка. Еще два рубина по обе стороны основания рукояти. Тончайшая вязь гравировки с чернением. Клинок — длинный и тонкий, как зеркало, отливающее голубизной, — тоже покрыт золотой вязью гравировки. Сэр Виктор передает его мне. Тяжелый. В ножнах движется бесшумно, словно смазанный. Хочется любоваться и любоваться без конца. Прямо завораживает! С сожалением возвращаю. С сэром Виктором тоже что-то не так. Будто внутренне борется с самим собой. Люк тоже не сводит глаз с этого шедевра. Словно наваждение какое-то напало на всех! За обладание такой вещью могут и убить запросто. Сэр Виктор первым приходит в себя:
— Да, Люк, поразил. Вижу, и тебе нравится.
— Еще бы! Сколько через мои руки прошло всякого, но такого еще не видал!
— По моим расчетам, у тебя на прошлой неделе был день рождения?
— Был. Повеселились тут немножко после закрытия «Рака».
— Пусть это будет мой подарок тебе. Ну-ну, всё нормально. Не говори ничего! Давай-ка лучше дела продолжим.
Кинжал опять отправился в сундук.
— Лома золота и серебра за три месяца было куплено на тысячу восемьсот фунтов. Отдано за две тысячи шестьсот. Сезон на это был какой-то очень урожайный. Вот перекупщики много и не давали.
— Так.
— Кофе досталось нам немного. Я успел схватить только четыреста мешков по десять шиллингов[3] за мешок. Продавец спохватился и продал почти две тысячи мешков по пятнадцать шиллингов другим торговцам.
Кофе я сбыл по фунту за мешок.
— Тоже деньги немалые.
— Решил я тут немного разгрузить склад. У нас ведь там всего понемногу, из чего заманчивые крупные партии не составить, но вещи интересные. Думаю: позову торговцев прямо на склад — не тащить же всё наружу. А чтобы оживленнее был торг, запустил туда Голландца и Испанца одновременно. Они и начали хватать всё подряд, выпендриваясь друг перед другом.
— И что?
— Вычистили всё на три четверти.
Сэр Виктор захохотал.
— Ну и мастак ты, Люк, на всякие выдумки! И что в результате?
— Я уж и не знаю, сколько было плачено за то, что на складе. По нескольку лет вещи лежат. Взял с каждого по семьсот фунтов, и они были довольны. Чуть ли не полдня вывозили всё на тачках!
— Отлично! Большие расходы были?
— Грегори сообщил, что частично сопрели запасные паруса. Чтобы не рисковать, решили запасные обновить полностью. Четыреста пятьдесят фунтов как корова языком слизала! Жалование же еще команде! Так что чистый остаток — тысяча триста двадцать фунтов.
— Давай их сюда! Серж, просмотри.
Люк грохает на стол два мешка. Я развязываю их, высыпаю всё на стол и начинаю разглядывать. Люк забеспокоился.
— Да что вы — нет там фальшивых!
— Не в фальшивых дело, Люк. Мы другое ищем. Появилась тут где-то одна уж больно зловещая команда. Наделали дел, но неизвестно, кто именно. Пытаемся нащупать. Вот об этом сейчас и будет разговор. Ну, что, Серж?
— Ничего.
— Мы, Люк, не знаем, где и как эта команда наследит.
Может быть, начнет расплачиваться деньгами, которых здесь, на архипелаге, еще не было. Такие деньги у них должны быть. Так что если заметишь монеты, которых раньше не было, то сразу сообщи мне! Подавальщиц предупреди, чтобы такие монеты в обмен не пускали. Принимали, как и все прочие, не подавая виду, что именно они нам интересны. Но сразу же предупреждали бы тебя или нас с Сержем. Нам нужно выяснить, кто принес монеты и куда он направился. Понимаешь? — Люк кивнул.
— Второе. Нам нужно выяснить, какие суда уходят из Порт-Альберта и возвращаются регулярно с промежутком неделя-полторы.
— Так это я могу прямо сейчас сказать. Да вы и сами знаете, сэр Виктор. Патрульные фрегаты, которые сегодня в порту, уходят обычно на неделю-две для охраны части торгового пути вдоль архипелага. Возвращаются на день-два и опять уходят. Я и сам понимаю, что охрана довольно странная. Охранять путь далеко в море и не обращать внимания на стоянки пиратских судов на соседних островах… Ну, уж это дело английского адмиралтейства! Видно, Лондону так выгодно.
Факт, что на морском пути вдоль архипелага пиратских грабежей нет. Да, иногда эти фрегаты кого-то отлавливают. Потом отловленных судят и вешают на реях тех же фрегатов.
— Про фрегаты-то я знаю, но просто забыл — примелькались. Но это не то, что нужно. Эти слишком на виду и грабежом не могут промышлять. И по описанию совсем не они. Да и уходят, и приходят у меня на глазах уже несколько лет. Мы же ищем судно или суда, у которых недельно-полуторная регулярность рейдов началась с полгода назад и идет до сих пор.
— A-а, тогда таких в Порт-Альберте нет.
— Я тоже думаю, что нет. У тебя далеко вокруг есть связи и друзья. Попробуй добыть всё, что можно, о пиратских стоянках в других местах, куда только дотянешься. И как можно скорее. На «Компас» и «Пинту» мы сами сходим.
— Да, чуть про сплетни не забыл. Есть что-нибудь интересное?
— О каких-нибудь тайнах вроде бы и ничего. Граф, говорят, пропал и еще кто-то. Помните того полуутопленника с судна Ржавого Билла, который перед смертью всё твердил о красном корабле с тысячей пушек?
— Конечно!
— Рождается легенда о нём. Все пропажи теперь сваливают на красный корабль с тысячей пушек.
— Думаешь, нам это опасно?
— Как сказать. Пираты очень суеверны. Даже если и безбожники. А пропажами и красным кораблем напуганы. Боюсь, что они уже готовы сразу палить по любому красному кораблю, не разбираясь, есть на том тысяча пушек или нет.
* * *
«Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет…» Бежим себе по морю под раздутым парусом к «Румпелю» на «Компасе». «Компас» на месте, «Румпель» тоже, «Альбатрос» процветает. Обмениваемся приветствиями с Робом — и сразу к делам.
— Как там с Коротышкой Французом? — спрашивает сэр Виктор.
— Вернулся месяц назад пустой как барабан. Я с ним полностью рассчитался. Голландец забрал идола за пять тысяч, даже не попробовав торговаться. Продешевили мы, — вздохнув, с досадой констатировал Роб. — Свою тысячу я взял.
— Что же это у Француза со славой Кортеса ничего не получилось?
— Кто его знает, что там не сложилось? Я же думаю, что это он сам себе свинью подложил. Пока он тут распродавал индейские сокровища и трепался о славе Кортеса, его же приятели слетали быстро на материк по его следам и подчистили всё, до чего он еще не добрался. Остался Француз с носом. Только вот что странно. Эта добыча у меня в виду так и не возникла.
— Думаешь, появился новый скупщик, который хочет остаться тайным и дает больше нас?
— Чёрт его знает!
— Ладно, что еще по делам?
— По делам просто комедия. Малыш Кит притащил партию сахара. Хорошего. Отдает как обычно — за четверть. Через некоторое время тащит партию хлопка. Тоже хорошего. И его отдает за четверть. Потом опять сахар. Да что-то уж очень быстро. Что за ерунда? Сахарнохлопковый флот на абордаж взял? И тут мне доносят, что видели посудину Малыша Кита под погрузкой на одном из отдаленных островов архипелага. Там плантации сахарного тростника и хлопка. Он что — начал грабить плантаторов? Рехнулся? Его же сэр Хаксли мигом повесит!
