Магический скальпель не хуже магического электрошока.
Шар вырывается на свободу.
Он повисает над раной, а тело девочки снова выгибается под ударом. И…
— Есть! — голос Карраго заставляет выдохнуть. — Есть пульс.
Шарик небольшой. С грецкий орех.
И яркий.
Светится. Висит на ниточке, которую Миха теперь точно не выпустит, потому как мало ли, вдруг да этот шар опустится в рану, над которой склонились маги. Он чувствует силу их, уходящую в хрупкое тельце, и боится шелохнуться, помешать, отвлечь ненароком.
Вот и держит.
Нить прорезала подушечки пальцев глубоко. И болеть не перестает. Главное, чтобы потом не загноилось. Но об этом он подумает позже.
Может, в руки шарик взять?
Хотя… если нить кожу рассекла с такой легкостью, то шарик вовсе руки проплавит насквозь. Нет, чем бы эта дрянь ни была, пускай себе.
— Вот так… — Миара опустилась на четыре конечности и затрясла головой. — Чтоб её… я сама её выдеру, когда очнется… нет, дня через два, чтоб зарубцевалось хорошо.
— А я помогу, — проворчал Карраго. Он водил ладонями над Ицей, и кивал сам себе.
— Как она?
— Жить будет. Должна во всяком случае, — Карраго прижал пальцы к шее. — Сердцебиение восстановилось, дыхание в норме. Сосуды мы срастили, как и повреждения. Яды и то, что излилось в брюшную полость, вытянули. В остальном… в другом месте я бы сказал, что организм молодой и справится, но здесь, сами понимаете, ничего нельзя обещать. Миара, ты как?
— Думала, что сама тут лягу, — она все-таки села на корточки. — Ощущение, что не в животе рана, а… даже его было легче!
Она указала на Красавчика, который по-прежнему держал ноги Ицы.
— Можешь отпустить уже… — великодушно разрешил Карраго. — А ты молодец, девочка, не растерялась.
— Раньше ты меня не хвалил, — Миара ладонями стерла с лица пот. — Только говорил, что я ничтожество и ни на что не способна.
— Раньше, — согласился Карраго.
— Почему?
— Карраго — род целителей… был когда-то… славный, известный… вот только продолжать эту славу некому. Мои сыновья не то, чтобы были вовсе бездарны, скорее уж слабее меня. Их дети и того хуже, а дети их детей… и вот представь, насколько обидно, когда ты видишь, что средь великого количества твоих потомков нет никого, кто бы мог сменить тебя и сохранить величие рода. А какая-то девчонка, даже не из числа законных детей… у нее способности. И талант. Это обидно.
— И ты не смог сдержать обиды?
— Почему? Смог бы. Скорее уж я воспользовался возможностью ослабить конкурента. Пусть и будущего.
— Ты знаешь, что ты сволочь?
— Еще какая.
— Мне ведь было…
— Девонька, я знаю, что ты была мала. Но в этом и смысл. Со взрослыми работать куда сложнее.
— Ты же клятву давал! Учить!
— И учил. Разве я тебя плохо учил? — Карраго повернул голову Ицы и пояснил. — Иногда тело реагирует на подобные вмешательства рвотой. Нехорошо будет, если она захлебнется.
Шар так и висел.
Правда, пальцы жечь перестало. И раны затягивались. А вот нить таяла, словно растворяясь в воздухе. Сперва медленно, но с каждой секундой все быстрее. И вот пальцы снова полоснуло болью, на сей раз тягучей, будто опять ножом провели, и нить исчезла. А золотой шар получил свободу.
— Что изменилось? — маги словно и не заметили, во всяком случае внимание Миары было приковано к девочке.
— Многое… многое изменилось. Я все еще хочу на тебе жениться. Подумай, девочка… у тебя чудесная возможность стать юной и весьма состоятельной вдовой…
Миара фыркнула и пробормотала.
— Зная тебя, это скорее ты вдовцом останешься.
— Не исключено…
Шар качнулся, привлекая внимание. Он начал вращаться, медленно, словно нехотя.
— И что это такое? — Миара вытянула палец, но касаться не стала.
— Ключ, — ответил Джер, прикрывая глаза. На стальной полосе, обхватывающей его голову, побежали искорки. — Система… пишет… активация… ключ доступа…
Бормотание его сделалось неразличимым.
Он застыл.
И лишь движение глазных яблок выдавало, что мальчишка жив.
А потом шарик полыхнул и рассыпался искрами, которые в свою очередь устремились к ближайшему штырю, облепив подвижное навершие его. И то застыло на долю мгновенья, чтобы потом снова прийти в движение, правда, теперь изнутри эта подвижная капля ртути окрасилась чистым золотом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И штырь под ней.
И нити, от него исходящие. Теперь золотой свет расползался стремительно, зажигая один столп за другим. Что-то громыхнуло под землей, сперва раз, другой, словно пробуждаясь от долгого сна, а затем грохт сменился гулом, будто запустили там, под ногами, огромную турбину.
В воздухе разрасталась паутина золотых нитей.
И теперь, когда обрели они цвет и плотность, стало видно, что вся-то башня опутана этим золотом. И чем ближе к вершине, разглядеть которую не выходило, тем плотнее становился покров.
— Это… это красиво, — Миара запрокинула голову, правда, руки Ицы не выпустила. — Это… безумно красиво.
По щекам её поползли слезы, промывая дорожки в пыли. Она часто-часто заморгала, пытаясь удержать их. И Миха отвернулся.
Красиво.
Но вот что скрыто за этой красотой…
— Лежи, чтоб тебя! — голос Миары отвлек от созерцания башни, которая и сама наполнялась светом, прямо начиная с вершины. Медленно, словно вбирая, высасывая его из неба. То и прежде серое, вовсе сделалось черным.
Ица очнулась.
Она привстала, опершись на локоть, и тоже смотрела… смотрела неотрывно. А Миара тихо и душевно материлась, но не мешала, даже придержала за плечи.
Джер моргнул, возвращаясь.
Посмотрел на башню и сказал:
— Еще три часа сорок четыре минуты и тридцать… не важно, секунд.
— До чего?
— До завершения процесса расконсервации управляющего модуля, — сказал он и ущипнул себя за ухо. — Правда, я не очень понимаю, что это значит, но пока туда не пустят.
Первое кольцо начало окрашиваться тем же золотом, правда, полупрозрачным, светлым, едва ли не белым.
Три часа, стало быть.
Три часа и сорок четыре минуты… а потом что?
— Потом мы найдем сердце бога, — хриплым голосом произнесла Ица. И с такой уверенностью, что желающих возражать не нашлось. Тем паче, что она добавила. — Мы найдем сердце бога и он защитит мир…
Где-то там, за границей серого, падали и сгорали звезды.
Но…
Миха опустился на землю.
Сердце бога, мир… обождут. Пока у него есть целых три часа, чтобы просто отдохнуть.
Конец четвертой части
