с отливанием в отверстие воды и сейчас тонул.
Скоро крик перешел в вопли, а затем всё стихло.
Так, вот и принял Господь, ещё одну христианскую душу…
Скоты, скоты, скоты!!!
Тут от холодной воды правую ногу у меня и свело…
Глава 11
Комиссия генерала Нивеля
Ведро выпало из моих рук.
Голова закружилась.
В глазах потемнело…
Силы вдруг быстро-быстро, как воздух из проколотой резиновой камеры, начали из меня выходить.
Всё.
Приплыл.
Видно, из-за того, что я в воде находился, мысль моя так и сформулировалась. Ну, что приплыл я к своей смертушке.
Я оперся сразу двумя руками о стену. Замер.
Вода между тем прибывала.
Вдруг, так мне жить захотелось — словами передать нельзя.
Стоя на одной левой ноге, я свою правую, сколько мог в коленном суставе разогнул.
Больно! Ну и хрен с ним…
Судорога не отпускала. Ничего, сейчас я её…
Я носок правой же ноги вверх задирать начал, ахиллово сухожилие ещё немного икроножную и камбаловидную мышцы натянуло.
Всё! Отпустило ногу!
Я схватил ведро и как обезумевший стал отчерпывать воду.
Далее — час за часом я работал как заведенный. Когда уже темнело, уровень воды без моего участия опускаться начал, а скоро я и просто на мокром полу стоял. Вода как пришла, так и ушла через отверстие в полу.
Загремела решетка, а затем меня по голове веревка ударила.
Сам я подняться по ней не смог — сил не было, но вцепился — намертво. За веревку меня и вытащили.
У откинутой решетки соседнего чана лежал труп одного из македонцев. А, ведь только утром я с ним разговаривал! Вполне, и со мной могло такое случится…
Мурашки пробежали по мокрой спине. Ещё тут меня и качнуло.
Македонцы просили похоронить своего сослуживца, но им отказали. Причем, в грубой форме.
Через полторы недели нахождения в негритянском лагере я представлял из себя скелет. Рёбра наружу не торчали, но уже недалеко до этого было. Психика моя была здорово расшатана, по ночам я то ли спал, то ли в бреду находился. Утром меня начинало просто трясти, когда нас из барака выводили.
Утром десятого дня, меня только собирались в чан опускать, как на дороге из негритянского лагеря к месту наших мучений показался человек на велосипеде.
Он махнул капралу рукой — стой мол, подожди с водными процедурами.
Когда вестовой подъехал ближе, я его узнал. Он был из нашего, а не из негритянского лагеря.
Приехавший отозвал капрала в сторону и начал что-то ему говорить. При этом, что тот, что другой, время от времени поглядывали на нас.
У меня даже сердце упало. Опять меня и македонцев хотят куда-то отправить!!! На ещё большие муки…
Негры в бараке нам такого понарассказывали… Колесо и чан с водой — это ещё цветочки, а у французов и ягодки имелись. Не прошли мы, русские солдаты, пока всех кругов ада.
Капрал кивнул посыльному и неторопливо направился в нашу сторону. Куда ему спешить? Не на фронт же? Всё лучше лагерь охранять, чем в траншее со смертью обниматься…
Я стоял и хлопал глазами. Сегодня чана мне не будет. Македонцам — тоже. Нас возвращают в свой лагерь. Власть там сменилась. Комендант вместо Манжена уже другой.
В первый же день после возвращения, Малиновский рассказал мне как всё в лагере и вышло.
— Инженер тревогу поднял. Неладное заподозрил. Канал-то почти не строится, а капитан — дурит. Издевательства над русскими солдатами устраивает, только горло им зубами не перегрызает и кровь не пьет…
Родион, в который уже раз с жалостью посмотрел на меня. Переживал Малиновский. Была тому причина — перед ним сидел бледный, худой, с трясущимися руками старик. Ну, почти старик.
— Генералу Нивелю инженер как-то сумел сообщить про Манжена…
Что, сейчас и Нивель здесь? В девятнадцатом военном округе? Перевели его сюда из Франции?
Последнее я, видно, вслух сказал. Как, даже сам не заметил.
— Нивель — тут. Сместили его и перевели в североафриканские владения. Сейчас и трудовые роты ему подчиняются.
Ну, Малиновский… Всё-то он знает. Откуда только? Далеко парень пойдёт…
— Под Реймсом мы, русские, хорошо себя проявили под его началом, вот он и откликнулся. Вас, Иван Иванович, уже как неделю не было, а тут от Нивеля комиссия приехала. Трудовые роты в Алжирском подрайоне смотреть. Всё ли ладно.
Родион ладонь козырьком ко лбу приложил, брови нахмурил, глазами туда-сюда заводил. Артист…
— К нам комиссия с доктором прибыла. Инженер Нивелю сообщил, что сомневается он в Манжене. Всё ли у того с головой хорошо. Манжен орать начал, ногами топать, но это — не на нас. Вывели его на чистую воду. Объявили больным и с собой увезли…
— Подожди, Родион, откуда ты такие подробности знаешь? — я отхлебнул из кружки напиток из каких-то местных травок. В лагере мы их вместо чая заваривали. Гадость, но бодрит хорошо.
— С капралом одним признакомился. Из наших он, из пролетариев.
— Ты же французского не знаешь почти совсем.
— Иван Иванович… — Родион на меня даже с некоторой укоризной посмотрел. — Два пролетария меж собой всегда общий язык найдут, поймут друг друга. Не даром же сказано — пролетарии всех стран, соединяйтесь!
На последних словах Родион правый кулак сжал и согнув локоть, вверх его поднял.
Во как. Раньше такого я за ним не замечал.
Глава 12
Добровольцы в батальон смерти
Три дня меня не трогали.
На работы не гоняли, я лежал и приходил в себя.
Ел и спал. Кстати, кормить при новом коменданте лагеря стали лучше, среди фасоли уже попадались кусочки мяса.
За работу — платили, те самые три франка в день…
Это тем, кто строил канал. Мне, как не работающему, денежное пособие не шло.
На четвёртый день меня вызвали в канцелярию к коменданту.
— Нравится Африка? — с такого вопроса начался мой с ним разговор.
Издевается, сука…
— Нет, — не стал я кривить душой. Как есть, честно сказал.
— Обратно во Францию не желаете?
— На фронт? — уточнил я.
— На фронт, — прозвучало в ответ.
Воевать у меня желания не было, но и здесь оставаться…
Ладно, выберусь из Африки, а там видно будет. Здесь — конец один, а там — уже возможны варианты.
— Согласен, — выдавил я из себя.
Сказано это было без особой радости, что комендант и заметил.
— Вы же доктор, не на передовые позиции пойдёте, — начал рисовать мне радужные перспективы капитан. Новый комендант был в том же звании, что и Манжен.
— Согласен, — повторил я.
Капитан достал из ящика
