— Говорят, что это самое скверное место на всем западном побережье. И вообще у шотландских берегов.
— Я бы предпочел, чтобы мне не представилось возможности сравнивать… Минут десять мне пришлось отдыхать, держась за руль, чтобы отдышаться и набраться сил. Только после этого я смог подняться на борт по канату.
— Вы чертовски рисковали.
— Не так уж сильно. Было темно — хоть глаз выколи. А кроме того, я действовал аккуратно, принимая все возможные меры предосторожности, не совершая главной ошибки многих умных людей, которым часто сдается, что они имеют дело с идиотами. Подтянувшись на канате, я заметил две или три фигуры на корме, а вообще там на борту всего человек семь-восемь. Никого из прежней команды я там не увидел.
— И никаких следов?
— Никаких. Не знаю, живы они или уже мертвы… Счастье перестало мне сопутствовать, как только я оказался на судне. Пока я шел к мостику, мимо меня, буквально в двух шагах, кто-то прошел. Я как можно небрежнее махнул рукой и что-то невнятно буркнул. Тот ответил, правда, не знаю что. Я пошел за ним и услышал, как он, спеша, докладывал по телефону, что только что видел какого-то типа из прежней команды, который, похоже, пытается смыться. К сожалению, я не мог заставить его замолчать, поскольку, разговаривая, он не спускал глаз с двери, а в руке у него был пистолет. С этого момента мне следовало спешить, и я бегом отправился на мостик.
— На мостик?! Зная, что вас уже обнаружили?! Калверт, вам следует обратиться к психиатру.
Дядюшка Артур не будет столь деликатен, как вы. Что поделаешь, у меня не было выбора. Кроме того, я был уверен, что эти типы не будут слишком стараться: раз они приняли меня за беглеца из прежней команды «Нантсвилла», значит, считают деморализованным и неопасным. Вот если бы кто-то увидел меня в мокром комбинезоне аквалангиста, тогда, конечно, он бы мгновенно превратил меня в решето. Но это уже неважно. По дороге я встретил еще одного, но он, к счастью, не обратил на меня внимания. Видимо, покинул мостик до объявления тревоги. Я пробрался на переднюю палубу и укрылся за лебедкой. Минут десять продолжался большой переполох, мостик осветили мощными прожекторами. Наконец они отправились на корму, видимо, полагая, что я туда вернулся. Прекрасно! Я проверил все офицерские каюты возле мостика. Они были пусты. В одной из них, похоже, каюте механика, все было перевернуто вверх дном, а на ковре виднелось пятно засохшей крови. В соседней, капитанской, каюте койка была буквально пропитана кровью.
Их же предупреждали, чтобы они не оказывали сопротивления.
Да, знаю. А потом я нашел Бейкера и Дельмонта.
— О! Так, значит, вы их нашли?
Ханслет не отрывал глаз от пустого стакана. Его угрюмое лицо ничего не выражало. Я бы многое дал, чтобы отгадать его мысли.
— Судя по всему, Дельмонт в последнюю минуту пытался подать сигнал тревоги. Ему было сказано, чтобы он этого не делал, разве только в случае чего-либо чрезвычайного. Значит, он был обнаружен. Его убили сзади — вбили в спину стамеску и затащили в каюту радиста, находящуюся за радиорубкой. Бейкер, видимо, пришел туда позже, в офицерской форме… Последняя отчаянная попытка… Он держал в руках кольт, но смотрел и делился не в ту сторону. В его спине торчала точно такая же стамеска.
Ханслет налил себе еще виски, в этот раз гораздо больше. Для него это был редкий случай. Одним глотком выпив полстакана, он спросил:
— Как я полагаю, на корму ушли не все? Похоже, они оставили делегацию, для того чтобы достойно встретить вас.
— Да, это весьма ловкие люди… Очень ловкие и опасные. Сдается мне, классом повыше нас. По крайней мере, меня. Приветственная делегация состояла всего из одного человека. Зато такого, что второй был бы абсолютно лишним. Я уверен, что это он убил Бейкера и Дельмонта. И так же твердо знаю, что второй раз мне от него тоже не уйти.
— И все-таки в этот раз ушли. Значит, счастье пока не покинуло вас.
Увы, оно покинуло Бейкера и Дельмонта, и я знал, что Ханслет винит в этом меня, так же, как позже это сделает Лондон. Я тоже винил себя. Впрочем, мне не на кого было переложить ответственность.
— Дядюшка Артур… — начал Ханслет. — Вы не думаете, что…
— К чертям дядюшку Артура! Плевать я на него хотел! Вам не приходит в голову подумать; что я сейчас ощущаю?!
Меня охватила такая злость, что на лице Ханслета, впервые на моей памяти, что-то такое отразилось. Однако в этом не было и тени сочувствия.
— Вернемся к «Нантсвиллу», — сказал он. — Теперь, когда судно опознано и мы знаем его новое название и флаг… А кстати, какие?
— «Альта Фиорд», под норвежским флагом. Однако это не имеет особого значения.
— И все-таки мы должны послать дядюшке Артуру радиограмму и…
— И наши гости застанут нас в машинном отделении с наушниками на головах… Вы с ума сошли?
— Вы так уверены, что они придут?
— Да, уверен. И вы тоже прекрасно знаете, что придут. Вы же сами об этом сказали.
— Я сказал, что, если придут…
— Если придут… Если придут… Боже мой, они же не знают, как долго я находился на их судне. Я мог провести там много часов. За это время я мог узнать их фамилии и запомнить лица. На самом деле я не узнаю ни одного из них, а их фамилии и имена, скорее всего, ничего не значат. Но они-то этого не понимают. Они вполне могут вообразить, что в эту минуту я держу в руках микрофон и передаю их данные Интерполу. А вероятность того, что по крайней мере некоторые из них уже увековечены в картотеках, очень велика. Это вам не мелкая рыбешка. Слишком высокий класс. Хотя бы часть из них, несомненно, хорошо известна в Интерполе.
— В таком случае они совершили ошибку. Сообщение уже могло быть передано.
— Никаких ошибок! Они ликвидируют единственного человека, который может против них свидетельствовать, и нагонят время.
— В таком случае я иду за револьверами.
— Исключено.
— Но тогда, Бога ради, бежим!
— Нет.
— Вы понимаете, что я требую этого?
— Да.
— Бейкер и Дельмонт… Вспомните о них.
— Ни о ком другом я и не думаю. А если вы желаете смыться — прошу!
Он осторожно поставил стакан на столик. Этой ночью Ханслета было не узнать: он проявлял свои чувства. Второй раз в течение, десяти минут! Вид у него был не слишком бодрый. Потом он снова взял стакан и улыбнулся.
— Калверт, вы просто не понимаете, что говорите, — тон у него был вполне дружелюбный. — Ваша шея и затылок… Впрочем, так оно, наверное, и бывает, когда человека душат и его мозг достаточно долго не получает кислорода. Кто вас защитит, если ваши приятели явятся сюда по вашу душу? Сами вы не в состоянии драться даже с игрушечным медвежонком.
