— К примеру, ваш брат?
— И он. Он… любимец Императрицы. Опора трона. А его старший сын вовсе отмечен высочайшей милостью…
— За которую перервет глотку любому.
— Не за милость, нет. За ту, которую мы любим…
— И чего же ты желаешь?
— Предупредить. Ты… хороший.
Верховный хмыкнул. Уж давно никто не называл его хорошим. Пожалуй, с того самого дня, как он принес первую жертву.
— Ты добр. К ней. Ко мне… к другим людям. Я узнавала. Твои рабы едят досыта.
— Велика заслуга. Слабый и голодный много не наработает.
— Только многие и того не понимают. Ты… ты мог окружить себя роскошью. Золотом. Так делали те, что были до тебя. И те, что рядом с тобой тоже не гнушаются. Хотя и держат себя в рамках, ведь в храме говорят о твоей скромности… ты никогда и никого не наказываешь лишь потому, что у тебя дурное настроение. Ты терпелив. И мудр.
— Женщина, говори уже прямо. Я еще стар. И замерз к тому же.
— Мой брат уверен, что у него хватит сил удержать власть. А еще… мне кажется, что те люди, которых он послал… они отправились вовсе не за тем, чтобы помогать.
Она облизала губы.
— Он, как и ты, говорил с магом. И… и с теми, кто может говорить с магами там, в городе.
— И?
Неприятное известие. Но нельзя сказать, чтобы неожиданное.
— И он желает убить… ту. Другую.
И снова ничего нового.
Этого Верховный не то, чтобы опасался, скорее предполагал.
— И отчего же тебе это не нравится? Ты ведь сама говорила, что двух Императриц быть не может? Верно? И убеждала меня, что наилучший выход позволить остаться одной…
— Да, но… — она поднесла к губам сжатый кулак. — Я не знаю… я лишь женщина. Слабая. Не слишком умная. Но мне не нравится эта мысль. Я понимаю, что так разумно. Правильно. Безопасно для всех… особенно теперь, когда у моей… девочки получилось войти сюда. Но все одно мне не нравится эта мысль. Убить дитя…
Ксочитл покачала головой.
— К тому же… я тоже умею говорить с магом. А еще слушать. Когда ты слабая женщина, тебе не остается ничего, кроме как слушать. Так вот. Твой маг сказал моему брату одну фразу… когда разбивают зеркало, отражение тоже исчезает.
— Образно.
И доходчиво.
Странно, что маг ничего не сказал Верховному. Хотя… видится они стали весьма редко. Дела. И снова дела. Великое множество важных неотложных дел, средь которых не осталось ни времени, ни места для какого-то там мага. И теперь в этом множестве снова виделся чей-то злой умысел.
А вот маг аккурат много времени проводил рядом с Императрицей.
— Ваш брат ему не поверил?
— Мой брат полагает, что место таких, как он — на вершине пирамиды. Но признает, что пока маг нужен и полезен.
— Пока.
— Именно. И маг это чувствует. Он старается и дальше быть нужным, полезным…
Кому?
Той, что все еще была там, внутри пирамиды. И главное, взгляд Верховного то и дело возвращался к черному провалу хода.
Нет ведь ни двери.
Ни замков.
Никакой преграды. Разве так берегут сокровища?
— Чего же вы хотите от меня?
— Не знаю, — Ксочитл накрыла руку рукой. — Может, совета? Вы ведь все-таки мудры… и вы не ищете корысти. Власти. Славы. Вы желаете покоя, для себя, для Империи… а потому в определенный момент вы тоже станете неудобны.
Верховный задрал голову. Зарево еще не погасло.
— Вы ведь хотите оставить её в живых, так? Запереть где-нибудь… одурманить, возможно. Или нет? Дурман вредит здоровью, а они ведь связаны. Зеркало и его Отражение. Насколько? Не знаю. И вы не знаете. И сам маг не знает. Поэтому и сомневается.
А вот у грозного Владыки Копий сомнений не будет.
И что делать?
Ничего. Воины покинули город давно. И должны бы приблизится к границе Империи. Догнать их? Отправить гонца? С приказом? Предупреждением?
Доедет ли гонец?
И будет ли услышан?
— А она? — Верховный заглянул в глаза Ксочитл. — Она ведь тоже знает, верно? Та её часть, которая… не совсем дитя?
И понял, что прав.
По глазам. По страху в них. Да, выходит, что и она боится? Не девочки, нет. Того, кто стоит за этой девочкой.
— Что она говорит?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ксочитл отступила.
И еще на шаг.
Прижала палец к губам. И головой покачала. Не может? Дитя любит её, но…
Странно.
Впрочем, не более странно, чем горящее небо или вот томительное желание заглянуть в густую тень. В ту самую, которую охраняли каменные звери. И звери не сводили с Верховного каменных глаз. Скалились они. И будто насмехались.
Дразнили.
Рискнешь ли? Заглянешь ли в предвечную тьму?
Ту, что закрыта для всех, кроме…
…тех, в чьих жилах течет благословенная кровь?
Он сделал шаг.
И за спиной раздалось змеиное шипение. Но так же быстро смолкло.
Кровь.
Кровь есть основа основ.
Тьма расступилась, готовая принять самоуверенного человека в объятья свои. Как приняла незадолго до того еще людей. Приняла и поглотила.
Вернет ли?
Рука заныла. И Верховный поднял её. И не удивился, увидев, что кожа вновь стала золотом. Только теперь то сияло солнечным светом. Единственным, что могло разогнать тьму.
Глава 5
Глава 5
Миха
Припекало полуденное солнце. И Миха потел. Пот стекал по лицу и шее, собирался ручейками, пробирался под рубаху. Но пот ладно. К мокрой коже прилипала пыль и грязь, слипаясь плотным панцирем. Но мухам он помехой не был. Стаи их кружились над головой, то и дело норовя присесть, вцепиться в кожу. И барон то и дело дергал головой.
И шипел.
Ругался.
Но шел.
Первым ступал Тень, взваливший на плечо мальчишку. У Михи были подозрения, что здоровья это парнишке не прибавит.
Да и не только ему.
Миара брела, повиснув на Винченцо, но хотя бы сама переставляла ноги. А вот Ицу пришлось нести. И ладно, весу в ней почти не было.
— Твою ж… — барон шлепнул рукой по шее. — Есть у вас заклятье против комаров… и мух… и жары… и лучше бы, чтоб как в сказке, раз и мы на месте.
— Я бы тоже не отказался, — просипел Карраго, останавливаясь.
По дороге он где-то добыл кривоватую палку, на которую и опирался. Вид, к слову, у великого мага был так себе. Глубоко немагический. Скорее уж у Михи начинали закрадываться подозрения, что еще немного, и нести придется в том числе и великого.
— Тут… уже ничего осталось, — барон тоже перевел дыхание и поглядел на Миху виновато. — Если прямо…
И вправду недалеко.
По прямой.
Правда, на этой прямой забыли пару оврагов с отвесными склонами да заросли какого-то на диво колючего кустарника. Их пришлось обходить, и Михе даже начало казаться, что эти треклятые заросли будут тянуться вечно.
Но вот лес вдруг расступился. Причем как-то так резко, что Миха с трудом удержался от шага вниз.
Обрыв.
Нет, ну с их-то счастьем… река имелась. Внизу. А еще склон, снова же поросший уже знакомым кустарником, из которого то тут, то там поднимались сухие хлысты деревьев.
— Все, — Карраго рухнул на задницу. — Староват я стал…
И руку прижал к груди, замолчал, слушая сердце.
— Ну извините, я к реке обещался. И привел, — барон поглядел на упомянутую реку и поморщился. — Она же ж вот. Рядышком.
Рядышком.
Всего-то надо, что спуститься. Можно даже кувырком. Миха вот, пожалуй, смог бы. Да, шкуру бы подрало и крепко, но заживает на нем быстро.
— Не советую, — Миара опустилась на землю аккуратно. — Ледория. На редкость своеобразная зараза… обычно произрастает в местах, где имел место выброс тьмы. Её и поглощает.
А выглядит, как обыкновенный шиповник. Разве что сизые колючки великоваты. А листочки сморщенные да в налете.
— Раны оставляет глубокие. И нарушает тонкие энергетические связи. Так что… — она закрыла глаза и сделала вдох, успокаиваясь. — Для всех… даже для нежити… универсальное средство… пытались выращивать.
Миха молча протянул флягу с водой, которую магичка приняла.
